— Ну и напугал же ты меня, преподобный, — с сочувствием глядя на Сирха, спокойно произнес Мистелий Глат.
— Извини меня, почтеннейший, — через силу улыбнувшись, ответил Сирх. — Но этому безумцу действительно удалось вывести меня из равновесия.
— Стоило ли так волноваться из-за какого-то проходимца, которого через пару дней повесят? — В полнейшем недоумении Мистелий скорчил презрительную гримасу.
— Тебе, наверное, трудно будет это понять, Мистелий. — Сирх на ходу пытался придумать убедительный ответ на вопрос кахимца. — Но когда речь заходит о Поднебесном… Мы, йериты, весьма щепетильны в религиозных вопросах…
— Но разве речь шла о Поднебесном?
— Речь шла о Пути. А это, по сути, одно и то же.
— Похоже, этот безумец представляет собой угрозу для общества, — как бы размышляя, изрек Мистелий. — Во время побега из тюрьмы он со своими сообщниками убил четырех шалеев.
— Он, несомненно, опасен, — согласился с кахимцем Сирх. — Он не только убийца, но еще и смутьян. Я бы посоветовал тебе, Мистелий, не отправлять его в Халлат — дорога неблизкая, а в пути всякое может случиться, — а казнить его прямо здесь, в Меллении… Конечно же испросив на то разрешения у наместника!
Судебный вершитель, чтобы скрыть смущение, пару раз провел ладонью по бороде. Ему было неудобно отказывать человеку, столь радушно принимающему его в своем доме, но и лишние проблемы ему были ни к чему.
— Ты ведь знаешь, преподобный, что после реформы судебного права, проведенного недавно наместником, только он один имеет право выносить смертные приговоры на всей территории Йера. Поэтому всякого преступника, которому грозит смертная казнь, следует доставить в Халлат. — Мистелий посмотрел на Сирха и беспомощно развел руками. — Закон есть закон.
Сирх разочарованно дернул подбородком. Но возразить ему было нечего, — судебный вершитель был совершенно прав в своих действиях.
— Когда отправляется обоз в столицу? — спросил преподобный.
— Завтра на рассвете, — ответил Мистелий.
— Надеюсь, что на этот раз сбежать ему не удастся, — процедил сквозь зубы Сирх.
— Не беспокойся, преподобный, — кахимец успокаивающе похлопал Сирха по ладони. — За ним будут следить так, как еще не следили ни за одним арестантом. Ты сам видел, сколько солдат согнали в Меллению. Так что с охраной для обоза проблем не будет.
Глава 9
ЛЕКАРСТВО ОТ НЕИЗЛЕЧИМОЙ БОЛЕЗНИ
Видя, что преподобный Сирх пребывает далеко не в лучшем расположении духа, судебный вершитель Мистелий Глат поспешил удалиться. Тем более что обед был закончен, а день продолжался и впереди его еще ожидало множество важных дел, связанных с предстоящей отправкой в столицу опасного преступника.
Сирх приказал слугам оставить на столе только вино, фрукты и лед, а самим убираться.
— А ты останься! — строго глянул Сирх на Миноса, заметив, что тот тоже норовит ускользнуть следом за кахимцем.
— Но я… — На лице Миноса проскользнула робкая улыбка. — Я только хотел…
Сирх поморщился, как от кислого вина.
— Садись, — негромко произнес он.
С тех пор как Сирх стал официальным идеологом при кахимском наместнике в Йере, Минос всегда находился рядом с ним. Как верная гарата. Только очень трусливая. Плохо это или хорошо, трудно было понять.
«Слаб человек, слаб и безволен, — обреченно думал Минос, глядя на раскинувшегося в шезлонге Сирха. — Нужно было уйти прямо тогда, когда все только еще начиналось… Когда это еще было возможно сделать… Когда у меня хватило мужества сказать ему, что он присвоил себе славу учителя и его учение. Но подкупил он меня тогда спокойной и сытой жизнью. А что я? Я смалодушничал. А сейчас… Куда идти сейчас? Я превратился в тень Сирха, а разве может тень существовать отдельно от своего хозяина?..»
— Садись ближе, — сказал Сирх, и Минос поспешно исполнил приказ, пододвинув свое кресло к шезлонгу преподобного.
Сирх поставил рядом два больших бокала и до краев наполнил их крепким красным вином. На этот раз рука его была твердой и на скатерть не упало ни единой капли. Подцепив пальцами, преподобный бросил в каждый бокал по куску подтаявшего льда.
— Пей, — сказал Сирх, поднимая свой бокал.
Минос пил мало, отдавая предпочтение слабым сладким винам, похожим больше на сок, чем на алкогольный напиток. Порция вина, налитая в бокал, составляла его обычную дневную норму. Но, не посмев отказаться, Минос пригубил предложенное преподобным вино.
Сирх залпом осушил свой бокал. Боль, вновь начавшая было скрестись в животе, утихла, едва только алкоголь начал свое действие. Приятная истома разлилась по телу, голова слегка закружилась. Губы преподобного расплылись в довольной улыбке.
— Пей до дна, — строго сказал он, взглянув на Миноса, который все еще держал в руке бокал.
Обреченно вздохнув, Минос начал быстро глотать терпкую, чуть кисловатую жидкость, вкус которой не доставлял ему ни малейшего удовольствия. Опустошив бокал, он поставил его на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
На не привыкшего к ежедневным возлияниям Миноса спиртное подействовало в гораздо большей степени, нежели на Сирха. В глазах его появился бессмысленный блеск. Почувствовав себя легко и свободно, Минос непринужденно развалился в кресле, подставив под щеку кулак, чтобы удержать внезапно отяжелевшую голову.
— Закусывай. — Сирх бросил на колени Миносу яркокрасный акис. — А то совсем окосеешь.
Не наливая больше Миносу, Сирх выпил еще один бокал вина.
— Ну, что скажешь? — спросил он, прожевав ягоду бельт и выплюнув косточку на мозаичный пол.
— Это был Граис, — слегка заплетающимся языком произнес Минос.
— Это я и без тебя понял, — усмехнулся Сирх. — Он почти не изменился с тех пор.
— Почему же ты не пожелал говорить с ним, преподобный? — спросил Минос.
— А что, собственно, он мог мне сообщить?
— Но ты же сам хотел узнать, для чего он вернулся в Йер.
— Ну, это и без того ясно, — махнул рукой Сирх. — Он вернулся, чтобы снова проповедовать… Как был, так и остался неисправимым идеалистом, верящим в то, что словом можно изменить мир. Если бы у него на уме было что-то иное, то и вел бы он себя по-другому.
— Но разве ты сам не веришь в силу слова? — с несвойственным ему лукавством спросил Минос.
— А ты хитрец, Минос — Наклонившись, Сирх одобрительно похлопал собеседника по плечу. — Словом действительно можно многого добиться. Но только в том случае, если слово служит тебе, а не ты — слову, как это делает Граис.
— Граис хотел встретиться с тобой, и он добился этого, используя только слова, — заметил Минос.
— Ну и что из того, — хмыкнул Сирх. — Он, видно, рассчитывал, что я, как преданный ученик, паду к его ногам и вновь признаю его духовное лидерство… Времена Граиса прошли, друг мой Минос. Теперь в Йере есть только один духовный лидер — преподобный Сирх! И для другого здесь места нет. Граис не понял этого, потому что слишком долго отсутствовал.
— Почему же в таком случае ты сделал вид, что не узнаешь его?
— Потому что живой Граис не нужен никому в Йере.
— В первую очередь он мешал тебе…
— Ты не видишь дальше собственного носа, Минос. Граис мне не страшен. Я превратил религию в одну из структур, на которой держится государственная власть. И если Граис попытается предпринять что-либо против меня лично, то противостоять ему будет вся государственная машина, справиться с которой Граису не по силам, кто бы он там ни был. Но живой Граис — это угроза новой смуты в Йере, которая сейчас совершенно ни к чему. Нынешний порядок, существующий в Йере, устраивает далеко не всех, но тем не менее это порядок, без которого нормальная жизнь невозможна. Весть же о возвращении Граиса способна ввергнуть страну в хаос, единственным выходом из которого станет распад Йера и гибель йеритов как нации. Протекторат Кахимской империи, который к тому же не продлится вечно, — это не худший вариант для отсталой и раздробленной страны, какой Йер был до завоевания.
— Но в свое время учение Граиса объединило йеритов.
— И это был предел его возможностей. В то время народ был готов пойти за Граисом куда угодно, а он вместо этого исчез на пятнадцать лет. И вот сейчас, когда все волнения и страсти, которые он в свое время вызвал, улеглись, он надумал вернуться… Я не боюсь Граиса, но мне страшно за мой народ. Общество, во главе которого стоит идеалист, пусть даже проповедующий самые благие намерения, обречено на гибель. Идти за ним все равно что следовать за слепым поводырем.
Какое-то время Минос задумчиво жевал акис.
— Почему бы тебе не поговорить об этом с Граисом? — спросил он как бы между прочим.
— Ты разве забыл, кто был создателем учения о Пути к Поднебесному? — Сирх снова наполнил свой бокал вином. — Граис давно уже определил для себя конечную точку своего Пути, свернуть с которого для него все равно что предать самого себя. Нет, — Сирх поднял бокал и сделал из него большой глоток, — Граис никогда бы не признал своей ошибки. К тому же если бы я согласился побеседовать с Граисом, то это непременно вызвало бы определенные сомнения и подозрения у судебного вершителя Мистелия Глата. А так он вместе с Граисом отправит в Халлат письмо, в котором сообщит наместнику, что ни я, ни ты не признали в арестованном Граиса из Сиптима. Соответственно и наместник будет относиться к нему только как к разбойнику и самозванцу. Таким образом, участь Граиса фактически уже предрешена, — через несколько дней он будет казнен за побег из тюрьмы и убийство шалеев. Хвала Поднебесному, теперь мы навсегда избавили от него и себя, и Йер.
