с золотом длинных волос. На неё ведь невозможно не обратить внимание. Я бросился к ней. Мы пошли прогуляться в парк. Разговаривать в помещении не рискнули. Она живёт со своим Бергом в Германии. Приезжала в Москву по его поручению. Представляешь, он, оказывается, наш разведчик. Людмила ему в Берлине помогала. Даже сейчас его не рассекретили и Людмила при нём. Давала показания о русских, помогавших им во время войны. Рассказала мне, как устроила твой побег. После окончания войны узнала, что доктор погиб. Твой след затерялся. Я просил её сделать всё для твоей реабилитации, пусть даже посмертной. К тому времени я уже знал про участь большинства военнопленных, даже тех, что влились в нашу армию и прошли с боями до Берлина. Людмила узнала, что ты вновь на Колыме. Она приложила максимум усилий, чтобы тебя реабилитировали. Так что ты теперь не только реабилитирован, но, возможно, награждён.
– А почему я ничего не знаю об этом?
– До вас ещё не дошло. А я уже здесь. Я взял документы с собой. И ты теперь вольный человек.
– Боже мой, Лёва, ты не представляешь, как моё сердце заходится от всех этих известий. Но сейчас мы пообедаем, а потом я покажу тебе наши достопримечательности.
– Мне бы хотелось помыться. Всё-таки пилил до вас три дня от Магадана на машине с ночлегами в дорожных «гостиницах» для шофёров-дальнобойщиков. Перекусить, обогреться там ещё можно, но помыться – никак.
Лёва понимал, о чём можно говорить сейчас, а о чём – потом. Он улыбнулся.
– Лев, к сожалению, у нас не Москва, мы ходим мыться в баню. Это близко. Сегодня мужской день. Я отведу тебя попозже. А сейчас поешь.
– Я действительно проголодался.
В это время Валентина пригласила нас за стол, налила по рюмочке. Но Лёва сказал:
– Не употребляю даже по великим праздникам.
Я сказал Валентине:
– Ты можешь, если хочешь, выпить, но мне, особенно после недавней операции, не надо.
Мы пообедали. Лёва устал с дороги, и я предложил ему:
– Ложись, отдохни часок. А потом погуляем, я отведу тебя в баню. Сегодня воскресенье. Мужиков будет много. Я схожу, заранее возьму билет.
Валентина увела меня на кухню.
– Ты тоже ложись, отдохни. А я пойду в гости, навещу Нину. Побуду там до вечера. Я же понимаю, что вам надо о многом поговорить. Значит, ты попал к немцам в плен раненый. А потом бежал. А в Берлине работал в клинике нашего разведчика и участвовал в сопротивлении фашистам. Я могу гордиться тобой. У тебя надёжный и преданный друг. Почему ты мне не рассказывал ничего раньше?
– У меня в жизни очень много потерь, поэтому говорить о своём прошлом трудно. Ты же слышала, я не надеялся, что Лев жив. И сейчас не спрашивай меня ни о чём. Просто верь, что я не был гадом. И спасибо, Валечка. Ты такой понятливый человек. Мне не хочется слоняться по посёлку.
Лев проснулся ровно через час. К этому времени я взял билеты в баню.
– Мы можем поговорить, Валентина ушла к друзьям. Будет только вечером. Расскажи мне всё по порядку, – попросил я. – Значит, ты попал в партизанский отряд. Кончилась война, пришёл домой. Что дальше?
– Кончилась одна война, я попал на вторую. Участвовал в разгроме Квантунской армии в Маньчжурии. Это была почти молниеносная война. Но сил и жертв она потребовала немало. Когда-нибудь я расскажу тебе, как мы переходили пустыню Гоби. Три дня почти без воды. Колодцы отравлены. А потом с ходу в бой. Многие остались в пустыне. Многие погибли в сражениях. Но был такой дух победить!.. Японцы, сволочи, самураи проклятые, замордовали население Манчжурии. Люди плакали, радовались освобождению. Как нас встречали в городах! Улицы были заполнены народом, нас приветствовали. Многие просились в нашу армию. С нами против японцев воевали монголы из Монгольской Народной Республики. Крепкие, героические ребята. Но это долго рассказывать.
А потом нас отправили на Чукотку. Это уже особая статья. Я сейчас не буду говорить на эту тему. Это тяжёлая и длинная история. Будет время, расскажу. В Москву я попал не так давно. Жена, естественно, уже не моя жена. Детей у нас не было. Я остался один. Снял квартиру, стал зарабатывать на жизнь. С женщинами мне не везёт. Я не красавец и даже наоборот. Такую женщину, как Келена, найти в нашем мире трудно. Это у чукчей приказал шаман, и вот тебе жена. Да и Келена предпочла маленького тонконогого чукчу. Главное – он умел сделать ребёнка. Я тоже мог, но не считал это честным. Я знал, что это временная жена. Оставлять своего ребёнка на стороне у чужих людей я не мог.
– Ты до сих пор это переживаешь? Брось, друг. Мы найдём тебе подругу.
– Это я сейчас не переживаю. Просто к слову пришлось. Да это сейчас не важно. Для нашего дела хорошо, что я свободен. Куда хочу, туда лечу. А у тебя как дела с этой Валентиной? Ты с ней расписан?
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Прежде чем приехать к тебе сюда, я заехал в Томск. Разыскал твоих через адресный стол. Узнал, что Юля не замужем, живёт с сыном. Сын учится в институте. Что ты на это скажешь?
Лёва пытливо смотрел на меня. А я, признаться, чувствовал себя подонком. «Ну почему я решил не тревожить Юлю после войны? Ведь мог передать ей весточку просто через знакомых. Мог попросить любого отпускника передать письмо. Мало ли что решат за меня в КГБ. Может быть, она решилась бы приехать ко мне сюда. И жили бы не хуже, чем с Валентиной». Я чувствовал себя виноватым. Лев прочитал мои угрызения совести. Отвёл взгляд, спросил:
– А что у тебя с этой женщиной, с Валентиной?
Я пожал плечами.
– Как обычно с женщинами, – ответил я неопределённо.
– Я не спрашиваю, спишь ли ты с ней. Я спрашиваю про чувства.
– У нас с ней всё хорошо, и до сего момента я считал, что так и будет продолжаться. Но ты рассказал про Юлю. И такая тёплая волна в душе поднялась. Только бы её увидеть и сына. Ты заходил к ней? Разговаривал?
Я был очень встревожен. Я хотел, чтобы она знала, что я жив. В то же время я понимал, что вряд ли Юля меня примет, узнав подробности моей жизни.
– В тот момент неопределённости я не считал себя в праве о тебе разговаривать с ней. Я поглядел на неё издали, не разговаривал, – ответил Лёва.
Я посмотрел на Лёву с особым уважением.
– Какой ты мудрый, какой чуткий! Я так тебе благодарен! Ты не представляешь, как я рад, что ты узнал о моей семье. Как я рад, что ты не наломал дров. Попробуем исправить, что можно. Ты же приехал не затем, чтобы просто повидаться. У тебя есть цель.
– Конечно. У меня две цели. Одна – сделать тебя свободным человеком. Кто его знает, когда тебе объявят о реабилитации. Многие получают такое известие посмертно. Они ведь там, – он показал пальцем вверх, – не заинтересованы что-либо менять. А я привёз твои документы. Вторая цель достаточно
