делать? Мысли бьются в голове, а сердце начинает ныть. Но почему я должна что-то делать? Он же мне… никто. Чужой человек. У него своя жизнь, а у меня своя.
Но…
Но-но-но десятки, сотни этих “но”.
Самой главное из которых – как ни крути – у нас было общее прошлое. Хоть и недолгое, но было! И я любила. Вот только не уверена, что в прошедшем времени. И он отец моей Ляськи. И может, однажды в далеком-далеком будущем она все-таки об этом узнает. И разве она скажет мне спасибо, если поймет, что когда отцу нужна была поддержка и уход, мать это позорно проигнорировала? Разве скажет?
Нет. Думаю, что нет.
Я не могу оставить Лешу там одного!
И прежде, чем соображаю, что творю, покупаю билет на ближайший рейс до Нью-Йорка.
Глава 27. Рысь
С момента возвращения из России в Америку жизнь все никак не хотела ловить привычный ритм. Долбаная акклиматизация обычно выносливый мой организм в этот раз сшибла почти на двое суток. А еще эта временная перестройка, когда тебе нужно заставить организм отмотать свой режим на семь часов назад… в общем, то еще удовольствие.
Мысли о Лане с дочерью гоню прочь практически насильно. После возвращения мой огромный двухэтажный домина в пригороде Нью-Йорка стал и вовсе казаться пустым и угловатым. Поэтому, чтобы не скатиться в бабское самокопание, закидываю себя делами и нагрузками по самое не хочу. А так как единственное, что осталось неизменным после возвращения – это тренировки: лед и земля, земля и лед – то на них я и пропадаю. Пока первые пару дней без команды. А уже ближе к концу недели из отпусков и поездок на малую родину стали подтягиваться и другие ребята.
– Как насчет к нам, Рысь? – предлагает в субботу после изнуряющей тренировки единственный в команде русскоговорящий, помимо меня, игрок. – А то все лето в разъездах, так хоть потрещим.
И вроде сил нет. Чувствую, что буквально валюсь с ног, но возвращаться домой не хочу.
– Всегда за. Если не помешаю.
– Да ну, брось, – стягивая краги, отмахивается друг. – Лизка у меня сегодня ужин готовит, стейки пожарим, да так, по бутылочке...
– Чего это вы там из бутылочек пить собрались, Михалчук? – заходит не вовремя в раздевалку тренер. – Тебе сегодняшнего падения мало было, Рысев? Так если будешь спать, вышибут тебя в первом же матче и на весь сезон.
Падение. Он еще долго мне эту нелепость будет припоминать. Но ничего серьезного, медики наши сказали, простой ушиб, но чтобы наверняка, отправили на снимок. Зазевался. Пропустил силовой и, как итог, пятой точкой на лед, неудачно подвернув ногу.
Больно. Но не больней, чем всегда. Чуть прихрамываю и буду прихрамывать еще пару дней, но не критично. Бывали и хуже травмы.
Однако, даже если и что серьезней, все равно каждый из нас понимает, что бегать, как в садике, и сопли подтирать за тобой никто не будет. Хочешь быть в ТОПе – паши. Хочешь пить – пей, но ответственность тоже вся на тебе. Такой подход дисциплинирует хлеще кнута.
– Воду, тренер, будем пить исключительно воду, – ухмыляюсь и ловлю на себе недовольный взгляд Риксона.
– Смотри мне. Давайте-ка все перестанем зевать, парни! – уже громче на всю раздевалку, – сезон не за горами, а вы мне, как улитки, по льду ползете. Хватит, отпуска позаканчивались.
А кто же спорит-то? Просто мозг надо еще из отпуска вызвать, а то он явно задерживается.
Перед ужином успеваю заскочить сделать снимок и домой. Завтра забегу к нашему командному медику и передам эти треклятые бумажки. Меняю спортивный костюм на простые джинсы с футболкой и ровно к семи часам уже у Сереги.
Жена – Лиза – встречает с неизменной улыбкой и, кажется, искренне рада меня видеть. А дети с шумом и гамом, криками: “Привет, дядь Леш” носятся на заднем дворе.
Вообще у нас в команде так сложилось, что почти все парни семейные. Как-то чем старше, тем больше хочется возвращаться с игр и сборов домой, где кто-то ждет. Где накрыт стол, бегают дети, и улыбается любимая женщина.
Я свое счастье про... далекие пять лет назад. А вот Сереге повезло. Отношения со старших классов школы переросли в крепкий брак. И их с Лизкой можно назвать чуть ли не образцово показательной семьей. Такой, смотря на которую, завидовать начинаешь в тысячи раз сильнее. Но по-хорошему, по-доброму.
Но есть у этой семьи один минус. Они оба с завидным рвением капают мне на мозг по поводу женитьбы. Только в этот раз такие разговоры как ножом по сердцу. И отвечаю я на них неизменно:
– Все будет. Надо время.
А вот что будет и сколько надо этого времени, хер пойми.
А ночью, оказавшись в своей постели, тиран-мозг подкидывает воспоминания. И хоть последний секс был у меня всего день назад с мимолетной знакомой из бара, член стоит колом. Потому что в голове она. Ее голос: мягкий, нежный. Ее стоны, когда она кончала, лежа на моем кухонном столе, извиваясь, словно дикая кошка, в моих руках. На губах до сих пор ощущаю ее вкус, а подушечки пальцев словно помнят ощущения прикосновения к ее бархатистой коже.
Я хотел ее. Всю. От и до. Поцеловать каждый миллиметр ее тела. Изучить снова, каждую ложбинку и впадинку. Вспомнить, как ощущаются в руках ее упругие груди. И войти. Грубо. Полностью.
Но она была не готова. И все, что я мог – сделать ей приятно. Заставить забыться хоть на пару минут, сгорая рядом со мной так же стремительно, как я горю внутри с самой встречи в ресторане.
Запретный плод сладок.
В итоге, проворочавшись на кровати, иду в душ. Надо сбить уровень накала.
Но и там ни хера не получается. Все становится только хуже. Неделя постоянных ночных мыслей доконала.
Не помню, когда в последний раз я прибегал к самоудовлетворению, но сил терпеть нет. Устал гнать от себя ее образы на коленях, подо мной, на мне. Я гребаный маньяк. Но хоть у себя в голове я возьму то, что мне необходимо.
Стоя под обжигающими струями воды, что подобно раскаленным иглам впиваются в кожу, опускаю руку и сжимаю член, вышибая из легких воздух, что выходит со свистом сквозь стиснутые зубы. Как он, сука, горит и требует.
Упираясь второй рукой в стену
