бросил на нее возмущенный взгляд, извлек из кармана хронометр (все-таки один у него был), и на его лице отразилось отчаяние.
– Я бы непременно тебя проводил, – сказал он извиняющимся тоном. – Нет, я обязан тебя проводить! – Он выпятил грудь, но тут же сник. – И при этом должен быть в совершенно другом месте…
Только теперь Твила заметила, что он прифранчен: протез был начищен и блестел так, что, казалось, на кончике носа горит огонек; длинную шею прикрывал пышный воротник-жабо, правда, слегка засаленный (Твила ни разу не видела в прачечной вещей Валета). Но главное, в одном из карманов торчал пучок цветков померанца – это дерево росло только в саду сестер Крим.
– У тебя свидание, Валет? – удивилась Твила.
Тот поморщился.
– У меня встреча, встреча с дамой, – сказал он со значением, а потом с глубоким вздохом щелкнул крышкой хронометра и решительно повернулся в сторону деревни.
– Была встреча. Идем.
Лицо у него при этом стало самое несчастное.
– Валет, а твоя встреча, она, м-м, надолго?
Тот призадумался, потом покачал головой:
– Нет, не думаю.
– Ну тогда, возможно, я могла бы пойти с тобой? Я постою где-нибудь в сторонке и даже отвернусь, чтобы вам не мешать. А потом ты меня проводишь.
– А что, и правда можно так сделать, – тут же повеселел Валет. – Однако отворачиваться необязательно. Это не одно из тех пошлых современных свиданий, которые ты могла себе вообразить. Леди Мадлен не из таких, она девушка старомодная и порядочная. Но тогда нам надо спешить: не хочу заставлять даму ждать!
И они зашагали в сторону, противоположную деревне.
Глава 13. О странностях любви и тайных встречах под луной
Приноравливаясь к размашистому шагу своего спутника, Твила вспомнила, что прежде уже слышала упомянутое им имя, еще в самом начале, в «Зубастом угре». Валет яростно бросился на негодяев, посмевших трепать имя его дамы, и именно тогда потерял в схватке за ее честь нос. Вернее, протез.
– Так, значит, ее зовут Мадлен?
– Леди Мадлен. Леди Мадлен де Макабрэ, если так уж хочешь знать.
– Кажется, я не видела ее в деревне.
Валет на это только хмыкнул.
– Она не местная?
– Гм, напротив, в некотором смысле она самая местная из всех.
Твила не успела уточнить, что это значит, потому что они как раз дошли до церковной ограды, и Валет распахнул перед ней дверцу, делая приглашающий жест:
– Прошу.
Она послушно просеменила вперед, про себя удивляясь такому месту свидания. Но потом ей пришло в голову, что родители леди Мадлен де Макабрэ могут не одобрять выбора дочери, тем самым вынуждая влюбленных встречаться тайно. И их сложно осуждать: Валет хоть и славный малый, но все же редкие родители обрадуются, узнав, что дочь отдала сердце безносому пройдохе, зарабатывающему на жизнь продажей баллад и небылиц. Твила зашагала по дорожке к церкви, но тут Валет снова ее окликнул:
– Не сюда.
Он махнул рукой, и Твила с возрастающим удивлением последовала за ним. Они обогнули церквушку, приблизились к погосту, зашли на погост и принялись петлять среди могил, пока не оказались перед одним особо помпезным склепом. Тот белел в темноте, как череп, вылезший из земли.
Валет нервно пригладил волосы:
– Как я выгляжу?
– Взволнованным.
– Я не об этом, – досадливо поморщился он. – Ладно, неважно.
В последний раз оправив наряд, он потянул за тяжелое бронзовое кольцо. Дверь подалась, и они шагнули в пыльную и очень старую гробницу.
В стене напротив входа имелось красивое витражное окно, под которым стояла скамеечка. Бархат на ней так истерся, что было боязно садиться: существовал риск обратить обивку в прах. Центральное же место занимал огромный каменный саркофаг, сплошь покрытый резьбой с изображением сценок из жизни нимф и фавнов, обрамленный огромными мраморными лилиями.
Твила огляделась по сторонам, но, кроме них, здесь никого пока не было. Должно быть, леди Мадлен запаздывала.
К ее удивлению, Валет шагнул прямо к саркофагу и, покрепче уперевшись ногами в пол, сдвинул крышку.
– Что ты делаешь?
– Тш-ш. – Он кинул на нее недовольный взгляд и, приложив палец к губам, кивнул на каменный гроб.
Твила подошла и заглянула внутрь. На обивке, должно быть, некогда белой и атласной, лежала женщина в старинном платье. Волосы, убранные в высокую прическу, были похожи на парик. Левая половина ее лица застыла костяной маской, а на правой еще сохранилась хрупкая похожая на бумагу кожа. От времени она покрылась мелкими трещинками, и потому возраст было не определить: это в равной степени могла быть и молодая девушка, и матрона средних лет. Впрочем, даже в таком состоянии угадывались правильные черты, и Твила решила, что это все же молодая хорошенькая женщина. Ее руки были сложены на груди, а пальцы унизаны перстнями с драгоценными камнями.
Выражение лица Валета говорило само за себя, но все же Твила уточнила:
– Это и есть леди Мадлен?
Тот кивнул, глядя на лежащую так, будто она всего лишь решила отдохнуть.
– А тебе не кажется, что она… немножко мертва?
Едва сказав это, Твила поняла, что сморозила глупость. Брови Валета сошлись на переносице.
– А тебе не кажется, что это слегка нетактично – говорить человеку, что он умер? – громко зашептал он. – Кто мертв, тот и сам знает. С тем же успехом можно, стоя под ливнем, сообщить собеседнику, что идет дождь.
– Прости, я не хотела.
Но он уже снова склонился к леди Мадлен.
– Дай нам, пожалуйста, минутку, – попросил он, не оборачиваясь.
Твила послушно вышла и примостилась на одной из могильных плит неподалеку, так, чтобы видеть вход в склеп. Вскоре в дверях показался Валет, повертел головой и направился в ее сторону.
– Она сейчас выйдет, – весело сообщил он и принялся насвистывать какую-то песенку как можно непринужденнее, но Твила заметила, что он нервничает, и задалась вопросом, сколько еще им придется здесь пробыть, прежде чем ему надоест, и они смогут вернуться в деревню.
Они просидели минут пять, а потом раздался шорох, и в темном проеме меж колонн показалось белое пятно. Вслед за тем на залитую лунным светом площадку вышла леди Мадлен. Платье на ней свободно болталось, пустые глазницы остановились на них, и она замерла в нерешительности. Валет тут же вскочил, подбежал к ней и предложил руку.
– Миледи, счастлив видеть, – забормотал он. – Позвольте заметить, что вы сегодня очаровательны. Нет, просто ослепительны!
Та склонила голову набок и благосклонно приняла предложенную руку. И, хоть лицо дамы осталось неподвижным, Твиле показалось, что она что-то ему ответила, а может, это всего лишь ветер прошуршал листвой.
