– В твоей квартире нет ничего, что связывало бы тебя с хоккеем, – сказала я.
– А должно было быть?
– Да. Где медали, первая клюшка, первая шайба и первая экипировка? Где все твои награды?
– Что-то дома у моей семьи, остальное я обычно передаю для аукционов, как сегодня, – спокойно ответил он.
– Как ты можешь так просто расставаться с этим? Ты первый хоккеист, который не выставляет свои трофеи в квартире. – Я не была удивлена, скорее, восхищена и мне было интересно понять эту часть Зверя. Майк ни за что не отдал бы хоть одну из своих памятных хоккейных вещей.
– Я люблю то, чем занимаюсь, но не боготворю все это барахло.
– Барахло? Это же твои достижения!
Он взглянул на меня так, словно я многого в этой жизни не понимала.
– Ты не права. Это просто вещи.
– А как же память?
– Память в моей голове. И если кусок полирезины спасет хотя бы одну маленькую жизнь, то значит, я делаю все правильно.
А у него, кажется, есть сердце. И не просто сердце, а очень большое сердце.
На экране над сценой появился ролик. Показывали больницы, благодарных родителей, детей, которым удалось помочь. Следующий кадр – интервью с врачом, который рассказывал о том, как важно поддерживать фонд помощи онкологическим больным. Что система здравоохранения США неидеальна, что многим не покрыть страховкой счета за лечение.
Я вздрогнула, чувствуя, как что-то теплое накрыло мое колено. Машинально повернулась в сторону Зверя, но увидела лишь, как он смотрит на экран. Тогда я заглянула под стол, а сделать это было не так-то просто, ведь все скрывала черная скатерть. Я легко приподняла ткань и обомлела, замечая его руку на своей ноге.
Глава 19
Перри
Его ладонь была большой и теплой, тыльную сторону украшали крупные вены, а чуть выше располагались наручные часы.
Я выпрямилась и откинулась на спинку сиденья, попутно поправляя слои своей пышной юбки и скатерть, чтобы никто не мог заметить этого.
– Твоя рука, Макс.
– Что с ней? – он спросил, словно не понимал о чем идет речь.
– Она не там, где ей полагается быть, – тихо ответила я, замирая от волнения и трепета в моей груди.
«Просто убери руку, убери руку», – повторяла я себе и облегченно выдохнула, когда он сказал:
– Ты права. Она не там, где ей полагается быть.
Его ладонь стала медленно подниматься выше, пока не остановилась на моем бедре.
Я задохнулась. Мои ноги были скрещены под столом, и я сжала их еще сильнее, потому что почувствовала горячие приливы между бедер. Живот налился тяжестью. Я сложила руки на столе, словно прилежная ученица школы и прикусила губу. Краем глаза взглянула на Зверя и заметила, как он улыбнулся. Чертов придурок улыбался и наслаждался моей реакцией, лапая меня под столом!
– Макс, перестань! – попросила я, дергая ногой и неловко оглядываясь по сторонам. К счастью, никто не мог увидеть, что именно его рука делала под столом.
– Я ничего не делаю, – отмахнулся он.
Моя очередная попытка скинуть его руку со своей ноги была провальной, он крепко стиснул мое бедро, заставляя мое сердце зайтись в сумасшедшем танце.
Иисус, Мария и Иосиф. Он воспринял мои попытки вырваться как вызов и переместил свою руку еще чуть выше.
– Макс, – умоляла я, сама не понимая, хочу остановить Зверя или побудить к действию.
– Мм?
Я пыталась вразумить его, одним взглядом заставить отступить и перестать играть со мной. Но все было тщетно. В его глазах танцевали бесята, он откровенно веселился, такого Пауэлла я не знала.
Господи, да я никакого не знала. До этого дня я думала, что он не способен на подобные игры, он же камень.
– Я слышу, как прерывисто ты дышишь, контролируешь себя, чтобы не выдать нас, это так сильно возбуждает меня, Утконосик, – шепнул Зверь мне на ухо.
Мой взгляд упал на его ширинку, которая и без того выдающаяся, увеличилась в размерах.
Это добром не кончится: нас либо заметят, либо я умру от борющихся во мне стыда и удовольствия.
– Я очень щедрый жертвователь, в прошлом году я отдал свою первую шайбу, понимаешь? Ту, которой играл еще в юниорах, – тараторил Басс блондинке рядом с ним, они не обращали внимания на экран и не обращали внимания на нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Моя семья всегда спонсировала всевозможные фонды, мы любим благотворительность, – отозвалась она. – А вы, мистер Пауэлл?
Максу пришлось немного придвинуться к столу и закрыть меня собой, чтобы никому из присутствующих не было видно, где именно находится его рука. Господи, хорошо, что наш столик стоял чуть в отдалении, в зале было темно, а у стульев были очень широкие спинки, а еще эти скатерти. Все играло на руку чертовому Пауэллу!
– О чем вы? – спросил он.
Рука Макса легла между моих ног и погладила кружевную ткань. Боже, я была такой мокрой, что мои щеки моментально окрасились в цвет стыда, но Пауэлла это не смущало.
– Вы одобряете благотворительность? – спросила блондинка с серьезным выражением лица.
Я прикусила щеки и старалась дышать тише, глядя на МакРобинсон или МакДевидсон, понятия не имею, как ее зовут, мой мозг покинули абсолютно все мысли.
Макс задумался, а пальцы его, дразняще надавливали на пульсирующую точку под кружевом.
– Да. Я помогаю всем нуждающимся. Если кому-то нужно подать руку помощи, то я это делаю. – В этот момент Зверь пробрался в мои трусики и коснулся горячего, влажного и жаждущего нутра. Я не выдержала и прикрыла лицо рукой, подавляя всхлип, а бедра рефлекторно развела чуть шире.
– Дорогая, с вами все хорошо? – обеспокоенно спросила у меня блондинка. Я была не в состоянии ответить ей и, пряча глаза рукой, лишь кивнула. Пальцы Макса ласкали меня неторопливо, дразняще, так, что мне хотелось закричать.
– Все в порядке. Мисс Митчелл немного растрогалась от того, что в столь жестокое время кто-то может помогать другим абсолютно бескорыстно. С другой стороны, ее переполняет досада, она чувствует, что этого мало для всеобщего… удовлетворения. – В его голосе я слышала улыбку.
Клянусь, как только на нас никто не будет смотреть, я прикончу Пауэлла! То, что он делал – не нормально! Но господи, как же хорошо…
– Ох, не расстраивайся, Милашка Митчелл, радоваться нужно. Только маленькими, но уверенными движениями вперед, мы достигнем цели, – выдал Басс.
Зверь усмехнулся, теплые пальцы проникли внутрь меня, растягивая эластичные стенки.
– Ты абсолютно прав, Сойер. Маленькие, уверенные движения, а вы, мисс Митчелл, как считаете?
Черт.
Я кивнула и тихо выдохнула, сжимая бедра и пытаясь остановить Пауэлла, но он был сильнее. Мне хотелось двигаться навстречу его руке, хотелось изогнуть спину от пронизывающего мое тело удовольствия, но когда Басс и его новая знакомая отвернулись от нас, я постаралась избавиться от рук Макса снова.
– Хватит ерзать, – склонившись ко мне, прошептал он. – Кто-то может подумать, что моя рука играет с твоей киской.
Боже. Киска. Слово то какое. Я думала Макс и не знает подобных.
– Но твоя рука именно это и делает! – вспыхнула я.
– Хм. Ты права, Утконосик, – ухмыльнулся он, ускоряя свои движения во мне.
Если бы не ролик на огромном экране, все могли бы слышать неприличные хлюпающие звуки. Этот зал, темнота и много людей вокруг нас, все это так сильно возбуждало меня. Максу достаточно было сделать еще парочку наполняющих толчков своими пальцами, и меня сотрясло от сильного и абсолютно неприличного, потрясающего оргазма.
Свет на экране погас. Зал разразился аплодисментами, и я громко вздохнула. К счастью никто этого не услышал.
Мое сердце стремилось выскочить из груди, а ноги покалывало, между бедер все еще сильно пульсировало и подергивалось, а Макс лишь подразнивал чувствительное место после оргазма.
– Почему ты не хлопаешь, брат? – озадаченно спросил Сойер.
– Рука затекла, – усмехнулся Пауэлл, хватая со стола пальцами, которые только что были в моих трусиках, кусочек яблока и отправляя его в рот, а затем абсолютно бесстыже облизывая пальцы.
