— Слушай-ка, Алеш, — сказал Мирек, — решай, твоя это собака или наша общая.
Алеш думал недолго:
— Вообще-то общая!
— Вот видишь, — укорил его Мирек, — а слушается только тебя. Мы знаем почему, и с этим нужно что-то делать. Если мы построили клуб, будет очень кстати выдрессировать для него собаку.
— Факт, — загудел Ченда.
— Я спрашиваю, — продолжал серьезно разглагольствовать Мирек, — кто за дрессировку?
Хотя Мирек задавал вопрос довольно угрожающим тоном, мы все, в том числе и Алеш, были «за».
— Ну, блеск, — сказал Мирек, — я знаю, где находится спортплощадка для собак.
— Где? — заинтересовался Ченда.
— В Трое[20], — ответил Мирек, — чуть подальше переправы в зоопарк.
— Там, где понтонный мост? — спросил Алеш.
— Да, — ответил Мирек.
— Настоящая площадка?
— Настоящая.
— И туда запросто можно любому прийти?
— Любому нет, но с собакой можно, — снисходительно ответил Мирек. — Это же ясно.
— А вдруг туда пускают только по паспорту или по билету собачьего клуба? — усомнился Ченда.
— Надо говорить кинологического, — терпеливо поправил Ченду Мирек.
— Все равно, — сказал Ченда, — мы же не члены киноклуба, и собака тоже.
— А если нас спросят, как ее зовут? — вмешался я в спор.
До этой самой минуты я молча взывал к своей совести: что вечером сказать дома.
— Назвали клуб, назовем и собаку, — рассудительно заметил Мирек, — что вы все так усложняете?
— Но как ее назвать?
— Допустим, Сарделелюб, — выпалил Алеш.
Алеш сроду не ломает себе голову над придумыванием — ляпает первое, что придет на ум, так что ляпы его соответствующего уровня, довольно невысокого. Я не только так подумал, но и высказал, а Алеш обиделся.
— Что в этой кличке плохого?
— А что хорошего?
— Но это правильная кличка, — отстаивал Алеш свое неразумное предложение, — ведь мы подманили ее на сардельку.
Алеш не мог удержаться, чтобы не подчеркнуть, что сарделька принадлежала ему, так что он нашей собаке ближе всех, мы должны это признать, а следовательно, и прав у него больше, чем у нас.
— Минутку, — сказал Ченда, — ты подманил ее не на сардельку, а на колбасу.
— Верно, — согласился Алеш, — но признайте, что Колбасолюб звучало бы ужасно. В колбасных изделиях я разбираюсь получше вас, поверьте: между колбасой и сарделькой не такая уж большая разница.
— С тобой никто не спорит, только…
У меня не было времени втолковывать Алешу все свои возражения, но тут меня перебил Мирек и окончательно разрушил и рассеял Алешевы надежды относительно собачьей клички.
— Бр, что может быть ужаснее, чем Сарделелюб. Для человека, возможно, это имя и годится, — он многозначительно посмотрел на Алеша, — но породистую собаку оно должно оскорблять.
— Что ты хочешь этим сказать? — Алеш угрожающе начал засучивать рукава.
— Породистая собака? — ухмыльнулся я. — Породистых собак хозяева не бросают на улице или на вокзале, чтобы от них избавиться.
«Гав!» — тявкнул наш гибрид.
— Лучше замолчи, Боржик, — посоветовал мне Алеш, — пожалуй, она не любит таких разговоров.
— Ну хорошо, пошли посмотрим, что там в Трое, — быстро спас положение Ченда, — а если нас спросят, как зовут собаку, назовем первую попавшуюся кличку.
И мы пошли. Но только на следующий день после школы, причем я смог пойти просто чудом. Вечером, когда я объяснялся по поводу оторванной штанины, мама заговорщически шепнула отцу — ее бы устами да мед пить, но только в этой бочке меда была ложка дегтя:
— Ни единому слову Боржика не верю. Думаю, ему стоило бы снова несколько дней отдохнуть дома, вместо того чтобы носиться по улицам, домой он возвращается оборванцем, пусть в тиши обратится к своей совести.
Но папа, к счастью, заявил:
— Футбол уж не тот, что прежде. Раньше можно было верить любимой команде, а теперь все делают только назло.
Отец яростно порвал билет спортивной лотереи и сказал, что, если так дело пойдет дальше, его уж никогда на «Богемке» не увидят.
— Наконец-то разумные слова! — ухватилась за отцовские рассуждения мама — она ведь не понимает, как прекрасно и как трудно быть болельщиком. — Сколько раз я тебе говорила! Какой толк от этого футбола?
Отец, как я и предполагал, возразил, что мама в спорте ничего не понимает, и разгорелся спор. Так, к счастью, было забыто, что мне следует несколько дней взывать дома к совести.
Я скрылся у себя в комнате и продолжал писать письмо Руженке, которое кончил фразой, что усердно придумываю кличку для нашей собаки, потом заклеил конверт и пошел спать.
Утром по дороге в школу я бросил его в почтовый ящик, а после обеда мы отправились в Трою на собачью площадку. Алеш гордо вел нашего гибрида на веревке — на ошейник мы пока не сумели наскрести денег.
Если вы не знаете, как идти в Трою на собачью площадку, то вот как: сначала до Стромовки, вдоль забора парка культуры и отдыха, а потом через мост, вправо от которого находится ипподром, а слева, не доходя перевоза в зоопарк, — собачья площадка. Таким путем мы на нее и пришли.
— Вот это да, — сказал Мирек.
На площадке виднелись разные сооружения и было полно народу с немецкими овчарками. Наш гибрид, радостно залаяв, натянул веревку, на которой держал его Алеш.
— Овчарки — умные собаки, — восхитился Ченда. — Посмотрите, чего только они не умеют!
Они много чего умели, но Алеш обиделся за нашего барбоса:
— Он тоже с этим справится. И еще лучше. Вот увидите.
Мы проскользнули через вход, где на нас, к счастью, никто не обратил внимания, и начали осматриваться — как надо учить собак.
— Хорошо, если она перепрыгнет через вон тот барьер, — предложил Ченда, — для начала это было бы не плохо.
— Нет, — возразил Мирек, — дрессировка должна иметь систему. Посмотрите, как учат овчарок команде «к ноге». С этого и следовало бы начать.
— Обрати внимание, — усмехнулся Алеш, — каждую собаку учит один человек.
— Не спорьте, — сказал я, — здесь масса возможностей для тренировки, и каждый из нас может что-нибудь попробовать.
— Как бы только собака от этого не спятила, — пожал плечами Алеш и сказал нашему гибриду: — Сидеть!
И собака села.
— Лежать!
И собака легла.
— Так что начальную дрессуру пропускаем, — обрадовался я, — теперь моя очередь, Алеш. Мы пойдем к препятствиям.
— Спокойно, — сказал Алеш и передал мне веревку.
Ребята остались стоять на краю площадки, а я с псом двинулся к препятствиям. По дороге я говорил ему всякие приятности, чтоб ему в душу запало, как я люблю собак. У первого барьера находились две овчарки — хозяева готовили их к прыжку. Овчарки сидели, я тоже приказал нашему гибриду:
— Сидеть!
Приказал дважды, но команда успеха не имела.
— Это твоя собака? — спросил мальчик, который тренировал овчарку, он был значительно старше меня — примерно как Роман, Чендин брат.
Но у нашего барбоса, видать, вместо души был один желудок, который Алеш прекрасно снабжал продовольствием. Поскольку пес меня не послушался, я переспросил мальчика:
— Что ты сказал?
— Твоя ли это собака и как ее зовут, — ответил мальчик. — Почему она тебя не слушается?
— Собака бабушкина, — отрезал я, — а зовут ее Султан!
— Понятно, — кивнул мальчик. — А вам не говорили, что у собаки должен быть номерок и ошейник? Она кто, сенбернар или бульдог?
Я понял, что мальчик меня разыгрывает, и хотел ему ответить резкостью, например: «Лучше следи за своей собакой…» — но в эту минуту к нам подошел мужчина:
— Вы как сюда попали?
— Обыкновенно, — показал я на выход, — через эти ворота.
— Так живо убирайтесь тем же путем.
Человек этот так размахивал руками, что мы с ребятами сразу поняли — наши дела плохи, и предпочли поспешно отступить.
— Я так и думал, что здесь только для членов кинематографического общества, — буркнул Ченда.
— Кинологического, — мрачно поправил его Мирек.
— Ну, не беда, — примирительно сказал Алеш, — мы не зря сходили, теперь знаем, как дрессировать собак, и можем дрессировать сами, и барьеры для пса тоже сделаем. Знаете, сколько досок возле «Барахолки»?
— Факт!
Мы сразу повеселели и стали наблюдать, как наш гибрид пьет из реки, протекающей по Голешовицам. И тут, глядя на Влтаву, на Алеша, который всем нам принес лимонад, потому что мы сидели в ресторане «У переправы», Мирек вспомнил:
— А как мы его назовем?
Может, то была случайность, и все-таки мне кажется, ребята не случайно повернулись ко мне.
— Назовем его Собака, по фамилии Голешовицкая, — сказал я. — Нам ведь предстоит пережить вместе еще много несправедливостей и…
— Развлечений, — добавил Алеш.
