чём не разбирающиеся, несамостоятельные, инфантильные, прогуливающие родительские деньги.
Она притворялась, что записывала, а сама просто рисовала разные фигурки. Всё, что говорит этот нудила, есть в учебнике. Зачем мучить нас конспектами?
Сегодня перед первой парой все обсуждали смерть Вики, сокрушались, сочувственно чмокали, некоторые плакали, но потом всё рассосалось. Началась обычная жизнь: пары, перерывы, трёп.
Ещё ей мешали сосредоточиться разные моральные неудобства. Конечно, она осознавала, что поступила вчера по отношению к Артёму так себе, но не до такой степени, чтобы спешить извиняться. Он тоже мог бы войти в её положение и не устраивать спектакль с уходом и бросанием на стол денег. Ладно! Как-нибудь это разрешится. Если она напишет или позвонит ему первой, он зазнается. Такого нельзя допускать.
Тяготило её и то, что теперь ей какое-то время не с кем будет посоветоваться насчёт статьи от имени Вероники Трезубцевой. Она надеялась, Артём ей поможет, а он такое учудил. Теперь не попросишь.
Она никогда не писала для СМИ. Зачем она вызвалась? Какую же тему выбрать? Чтобы не в бровь, а в глаз. Обсуждать её с Соней – неправильно. Она тут вроде экзаменатора, с экзаменатором об ответах на вопросы экзамена не принято дискутировать.
Пара закончилась.
Майя вышла в коридор, достала телефон. Почти все её однокурсники сделали то же самое. Свет из больших окон старого здания на Никольской касался стёкол на мобильниках, не переставая удивляться, почему люди прекратили разговаривать друг с другом, а смотрят лишь в синтезированное прямоугольное пространство так внимательно, словно оно вот-вот оживёт. На дисплее отобразился пропущенный вызов от Володи Яснова. Она как-то совсем забыла о нём вчера. А зря. Интересно, он до сих пор влюблён в неё? Есть ли у него теперь девушка? Такие размышления её чуть-чуть успокоили. Скорее всего, влюблён. Ведь пытался же он её поцеловать тогда, когда они встретились после долгого перерыва. Потом, правда, не лез. Выжидает… Возможно, его удастся увлечь их идеями. Каждый человек теперь на вес золота.
Писать или звонить Артёму она сегодня точно не будет. Она не удержалась от улыбки, представляя, как сейчас её любимый ищет повод преодолеть обиду и помириться с ней, как часто смотрит в телефон.
Майя никогда не размышляла о силе привязанности Шалимова к ней, но женское чутьё ей шептало, что её власть над ним бесспорна и он никогда не рискнёт порвать с ней по собственной воле. Даже если очень захочет – не выдержит. Что он без неё? Стареющий мужчина. Зря она вчера, конечно, так безжалостно высказалась о его сестре. Видимо, действительно он из-за Веры переживает. У него кроме неё никого нет. Все умерли. Стоп! А вдруг вчера он искал повод, чтобы не приглашать её к себе? Хм! Это не так уж неправдоподобно. Так устал, что опасался за потенцию? Возможно. Он помешан на том, что он хороший мужчина, и боится сбоев как огня. Видимо, случались раньше у него провалы по этой части. С ней, кстати, у него всё всегда получалось хорошо. Её всё устраивало на данный момент. С ним было о чём поговорить, он делал её жизнь более насыщенной, при этом не ограничивал её свободу, не нависал над ней, не требовал ежеминутной преданности, не мешал ей жить. Он не раз говорил, что они встречаются только потому, что обоим это приятно и не мучительно. Вчера кое-что всё же изменилось. Ладно, как-нибудь наладится. Если он уже совсем долго станет дуться, она его приманит.
Её однокурсники вокруг галдели, как вернувшиеся весной на север птицы. Из тех, кто учится с ней, никто не годится для их дела. Мажоры, фигляры, дураки, зациклены только на том, как бы им поскорее разбогатеть и добиться успеха, не доходит до них, что в этой стране им никто этого не позволит. Если только детишки богатых родителей имеют шанс. Одна лишь Вика отличалась от всех них. Но её больше нет… Горечь от этого не растворится никогда. Нельзя поддаваться ей. Смерть – непоправима. А жизнь можно исправить…
Позвать Володьку на их следующую встречу в читальне? А почему нет? Или рано?
Студенты возвращались в аудиторию. Майя нехотя поплелась с ними, думая, как глупо она тратит время. Всё равно она сдаст сессию лучше всех. В отличие от многих она поступила сама, не по блату и не за деньги, и запас прочности в знаниях у неё ого-го какой.
* * *
Елисеев попросил секретаршу никого не пускать. Он только что закончил докладывать шефу о результатах работы бригады. Правда, обычно подобное происходило в кабинете генерала. Теперь Крючков пришёл к нему. Странно, но выглядел он вполне бодро: выбрит, глаза горят, даже как будто подобрался, похудел. Запах дорогого одеколона генерала постепенно заменил все другие запахи комнаты.
Перед мужчинами стояли стаканы в подстаканниках. Чай уже был выпит, только сморщенная и несчастная долька лимона лежала на дне стакана Елисеева.
– Давай наметим, куда дальше двигаться, – Генерал постучал ложкой легонько о край стакана. Этот жест ничего не означал. – По-моему, мы уже сделали много лишних телодвижений. Из всех домыслов и догадок надо вычленить только то, что конкретно. И перестать метаться от одного факта к другому.
Елисеев слушал начальника с удивлением. Никогда генерал так себя не вёл, не вникал в такие мелкие детали расследования, обычно только настаивал на результате, желательно быстром. Сейчас всё наоборот. Он дотошен, он боится спешки, он готов начинать сначала столько, сколько необходимо, но и не намерен ждать у моря погоды, не приемлет малейшего бездействия или простоя.
– Где у нас нет конкретики, но она остро необходима? Где без неё мы не в состоянии продвинуться дальше? На том и нужно сосредоточиться. Ты записываешь?
Елисеев не был готов к такому. Привык, что его слушают, его мысли фиксируют, а не наоборот, но взял всё же ручку и листок бумаги.
– Самое главное, мы не можем разобраться, как Вика попала в квартиру. Так?
– Так.
– Это ключевой вопрос. Камеры у подъезда нам ничего не дали. Есть только смутная догадка, что её мертвое тело могли перенести в квартиру через окно. В тот день во дворе работала машина местного «Жилищника», это видели соседи, и подъёмное устройство было как раз на уровне этажа, где живут Рахметовы. Так?
– Ну да. – Елисеев давно отвык от роли ученика, которому что-то разжёвывают.
– Однако Шульман считает, что через окно могли в квартиру и наркоту передать. Хоть это и крайне экзотический способ. – Крючков усмехнулся и бросил взгляд в угол кабинета. Там никого
