Мы неуверенно вернулись в контору.
— Кстати, ты под своим именем намерен это делать? — спросил я его.
— Нет, лучше применю запасной родственный вариант. А ты?
— Оставлю лишь дату рождения. Остальное придумаю.
На лестнице Людмила раздавала ожидающим какие-то устные инструкции.
— А вот и ещё двое! — с надеждой и улыбкой встретила она наше возвращение. — Ну что, решились?
— Ребята, что вы, как первый раз замуж. Мы вас ожидаем. Уже почти полдень… Сегодня надо успеть всё сделать… Делов-то: начать и кончить! — подбадривал нас кто-то из группы будущих полит беженцев.
Надо признать, что их шутки-прибаутки в этой непростой ситуации, оказали ощутимое влияние на принятие мною положительного решения, — быть с ними. У меня на душе отлегло, когда я услышал, что этот вопрос можно решать этак полушутя, полупьяно.
Людмила просила нас написать ей необходимые данные. И я выдал заготовленное: Mr Sergei Stitskoff, родом из Гродно, Белоруссия. Холост. Людмила, не взглянув, поспешила отнести наши данные секретарям.
Акт согласия сблизил нас с другими соискателями политического убежища. И Сергей начал активно расспрашивать всех.
Больше всего нас интересовала сама возможность прохождения формальных процедур без документов. Но полу трезвые литовцы успокоили нас, поведав, что все их земляки проделали такой белорусский путь к английскому соцобеспечению, и другим рекомендовали. Так что, беспокоиться не о чем. Надо лишь поторопиться, пока кормушку не прикрыли!
Особенно облегчило мою истерзанную сомнениями и вопросами, душу, мимолётное упоминание литовцев о том, что приехали они в эту контору из портового города Саутхэмптона.
Одним из множества стоящих передо мной вопросов, был вопрос, — куда податься и где начинать?
Лондон, при всех его столичных возможностях, — город слишком большой и дорогой. Стартовать здесь в условиях ограниченных денежных средств и без информационной поддержки друзей и близких — всё равно, что рыба об лёд. Говоря конкретнее, — работать на оплату скромного жилья и транспортных услуг. Иных мест в этой стране я не знал.
О Саутхэмптоне же, я давно и многократно слышал от знакомых работников ЧМП.
(Черноморское морское пароходство — старейшее российское пароходство на Чёрном море, созданное еще в 1833 году, как акционерное Черноморское общество пароходов, для установления постоянных сношений между Россией и Османской империей. Центр пароходства — город Одесса. После передачи большевиками Новороссийского края и города Одессы украинскому коммунистическому правительству в 1922 году, стало украинским морским пароходством.
На 1990 год Черноморское морское пароходство (ЧМП) было крупнейшим в Европе и вторым в мире. В его составе было более 300 судов различного класса с суммарным водоизмещением в 5 миллионов тонн.
С 1991 года, с момента распада СССР, ЧМП принадлежит Украине. Количество судов снизилось к 2006 году более чем в 20 раз.
В первые же годы украинской «независимости» начался лихой процесс разворовывания этой уникальной компании. И в этом алчном процессе надо отметить активную роль первого президента Украины — Леонида Кравчука).
Почти все из моих знакомых, кто плавал от ЧМП, на мои расспросы об Англии, упоминали порт Саутхэмптон. И описывали этот город-порт с положительной теплотой.
Как следствие, я рассматривал город-порт отбытия Титаника, как место своего возможного пристанища на острове. А такое стечение обстоятельств, как встреча, именно сейчас, с парнями из Саутхэмптона, готовых поговорить и ответить на вопросы, рассматривалось мною, как положительный знак свыше! Теперь я знал, куда поеду после исполнения формальностей.
Людмила призвала всех ожидающих клиентов-беженцев к вниманию. Сначала выдала каждому стандартное официальное письмо адвокатской конторы к отделу миграции и натурализации. Просила проверить, верно, ли указаны наши данные. Подробно разъяснила, как туда добраться и как там действовать. Рекомендовала после окончания процедур регистрации, связаться с ней и договориться о следующей встрече для оформления подробной легенды о преследованиях на родине…
На всякий случай, вручила нашей группе листовки с подробным описанием маршрута: номера поездов, названия линий и остановок. Нашей конечной остановкой, где находился миграционный центр, оказался Восточный Кройдон.
Так, группа её сегодняшних клиентов лже-белорусов, человек десять, уплативших Людмиле по 50 фунтов, или пообещавших, выдвинулась в экспедицию выживания, правдами и неправдами.
За время ожидания в конторе мы поверхностно познакомились, так в пути и держались вместе мелкими группками. Подвыпившая подружка наших литовских попутчиков не выдержала многочасового испытания трезвостью и бюрократией, сочно выругалась по-русски и покинула нас. Мы же с Сергеем оказались в компании двух литовцев из города Шауляй. Ехать нам предстояло не близко. Сначала, этой же линией метро вернулись на вокзал Виктория. Там, купили билеты на пригородный поезд до Восточного Кройдона. Неразговорчивый толстяк с подбитым глазом перед посадкой на поезд подсуетился и прикупил спасительную банку пива, которую там же на перроне перелил в свою безразмерную утробу. Пока добрались до поезда, я уже что-то знал о Саутхэмптоне и о наших попутчиках. С английским языком эти ребята совсем не дружили, поэтому расспросы-поиски были, естественно, возложены на меня. Зато в поезде, они уже охотнее отвечали на вопросы и восполняли моё представление о городе, который я себе наметил. Сергей понял мой замысел и также проявил интерес к новому направлению.
Сойдя на остановке East Croydon, мы, согласно инструкции-маршруту, прошли два-три квартала и прибыли к большому комплексу из нескольких корпусов. У входа и вокруг наблюдалась толчея людей разных цветов и национальностей. Мы легко определили нужный нам корпус и стали в хвосте длинной очереди, ползущей к входу. Вскоре мы дошли до контрольно-пропускного пункта, где, предъявив письма адвокатской конторы, прошли через метало детектор и поднялись на указанный нам этаж. В просторной комнате ожидания, очень напоминавшей международный вокзал, в ожидании, посиживали просители убежища. При входе, служащий подсказал нам, что каждому следует получить номерок и ожидать вызова. Мы так и сделали. Расслышав, какой номер пригласили на процедуры, и, понаблюдав, как быстро это делается, мы рассчитали, что ждать нам предстоит несколько часов. К тому, уже вечернему времени, в адвокатской конторе едва ли нас будут ожидать, стало ясно, что сегодня мы не успеем проделать всё, что запланировали.
Ожидание хотя и было многочасовым, но оказалось нетяжёлым и познавательным. Я рассмотрел письмо моего адвоката. Прошение было напечатано на фирменном бланке жёлтого цвета. Имечко адвоката, ходатайствующего обо мне, было экзотическим — Tayo Arowojolu. Возникло ощущение, что я доверился каннибалу.
Нам определённо повезло с товарищами из Саутхэмптона, ибо они были достаточно осведомлены об условиях приёма беженцев в этом городе, и могли ответить на многие волнующие нас вопросы. Благодаря им, за время ожидания, я узнал о порядке предоставления социального жилья, размере еженедельного денежного пособия и прочих доступных городских благах.
Всё услышанное, мне определённо нравилось и звучало гораздо лучше того, что предлагалось в Лютоне. Наконец, нас пригласили в первую комнату, где предложили оставить отпечатки пальцев. Мы не возражали, и быстро прошли процедуру. Захлопотанные чиновники профессионально пропускали гостей одного за другим, оставляя в своих архивах наши фото и отпечатки пальцев. Они не обращали внимания ни на мою выдуманную фамилию, ни на гражданство, ни на меня самого. Лишь механически выполняли бюрократический акт оформления.
Однако, пройдя это и вернувшись в зал ожидания, мы узнали от кого-то из нашей группы, что всё не так уж и просто. Нескольких молодых литовских девушек, прибывших сюда вместе с нами, легко распознали как прибалтийских граждан. Нам указали на русскоговорящую пожилую женщину, работающую с чиновниками, выдающими документы. Она-то и рекомендовала девушкам отказаться от задуманной белорусской идеи, как совершенно неприемлемой для них, плохо понимающих и совсем не говорящих по-русски. Советовала вернуться к адвокату и придумать что-нибудь получше. Наши литовские товарищи, получившие образование ещё в советских литовских школах, озабоченно спросили нас, как слышится их русская речь. Мы успокоили их.
Сидевшая рядом с нами пара, оказались случайными свидетелями наших разговоров и осторожно заговорили с нами. Их также волновал вопрос о применении паспорта, и они охотно поведали о своих замыслах и сомнениях. Эти оказались родом из Ленинграда, но граждане Израиля. Кто-то из друзей с подобными данными, заехав в Англию, посоветовал им, присоединиться к ним и к временному британскому статусу — просителя полит убежища. Обещали достаточное социальное обеспечение и заработки, завидные по израильским меркам.
