Я выжидаю, когда они уйдут окончательно и за ними закроется стеклянная дверь. После чего поворачиваюсь к Линусу и как следует смотрю на него.
– Познакомься, мои глаза, – тихонько говорю я. – Что скажешь?
– Они мне нравятся, – с улыбкой отвечает он. – Я в них влюблен.
Мы сидим и смотрим, смотрим друг на друга. Я чувствую, что между нами возникает что-то новое, какая-то большая близость, чем раньше. Глаза в глаза. Это самая сильная связь в мире.
– Прости меня, Линус, – говорю я наконец, стыдливо отводя взгляд. – Я должна была послушать, ты был прав…
– Перестань. – Он кладет свою руку на мою. – Ты уже сказала. Я тоже сказал. Достаточно.
Он прав. С моего возвращения мы написали друг другу триллионы эсэмэс. (Мама только не должна этого знать, потому что мне полагалось «отдыхать».)
– Значит… все хорошо?
– Ну, это как посмотреть, – отвечает Линус, и меня против моей воли охватывает страх.
– На что?
Пару секунд Линус задумчиво смотрит на меня.
– Все зависит от того, сможешь ли ты спросить у той блондинки через три столика, как пройти к цирку.
Давно я так не хохотала.
– К цирку?
– Ты же слышала, что цирк приехал. И тебе до жути хочется его увидеть. В особенности слонов.
– О’кей. Хорошо. – Я встаю и делаю ему реверанс. – И я без очков! Глаза видно!
– Да. – Он с улыбкой смотрит на меня. – Я в них влюблен.
– Влюблен? – Я расцветаю. – Влюблен в них?
– В тебя.
У меня сдавливает горло. Линус смотрит мне прямо в глаза, и я не сомневаюсь в том, что он сказал.
– И я, – выдавливаю я. – Тебя.
Мы тонем в глазах друг друга. Мы как голодающие, которым достался торт со взбитыми сливками. Но он бросил мне вызов, и я не сдамся, ну уж нет. Так что я вынуждаю себя отвернуться от Линуса и отправляюсь докапываться до той блондинки по поводу цирка. Пока мы с ней разговариваем, я в его сторону даже не смотрю. Но постоянно ощущаю на себе его взгляд. Как солнечное тепло.
Мама напечатала нам футболки. Для команды. Она называется «Стратеги» – мы это слово вытащили из шапки, потому что не могли договориться.
Комнату вы бы не узнали. Настоящий игровой центр. Олли с Линусом вчера перебазировались к нам, так что теперь у нас два настольных компа (папин – он одолжил мне его для соревнований, и Олли), а также два ноутбука. У каждого свой стол, наушники и бутылка воды, чтобы не умереть от жажды. А еще мама купила нам коробку пончиков «Криспи Крем».
Мы, разумеется, могли бы играть по Сети каждый от себя. Это было бы нормально. Но мама объявила: «Раз уж это командный спорт, то играйте командой». Сегодня утро субботы, так что все нормально.
Мама вдруг впервые в жизни заинтересовалась игрой, и мы ей всю неделю рассказывали о персонажах, уровнях, всю предысторию, а также отвечали на ее идиотские вопросы типа: «А зачем вам друг друга убивать?»
Я несколько часов поиграла в Интернете и чуть-чуть повысила свою квалификацию. Я, конечно, не Фрэнк. Но я ребят не подведу. Надеюсь. Вообще-то, я думаю, что играю чуть лучше, чем Олли.
– Я принес кока-колы для команды! – В дверях появился папа.
– Крис, – возмущается мама, – я купила им воды!
– Ну, от одной колы хуже не будет.
– Боже мой. Вы только посмотрите. – Мама осматривается по сторонам, словно попала сюда впервые. – Посмотрите на эту комнату. Кола? Пончики? Компьютеры? – Святая троица, воплощающая все то, что она презирает и боится. Мне становится даже как-то ее жаль. – Мы ужасные родители? – Она поворачивается к отцу: – Нет, правда? Плохие?
– Может, – отвечает он, пожав плечами. – Наверняка. И что с того?
– Одри, ты что скажешь? – подъезжает она ко мне.
– Ни то ни се, – не моргнув глазом говорю я.
– Ну уж точно не такие ужасные, как эти, – с внезапным воодушевлением говорит папа, подавая ей «Дейли мейл», которую, наверное, купил, когда выходил. – Прочти.
Мама хватает газету и жадно выхватывает глазами заголовок.
– «Нам постоянно приходится одинаково одеваться, – читает она. – Мать заставляет своих шестерых детей носить одинаковую одежду». Боже мой, – она поднимает взгляд, к ней вернулась вся былая уверенность в себе. – Мы точно не настолько ужасны! Вот слушайте: «Детей дразнят в школе, но тридцатидвухлетняя Кристи Кориндж непоколебима. «Мне хочется, чтобы мои дети были одинаковые, – объясняет она. – И я покупаю ткань оптом». – Мама удивленно качает головой. – Вы такое видали?
Она поворачивает газету к нам, а там шесть несчастных ребятишек в одинаковых рубашках в горошек.
– Смех, да и только. – Но мама тут же снова делает серьезное лицо. – Я хотела сказать, бедные дети.
– Бедные, – кивает папа.
– Но у нас хоть все не настолько ужасно. – Она ударяет рукой по газете. – Я хоть своих детей не вынуждаю одинаковую гадость носить. Так что бывает и хуже.
Я даже не представляю, как мама жила бы без «Дейли мейл».
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМАИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
Камера (которую держит ПАПА) показывает игровую комнату, замусоренную пустыми банками от кока-колы и бутылками из-под воды.
ФРЭНК, ОЛЛИ, ЛИНУС и ОДРИ увлеченно играют в «Завоевателей» – мы видим их со спины. МАМА переводит взгляд с одного экрана на другой, глядя через плечо каждого игрока, пытаясь разобраться в развитии событий, но безуспешно.
ФРЭНК:
Давай. О, блин.
Он неистово жмет на кнопку, на экране взрыв.
МАМА (настороженно):
Что это было? Который из них ты.
ЛИНУС:
Давай. Давай.
ОДРИ:
Сиди за деревьями. Неееет! Олли, ну ты лошара.
ОЛЛИ:
Извини.
Мама неистово крутит головой.
МАМА:
Ты умер? Что происходит, когда ты умрешь? Как продолжать?
ФРЭНК:
Жги его молнией, этого урода. Сдохни! Сдохни!
МАМА (в шоке):
Фрэнк!
Из Скайпа слышатся русские ругательства.
ФРЭНК:
Na kaleni, suka.
МАМА:
Что это значит? Это из игры?
ЛИНУС:
Это на русском. Вам лучше не знать, что это значит.
МАМА:
Этот парень что, русский? Или это ты, Фрэнк?
Она показывает на экран.
МАМА:
Ну, для меня они все на одно лицо. Крис, тебе тоже так кажется?
Камера (которую держит папа) фокусируется на мониторе.
ПАПА (за кадром):
Разумеется, нет. Сдохни! Сдохни!
Мы не победили. Не просто не победили – нас растоптали.
Мама, по-моему, была в искреннем шоке. Она, кажется, уже не сомневалась, что мы поедем в Торонто и получим шесть миллионов и она будет хвалиться перед другими родителями.
– Как же они вас побили? – изумленно спросила она, когда мы ей объяснили.
– Они лучше играли, – мрачно ответил Фрэнк. – Они были хороши.
– Но и вы были хороши, – тут же возражает она. – Вы столько народу переубивали. Фрэнк, у тебя отличная техника. Да, Крис? Очень хорошая.
Ну как ее не любить? Теперь она ведет себя так, словно «Завоеватели» – самое главное в жизни.
– Кто съест последний пончик? – предлагает она, и мы все качаем головами. Атмосфера у нас повисла довольно печальная – беззвучные компы, пустые банки от колы, тяжесть нашего поражения. Мама, наверное, это понимает.
– Ну да ладно! – энергично восклицает она. – Пойдем всей командой на обед праздновать наше участие. «Пицца-Экспресс», согласны?
– Ура. – Фрэнк снимает наушники и выключает ноутбук. – А потом, может, пойду в «Фокс-энд-хаунд», – небрежно добавляет он. – Эди сказал, что я могу там помогать по выходным. Мне надо поговорить с шефом. Сейчас позвоню Эди, проясню.
– О… – Мама несколько смущена. – Ну… ладно, Фрэнк. Хорошая мысль! – Фрэнк вылетает из комнаты, а она с отвисшей челюстью поворачивается к папе. – Я правильно поняла? Фрэнк устраивается на работу?
Но папа ее не слышит. Он надел наушники и начал новую партию в «Завоевателей» с Олли.
– Пап, ты что, умеешь? – удивляюсь я.
– Ну, кое-что понял, – отвечает он, давя на кнопку мыши. – Посматривал по чуть-чуть.
– А с кем же вы играете?
– Друзья со школы, – отвечает Олли, который тоже всецело поглощен игрой. – Увидел, что они в Сети, и… Давай!
– Даю, – задыхаясь, отвечает папа. – Ой, черт. Извини.
Мама удивленно смотрит на него.
– Крис, что ты делаешь? – Она тычет папу в плечо. – Крис! Я с тобой разговариваю! Ты слышал меня насчет Фрэнка?
– Ага. – Он ненадолго снимает наушники. – Да. Слышал. Пусть сидит под домашним арестом.
Я, не сдержавшись, хихикаю, даже мама слегка улыбается.
– Ладно, играй, большой ребенок, – говорит она. – Но через полчаса выдвигаемся, да? Полчаса. Даже если придется остановить игру.
