явно что-то стряслось.
– Я отойду, – киваю родительнице и, прикрыв динамик ладошкой, ухожу в гостиную. – Что-то случилось, Эль? – говорю обеспокоенно, замирая у окна. – Ты сама не своя.
– У меня проблема. Большая.
– Что такое? Ну же, Элька, не ходи кругами, – нервно сжимаю и разжимаю кулак.
– Я попала в ДТП, – всхлипывает на том конце провода вечно улыбающаяся Эля. – Не по моей вине! – уже практически на грани истерики говорит Эля. – Ты же знаешь, я тот еще водитель, все время только по знакам, скорость не превышаю и…
– Эль, ты как?! Все живы?! – перебиваю ее, понимая, что, не дай бог, авария со смертельным исходом. Никакая защита не поможет.
– Да-да, но тот… мудила, что проскочил на красный и въехал мне в бочину, – какая-то высоко летающая птица. А там машина за пару десятков лямов, Лан. У меня нет таких денег, чтобы возместить ущерб, – дрожащим голоском говорит подруга.
– Так. Стоп! – выдыхаю, лихорадочно соображая, что что-то не клеится. – Почему ты должна ему выплачивать какие-то деньги? Это делает страховая компания.
– А ты бы попробовала этому неадекватному бугаю объяснить!
– Да, и к тому же! – перебиваю, складывая картинку в голове. – Ты ехала на зеленый, а он летел на красный. Не твоя вина, Эль! – буквально воплю в трубку от возмущения. – Не слушай этого козла и не вздумай платить ему какие-то деньги! Вызывай ГИБДД, и пусть делают все, как положено.
– Ты же понимаешь, что я в этом абсолютно не бум-бум. А он тут стоит, огнем дышит, возмущается и обещает меня засадить. Мне нужен хороший адвокат, Лан, – немного успокоившись, говорит подруга. – У тебя есть знакомый хороший адвокат?
– Конечно, есть. Славка. Я сейчас позвоню Славе, и он приедет, поняла? – командую, мельтеша по комнате взад-вперед, – стой там, ждите приезда ГАИ и Славы. Скажи, что без адвоката ничего не подпишешь и вообще: я не я.
– Да, ладно, спасибо огромное, Лан! Я правда… в панике и в шоке, и вообще, – опять на грани срыва звучит голос Эльки, и поэтому приходится на нее пару-тройку раз ободряюще прикрикнуть и, убедившись, что она в трезвом уме и здравой памяти, отключиться. Тут же набираю жениха.
– Лан, привет, малышка. Как ваши дела? – буквально после пары гудков слышу в трубке.
– У нас все хорошо, Слав. Слушай, я не поэтому звоню, – начинаю сразу с места и в карьер. – У Эли проблемы… – и вкратце, только то, что по делу и важно, обрисовываю нерадужную ситуацию Эли. Он же внимательно слушает и не перебивает, только изредка задавая наводящие вопросы. Сразу видна профессиональная хватка.
– В общем, она у меня там в панике и в истерике. Спасай! – буквально умоляю в трубку. – Ты же знаешь, она мне как сестра.
– Да, Лан, конечно! – наконец-то говорит жених, – конечно помогу, без проблем. Скинь мне адрес, сейчас проеду до места и там по ходу уже будем разбираться, – говорит Слава, а у меня камень с плеч. Я в нем нисколько и не сомневалась!
– Спасибо, Слав! – выдыхаю, откидывая рукой с лица упавшие из пучка волосы. – Эльке и правда не к кому по такому вопросу больше обратиться.
– Ерунда. Все, ладно, я поехал.
– Держите меня в курсе, ладно?
– Конечно. Целую. Люблю! – выдает дежурное прощание Слава. – Скучаю по вас ужасно.
– И мы…
– До связи, – по-деловитому бросает жених и первый отключается. А я более-менее ровно выдыхаю, чуть отпуская ситуацию, и всего на пару секунд прикрываю глаза. И страх за подругу, потрясение только начинают отпускать, когда глаза цепляются за мельтешащие фотографии на экране телевизора.
Новости. Спортивные.
Я смотрю, и с каждым новым кадром понимаю, что животный страх накрывает все сильней и сильней.
Там Рысь. Его фото.
Плазма работает едва-едва, так, что я не слышу ни слова из того, что говорит корреспондент, но заголовок и так говорит о многом.
Напрочь забыв про зажатый в руке мобильный, бросаюсь к пульту и прибавляю громкость, оглядываясь, нет ли мамы поблизости. И как маньяк, замираю у экрана с бешено стучащим в висках сердцем.
– Знаменитый хоккеист Алексей Рысев, более известный в хоккейном мире как Рысь, на очередной предсезонной тренировке со своим клубом Нью-Йоркских “Рейнджеров” получил травму, и его вопрос участия в регулярных матчах Кубка Стэнли под большим вопросом…
Травму? Но… как? Хотя глупости, конечно. Спорт и травмы идут рука об руку, но… это же Леша!
На экране мелькают какие-то непонятные мне кадры ледовой арены с тренировкой, но самого Рысева нет. Зато ведущий в красках продолжает расписывать все хоккейные достижения Леши и почти через каждое второе предложение вставлять о том, какая потеря для клуба.
Потеря? Неужели все настолько серьезно?
Чем дальше, тем больше меня начинает потряхивать изнутри. Кидая то в жар, то в холод от охватившей паники. А богатая фантазия уже с детальной подробностью расписала мне больничную палату и Рысева… сильного и уверенного в себе Рысева, который лежит без сознания, чуть ли не при смерти.
– Да ну, нет! – машу головой, отгоняя от себя страшные картинки, – ерунда. Просто вывих или ушиб, или… – рассуждаю вслух, но тут, словно услышав меня, приглашенный эксперт, глядя практически мне глаза в глаза, бодро сообщает:
– Такие травмы голеностопа могут поставить крест на всей карьере игрока. Пока у нас нет никакой точной информации, определенно сказать нельзя, на сколько все серьезно. Но по своему опыту скажу, такие травмы в девяноста девяти процентах из ста заканчиваются операциями и продолжительным восстановлением. В такой момент очень важна поддержка близких, и физическая, и психологическая…
Вот только родители Леши за тысячи километров от него. А там в Штатах он один. Совершенно. И ему некому помочь. И вообще, хоккей – это его все, это его жизнь. А если травма настолько серьезна, что ему придется… бросить? Закончить играть и...
Все. Дальше ничего не вижу и не слышу. В ушах вата, а глаза застилает пелена. Меня трясет от непонятно откуда взявшегося дикого страха. Колотит изнутри, как при ознобе, так сильно, что приходится сесть. Смахиваю ладонью покатившуюся по щеке слезинку и трясущимися руками выключаю телевизор, замирая и просто глядя на черный прямоугольник экрана.
Что
