А. Они все из высоких вертикальных линий, поэтому получилось так похоже. И если бы он писал слово «фальшь», то дописал бы лишь мягкий знак, он совсем не похож на эти черточки.
– Да, ты права, профессор хотел написать слово «фальшивка», – кивнул Петренко.
– Только веер на даче у него был настоящий, тот, которым пользовалась королева Изабелла во время своей войны за трон. А вот драгоценности внутри – фальшивки. Фишер предупреждал об этом, что драгоценности внутри веера ненастоящие! – воскликнула торжествующе девушка.
Колька покрутил головой недоверчиво:
– Как-то это странно, а эти драгоценности вообще существовали в реальности, а не в книжках?
Его собеседница присела на скамейку от усталости:
– Есть свидетельства, что Изабелла сначала потратила на войну против мужа свои собственные украшения, даже свою корону отдала ювелиру, заменив камни на фальшивки. И этим оплатила услуги наемных рыцарей. Когда деньги кончились, она устроила массовые казни тех, кто был на стороне ее мужа во время мятежа, а их украшения, личные вещи, земли присвоила себе. Так что драгоценности королевы Изабеллы были в реальности.
– В восемнадцатом веке, а сейчас двадцать первый. Ну, зачем профессору так все усложнять, делать два веера, фальшивые бриллианты туда упаковывать? – Коля присел рядом на лавочку.
– Знаешь, у меня тоже одни вопросы и есть кое-какая теория, но ее придется проверить в библиотеке завтра. С утра после процедур побегу туда.
– Опять в библиотеку, – скис парень и пробурчал недовольно: – Я вообще-то тебя хотел пригласить в кино, а потом на колесо обозрения. Да много куда, город показать. Чтобы ты поездку запомнила не по одним только шишкам да фальшивкам музейным.
– Коля, конечно, пойдем. Я быстро, к обеду уже буду!
Девушка потянулась и с благодарностью прижалась губами к щеке Коли, от чего тот залился пунцовой краской до самых ушей.
* * *
С самого утра Фаина корпела над книгами за библиотечным столом, перелистывая со словарем в руках страницу за страницей.
Королевскую карету несли белые лошади по городской площади: лошади покачивали головами с белоснежным плюмажем, на вознице блестел новенький, жемчужного цвета плащ, а карета переливалась свежими красками – золото и красный, фамильные цвета королевского рода. На огромных дверцах Изабелла велела придворному художнику нарисовать большие белые лилии – символ королевской власти во Франции, откуда она была родом, чтобы подчеркнуть французское происхождение той, что сейчас правит Англией.
Испуганные горожане, торговцы, нищие, приезжие крестьяне падали на землю при виде шикарного экипажа и его пассажирки. А Изабелла прижала к оконцу кареты своего сына, тому уже исполнилось три года, и у избалованного инфанта появилась привычка указывать пальчиком, обозначая новую вещицу или игрушку, которую он желает немедленно получить. Он с восторгом и любопытством всматривался в картинку за границей его мира.
Эдвард расхохотался при виде огромного медведя на цепи, которого вел бродяжка в потрепанной одежде. Он восторженно ткнул пальцем и заверещал, требуя новую игрушку.
Мать улыбнулась юному королю:
– Милый, это все твое. Когда ты подрастешь, то сможешь забрать с собой во дворец все, что пожелаешь.
А Эдвард вскрикнул и закричал во все горло. Изабелла наклонилась к окну, чтобы посмотреть, что же так напугало сына, и второй комок грязи попал ей в лицо. Еще одни комок смеси из навоза и уличной грязи прилетел в королевскую лилию.
Изабелла в ярости пыталась оттереть с лица грязь, инфант кричал так, что звенело в ушах, а вслед неслись крики толпы, что обкидала королевскую карету грязью:
– Французская шлюха! Убийца! Самозванка! Прочь из замка! Казнить ее, ведьма!
С гордо задранным вверх подбородком, измазанная нечистотами Изабелла проследовала мимо хихикающей за спиной свиты в свои покои.
Только здесь она дала волю злости. Сжались изящные пальцы, унизанные кольцами с драгоценными камнями, исказились точеные черты лица, превращаясь в звериный оскал.
Изабелла бросилась к входящему в ее спальню сэру Мортимеру:
– Милорд, эти твари, грязные простолюдины кидались в меня грязью и кричали проклятия. Они должны кровью ответить за свой поступок! Никто не смеет сомневаться в моей власти. Мой сын – король Англии! Я вдовствующая королева-мать! Приказываю назначать награду в пять золотых за голову каждого, кто поднял на площади мятеж против королевской власти! Они будут казнены на городской площади в назидание другим и во имя королевы Изабеллы и короля Эдварда Третьего!
– Изабелла, это была просто хулиганская выходка, сейчас к твоему дворцу будут тащить всех нищих и бродяг, бедняков, да собственных детей, лишь бы получить пять золотых!
– Вот и пускай! – В бешенстве Изабелла нажала на ручку любимого веера, выпуская острое жало клинка. – Я смою грязь кровью!
– Уф. – Фаина выдохнула и взглянула на часы.
Уже почти обед, она обещала Коле, что скоро вернется обратно, но в книгах опять не нашлось ответа на вопросы.
Конечно, Изабелла Французская прожила очень бурную жизнь, со множеством приключений, но найти ответ, что за путаница с веерами, в летописях о ней девушка никак не могла.
«Надо съездить в музей, может быть, там я найду информацию. Пускай профессор Фишер еще без сознания, но ведь должен быть кто-то, кто помогал ему в работе. Или хотя бы просто общался с ним на тему исследований предметов, принадлежавших Изабелле. Я успею за полтора часа прокатиться туда и обратно, ничего страшного, Коле скажу – главу дочитывала».
И девушка заторопилась к выходу.
В музее, измученный нескончаемыми экскурсиями, Валентин Трофимович на просьбу побеседовать устало кивнул и с тоской покосился на дверь в кабинет Аси, откуда неслись аппетитные запахи и звенела посуда.
– У вас, наверное, обед, – догадалась девушка. – Простите, я подожду, вы не торопитесь.
Из-за двери выглянуло хорошенькое личико:
– Все готово, я разогрела и хлеб… ой, извините.
Фаина вдруг собрала свою смелость в кулак и предложила:
– А давайте я чаю с вами выпью, и поговорим, а вы будете обедать. Так и приятно, и полезно время проведем.
– Давайте, – с облегчением выдохнул мужчина и приглашающим жестом распахнул дверь в кабинет своей помощницы.
Пока Ася возилась с чайником и чашками, Валентин Трофимович торопливо поглощал макароны с котлетой, бросая короткие фразы на вопросы посетительницы:
– Фишер занимался составлением описей всех предметов, что поступали в музей.
– Он один, никто больше не помогал?
– Ну, Ася на компьютере печатала под его диктовку.
– Еще наш реставратор тоже частично готовил описания, – подхватила беседу помощница.
– Да, здоровье у профессора оставляло желать лучшего, поэтому помогали ему все подряд. Я, конечно, премировал добровольцев.
– А можете вспомнить, кто помогал профессору работать над предметами одеяния Изабеллы Французской?
– Ну, кхм… скорее всего, Анна Юрьевна была, это надо смотреть в архиве. – Директор неожиданно густо покраснел и засуетился. – Вам Асенька справку выдаст, за чьей подписью описи составлены. А мне пора бежать, у нас сезон, туристы со всей страны едут, никак не можем расслабиться. Уж простите, чем смог, помог.
– Да, да, спасибо огромное, – кивнула ему напоследок Фаина и осталась наедине с Асей, которая шустро убирала грязную посуду.
– Сейчас загружу информацию для вас. Пару минуток подождете, пока со стола уберу? У нас офис скромный, поэтому приходится вот так, без отдельной столовой жить.
– Ничего страшного, я пока еще чай допиваю, – успокоила она девушку.
Хотя внутри Фая отсчитывала каждую секунду, понимая, что Николай, наверное, заждался ее рядом с больницей, но торопить сотрудницу не спешила. Словоохотливая Ася в прошлую их встречу дала ей гораздо больше полезной информации, чем официальная справка. Вот и сейчас она рассчитывала узнать у нее подробности работы профессора Фишера над экспонатами восемнадцатого века. Девушка быстро расправилась с уборкой и принялась щелкать клавиатурой, сосредоточенно вглядываясь в экран компьютера:
– Так, два года назад привезли нам Изабеллу эту, ага… Вот, сейчас, нашла файлы, это Анна Юрьевна описание делала, а тут вот Герман Яковлевич.
И тоже заалела румянцем. Фая не удержала своего любопытства, как обычно, задав простодушный вопрос:
– А почему вы так все реагируете? Директор ваш смутился, и вы тоже, когда про описания начали говорить.
