поняли, что Крис уехал из Атланты, не попрощавшись с ними и не оставив адреса для связи. Я смотрела, ожидая увидеть беспокойство на их лицах, но вместо этого увидела лишь обиду и раздражение от потери контроля над сыном.
– Ты знала об этом? – спросили они меня.
– Нет, я вообще не в курсе, – сказала я.
Я внимательно искала признаки сомнения в своей правоте, но не увидела их. Они ни разу не спросили о том, не сделали ли они что-то такое, что оттолкнуло его. Насколько мне было известно, они никогда не задавали этот вопрос друг другу. Крис уехал, как они утверждали, потому что Крис есть Крис. Крис слишком жестокий. Крис любит только себя.
Стало ясно, что новая жизнь, которую я надеялась начать в отношениях с ними, оказалась всего лишь обманчивым проблеском надежды. Если они настолько слабо понимали Криса, даже при столь резком жесте, как они поймут меня? Я только что сделала то, что до меня делали все мои братья и сестры, и сдала назад, пока не пришло время сделать новый шаг вперед. Вскоре мне предложили работу в Вирджинии-Бич, и я решила навсегда покинуть Аннандейл.
Я знала, что, пока я двигалась на юг, Крис направлялся на запад. Хотя мы не могли постоянно общаться, связь между нами сохранялась, как и прежде. Никто из нас не знал точно, куда мы едем и что нас ждет впереди. Но мы оба были абсолютно уверены в том, что́ должны оставить позади.
Часть 2. Сила
Возможно, сила не в том, чтобы никогда не ломаться, а в мужестве, которое необходимо для того, чтобы укрепиться в сломанных местах.
Кристен Йонген,
Растущие крылья
Глава 7
Среди бетона и металла Манхэттена находится знаменитый массив – Центральный парк. Зеленые деревья, озера и игровые площадки давно стали для жителей Нью-Йорка спасением от хаоса и шума городской жизни. За день до того, как мне исполнился двадцать один год, я стояла в беседке у Дубового моста внутри лабиринта тропинок Центрального парка, известного как Рамбл. Поездка на Манхэттен была связана не с празднованием моего совершеннолетия, а со свадьбой моей сестры Шелли.
Я видела ее жениха всего несколько раз, но успела заметить его доброту и уравновешенность – хороший противовес для огненной натуры Шелли. Они оба были чрезвычайно эмоциональны, но если Шелли во время спора за ужином скорее швырнула бы бутылку с салатной заправкой, то Огастин чаще реагировал спокойным, обстоятельным рассуждением, когда заканчивал трапезу, сосредоточившись на десерте.
Долгие годы мы с Шелли не поддерживали тесных контактов. Она была занята своей жизнью, а я была занята тем, что наводила бардак в своей жизни, чтобы потом разгребать последствия. Но общались мы иначе, чем раньше. Я больше не была «ребенком», которого она с удовольствием поддразнивала. Когда мы были младше, она любила задавать мне вопросы в присутствии братьев и сестер. «Карин, ты знаешь, что такое секс? Ну-ка, расскажи нам!» И визжала от радости, когда я неловко отвечала. Теперь наши разговоры были намного откровеннее, и она разговаривала со мной как с сестрой, равной себе, а не как с маленькой девочкой. Я ушла из дома, я стала взрослой. Она откровенно говорила о таких вопросах, как ход ее биологических часов, и о том, что они с Огги не были уверены, что готовы завести общих детей. Я призналась, что сама нервничаю по поводу материнства, и боюсь, что не смогу быть хорошим родителем. Это был момент выравнивания, который укрепил Шелли в качестве друга и союзника.
Предыдущие два года моей жизни были полны перемен. Я переехала жить и работать в Вирджинию-Бич, и это был, несомненно, мой дом. В трех часах езды к югу от пригорода Вашингтона, где я выросла, был более медленный темп и атмосфера, которая казалась более настоящей. Людям было все равно, на какой машине ты ездишь и какую одежду носишь. И здесь было красиво. Я могла выйти за дверь и увидеть залив, доехать до океана за десять минут, а до сельской местности – за двадцать. Это все еще была Вирджиния, но не настолько далекая, чтобы не чувствовать себя хорошо, и в то же время в ней не было той негативной энергии, которая ассоциировалась у меня с Аннандейлом.
Я записалась на курсы по управлению бизнесом и бухгалтерскому учету в Университете Олд Доминион. Было приятно какое-то время сосредоточиться только на себе. Между учебой и работой секретарем на полную ставку в крупной аудиторской фирме было мало времени для чего бы то ни было еще.
И все же я поехала в Нью-Йорк, чтобы разделить радость бракосочетания Шелли. Я поехала туда со своим добродушным парнем, благодаря которому снова поверила в любовь и научилась доверять. Крис Фиш работал ведущим техником на автозаправочной станции с несколькими станциями техосмора. Мы встретились под капотом старого «Фольксвагена Рэббит» 1981 года выпуска, доступной замены моей новенькой «Хонды» за наличные.
Когда я подняла капот и заглянула в моторный отсек, в мое пространство проник глубокий голос:
– Что случилось с этой малышкой?
– Еще не знаю, – ответила я; голова и руки все еще были заняты автозапчастями. – Думаю, либо аккумулятор, либо генератор переменного тока. Не уверена, идет ли заряд. Пояс не в лучшем состоянии, но все равно хорошо натянут.
Я подняла глаза и увидела, что рядом стоит невероятно красивый мужчина в военной форме. Загорелый и мускулистый, с карими глазами и почти черными волосами, он был примерно 1,8 м ростом. Под темными усами ярко сияла его идеальная улыбка. Я мгновенно почувствовал связь с ним. – О, извини… Ты спрашивал обо мне или о машине?. Я улыбнулась в ответ, затем опустила глаза, смущенная своим кокетством. Боже, я правда только что это сказала?
– Ну, – засмеялся он. – Возможно, и о том и о другом! Ты разбираешься в машинах?
– На жизнь хватает, – я снова посмотрела на двигатель, – но хватает понимания, на что мне потратить деньги. Клеммы аккумулятора затянуты, в ячейках полно воды. У меня нет прибора для тестирования системы зарядки.
– Не беспокойся. Ты сломалась в нужном месте. Я Крис.
– Хорошее имя, – сказала я, пожимая ему руку, и он повел меня в здание. – Моего брата так же зовут. Я Карин.
– Карин? Очень красивое имя. Да, мое совсем не уникальное. Все зовут меня по фамилии, Фиш. – Он протянул мне заявку на работу, которую нужно было заполнить.
– Ну,
