Ошарашенный ее словами Ремезов молчал. А Светлана продолжала:
— Звонил похититель и пообещал, что изрежет ее на мелкие кусочки и пустит на фарш! Так и сказал! Вы поняли? И ваши замечательные инструкции не дали никакого эффекта! А вы сами шлялись неизвестно где, вместо того чтобы ловить этого ублюдка!
— Но постойте… — начал было Ремезов, заливаясь краской, как гимназистка, у которой порывом ветра задрало юбку.
— Все, баста! — отрезала Светлана, демонстративно заступая ему дорогу. — Больше я в ваших услугах не нуждаюсь. Я буду действовать сама, потому что на вас рассчитывать абсолютно бессмысленно. Вы свободны, возвращайтесь к своей статистике.
— Истеричка, — процедил сквозь зубы Ремезов, — по тебе дурдом плачет.
— А по тебе — дом престарелых ветеранов невидимого фронта! — не осталась в долгу Светлана.
«Интересно, где же Шестопалов? — вспомнил Ремезов, уныло пятясь к выходу из квартиры. — Неужели она оставила его спать на диване, который первоначально предназначался для меня?»
Физиономия его вытянулась, когда он столкнулся с Шестопаловым нос к носу уже в подъезде.
— Ты только идешь? — взвился Ремезов.
— Знал бы, что со мной случилось, — объявил Шестопалов трагическим тоном. — Я только что вдребезги разбил свой «Москвич»!
— Наверняка заснул за рулем.
— А ты куда? — удивился Шестопалов.
— Спать на свежем воздухе, что-то у них в квартире душновато, а тебе постелили на диване.
Глава 25
Боевик наилучшего образца
Груздев открывать не торопился. За дверью послышались шаркающие шаги, затем настороженный голос:
— Кто там?
— Открывай, я от Илоны, — сказал Румянцев, твердо уверенный, что такая рекомендация произведет нужный эффект.
Воцарилась непродолжительная пауза, потом раздался щелчок замка, затем дверь открылась, насколько позволяла цепочка, и в образовавшуюся щель на Румянцева глянул внимательный глаз.
Румянцев, движимый профессиональным инстинктом, моментально приспособил собственную ногу в качестве импровизированного упора, и, как оказалось, сделал это не напрасно, ибо мальчишка попытался захлопнуть дверь перед его носом. Какой, однако, негостеприимный сопляк! Слава Богу, что хиляк — его судорожные усилия были тщетными.
— Ну, что вам нужно? — заканючил Груздев, понимая, что баланс сил складывается не в его пользу.
— Поговорить по душам. — Румянцев не собирался убирать ногу.
— Какие могут быть у нас разговоры?
— Открывай по-хорошему, я ведь все равно войду, — пригрозил Румянцев, — и тогда тебе только будет хуже.
Угроза возымела должное действие — кажется, это был единственно понятный этому молодчику язык, — и он открыл дверь.
Румянцев вошел и, бесцеремонно оттеснив Груздева, запер за собой дверь, положив ключ в тот же карман, где уже лежали, дожидаясь своего часа, пуля и гильза. А пояснил так:
— Это чтобы нам никто не помешал беседовать.
Парень испуганно отступил назад.
— Ну что ты затрясся, петушок? — успокоил его Румянцев. — Дядя не такой уж страшный, как ты думаешь. Будешь разговорчивым, обойдемся без специальных мер убеждения.
У мальчишки задрожали губы.
«Да ты, видать, пуганый воробушек, — подумал Румянцев, — тебя уже наверняка трепали. Что ж, тем лучше, с такими дело иметь проще».
Перепуганный насмерть Груздев стоял посреди комнаты в пестром шелковом халате, засунув руки в карманы. Румянцеву он с ходу активно не понравился — на смазливом лице парня лежала неприкрытая печать порока. А еще Румянцев подумал, что никакого криминала, то бишь наркотиков, он здесь не найдет: то ли все уж очень тщательно спрятано в надежном месте, то ли хозяин квартиры недавно подчистую избавился от товара в ожидании следующей партии.
В однокомнатной квартире был порядок. Чувствовалось, что здесь проводили время с толком, на все сто пользовались атрибутами красивой жизни — набором последних достижений японской телерадиоэлектроники, огромной, как цирковой манеж, постелью с разбросанными на ней атласными подушечками. В целом квартира напоминала будуар дорогой проститутки.
— Красиво нынче у нас живут студенты, — заметил Румянцев. — Неужто это все куплено на стипендию?
Груздев как подкошенный бухнулся на кровать, каким-то почти женским движением поправляя полы своего роскошного халата, и от этого жеста Румянцева передернуло.
Он обернулся, прикидывая, с чего начать. По всему выходило, что с большого шкафа. Румянцев распахнул его створки и принялся брезгливо выгребать барахло с полок.
— Что вы делаете? — слабо пискнул с кровати Груздев.
Румянцев с садистским удовольствием потоптался по весьма недешевым тряпкам этого охламона, сам удивляясь, откуда в нем столько злости. Объяснение было только одно — его сегодняшняя встреча с дочерью: ее вид, интонация ее голоса, изменившийся взгляд. А что, если за всем этим стоял такой же типчик?
Он вытряхнул с полки целую охапку одноразовых шприцев:
— Да тут целая больница!
— А что? — отозвался Груздев. — По-моему, иметь шприцы не запрещено? Я ведь учусь в медицинском.
— Руки! — приказал Румянцев.
— Что?
— Покажи руки!
Парень, слегка замешкавшись, протянул к нему руки: никаких следов уколов на них не было. О своем драгоценном здоровье будущий эскулап, безусловно, заботился, предпочитая сбывать наркотики доверчивым идиотам. Впрочем, не исключалось и другое объяснение: он мог колоться под язык или в пах, а заглядывать ему в штаны Румянцев пока воздержался.
— Вы напрасно переворачиваете все вверх дном — ничего вы у меня не найдете, — захныкал Груздев.
— Заткнись! — рявкнул Румянцев. Ему здорово действовала на нервы манера Груздя недоуменно пожимать плечиками, наподобие жеманной барышни. — Заткни свою паршивую пасть. И не путай меня со своим «голубым» приятелем.
— Ну вот, оскорбления начались, — преодолевая приступ нервной икоты, пробормотал Груздев.
Его прямо-таки трясло от страха. Кто, интересно, так его запугал? Последнее обстоятельство Румянцеву было на руку, ему только и оставалось, что немного дожать этого щенка.
Он добрался до нижней полки, на которой под аккуратно сложенной стопкой полотенец обнаружилось кружевное женское белье красного и черного цвета, пачка презервативов, какие-то ремни и маски и еще одна штука… Румянцев вспомнил: кажется, это называлось фаллоимитатором. Он сплюнул и выругался.
— Где «дурь»? — рявкнул Румянцев.
Мальчишка теперь затрясся еще сильнее, у него уже зуб на зуб не попадал. Ну и трусливый же заяц!
— Честное слово, ничего нет, — у него на глазах выступили слезы.
— Пошли на кухню, — приказал Румянцев.
Груздев безропотно повиновался.
На кухне было довольно чисто, во всяком случае, пустые бутылки батареями не стояли. Зато в холодильнике имелись початая бутылка итальянского вермута и запечатанная — коньяка. Холодильник вообще был набит продуктами, словно хозяин приготовился к длительной осаде или визиту большой компании гостей. В общем, все указывало на то, что в квартире проживал отнюдь не нищий студент. Для полноты картины Румянцев заглянул под мойку — там стояло девственно-чистое ведро для мусора. Похоже, его опорожнили совсем недавно, да еще и тщательно вымыли. Аккуратист!
Румянцев пересмотрел бесчисленное количество банок, предназначенных для круп и специй, большей частью пустых. Заглянул в кастрюльки, стоящие на плите, из которых так потянуло специями и приправами, что у Румянцева защекотало в носу. Он закрыл их крышками и смачно, до слез чихнул. Одновременно его осенило: да ведь Груздев кого-то ждал! Для кого-то он приготовил все эти деликатесы.
— Кого ты ждешь? — осведомился он.
— Может прийти один знакомый, — отводя глаза в сторону, ответил Груздев.
— Ага, — поддакнул Румянцев, — знакомый, который соскучился по твоей заднице.
Румянцев принялся за ванную, стандартную, без особенных изысков. Все, что в ней было примечательного, так это множество разноцветных бутылочек с шампунями, баночек с гелями и муссами, кремами и прочей чепухой, что, по мнению Румянцева, говорило отнюдь не в пользу Груздева. Мужчина, столь много внимания уделяющий своей внешности, казался ему не совсем полноценным. Впрочем, в данном случае категоричный Румянцев, похоже, был не так уж далек от истины.
— Давай по порядку, петушок, — почти миролюбиво предложил Румянцев, закончив беглый осмотр квартиры, после которого она утратила вид уютного гнездышка. — Итак, каким образом ты передал Илоне наркоту? Подложил в косметичку, верно?
Парень шумно сглотнул слюну:
— Откуда вы…
— Откуда я знаю, ты хочешь спросить? Думаешь, от Илоны? А вот и не угадал, она мне ничего не говорила. Скрытная она была девица, была бы поразговорчивее — глядишь, и не сыграла бы в ящик.
