Алва глухо вскрикнула — на груди ее сына появилось кровавое пятно.
Рома тут же отступил, опустив острие клинка.
— Может, хватит? — спросил он.
— Нет. Продолжайте! — властно сказала Алва, хотя ее когти прорезали на подлокотниках глубокие борозды — она этого не замечала.
И они продолжили. В напряженной тишине слышался лишь звон клинков да свист рассекаемого воздуха. Ромка достал своего противника еще дважды, а тот его — один раз. Потом Рома сделал глубокий выпад, и будь его противник менее проворным, бой можно было бы считать законченным.
Но Лукас все же успел отскочить, хотя Ромкин меч и оставил на его груди очередную царапину. Антрацитово-черные глаза ташшара сверкнули, и вдруг… Лукас подпрыгнул вверх. Метра на четыре. Потом как-то странно взмахнул руками и завис в воздухе, раскрыв крылья — тонкие кожаные перепонки, натянутые от кистей рук до пояса, как у белки-летяги. И совершенно незаметные в сложенном состоянии. Теперь стало понятно, что за мода у них на боковые разрезы в одежде.
Ромка отступил, нервно сжимая рукоять меча и следя за полетом противника. Ташшар кружил над ним по спирали, то набирая высоту, то снижаясь.
Я весь напрягся, готовый в любую секунду, наплевав на правила, броситься на выручку своему сыну. Только бы парень не оплошал, только бы…
Лукас вытянул перед собой клинок и, вытянувшись в струну, спикировал на противника. Ромка не двигался, не сводил глаз с несущейся на него смерти. В момент, когда, казалось, ничто уже не спасет м
оего сына и странный клинок рассечет незащищенную шею, он сделал почти неуловимый шаг навстречу и отклонился. Сверкнуло что-то светлое, металлическое…
10. Побратим
Напряженную тишину разорвал пронзительный, вибрирующий визг. Кричал Лукас. Перепонки крыльев вибрировали с бешеной скоростью, удерживая летуна в воздухе, а острие его меча по-прежнему оставалось у шеи моего сына, и я не сразу сообразил, что происходит. Но Лукас орал, как в агонии, а по его клинку бежали серебристые сполохи, и он пытался, но не мог отвести меч в сторону. Ромкина серебряная цепочка, которую Лукас нечаянно зацепил острием меча, словно прикипела к оружию врага.
Ромка схватился за лезвие и вырвал оружие из рук ташшара. Лукас сразу же обмяк, упал и покатился по прелой листве, но орать не перестал. Его кожа на глазах покрывалась серыми волдырями, лицо исказила гримаса боли.
— Лукас! Сын мой! — закричала Алва, бросаясь к нему.
Я ринулся за ней и успел поймать до того, как она прикоснулась к сыну.
— Замри! — рыкнул я. — Не смей его трогать!
Она не поняла или не расслышала и продолжала тянуться к Лукасу. Я сгреб ее в охапку и передал Ромке.
— Держи крепко! — Потом обвел взглядом обступающих ташшаров, возвысил голос и крикнул: — Все назад! Назад, я сказал! Это «серебрянка»!
Кто б еще мне сказал, откуда я про эту самую серебрянку знаю…
Они замерли, а потом как по команде бросились прочь. Остались всего несколько — то ли родственники, то ли самые преданные.
Серебряная болезнь, или «серебрянка», для местных — что бубонная чума для людей. Заразно, смертельно и без вариантов. Но я вознамерился поспорить с Костлявой.
Я совсем не был уверен, что Слезы Леса, чудодейственный эликсир Вечно Юной Леа, богини Лесов, помогут этому порождению ночи. С другой стороны, хуже ему уже не будет. Так что я вынул из кармана заветный флакончик и, ухватив за волосы орущего, извивающегося Лукаса, вылил содержимое ему в рот. Он тут же вцепился мне в запястье, когти прочертили на запястье глубокие борозды.
Вой оборвался на высшей ноте, тело в моих руках обмякло. Я осторожно уложил несчастного на землю и присел рядом. Он дышал. Что до остального… Нужно было ждать. Ждать и надеяться. Слезы Леса действовали быстро, но — на людях. Что до Лукаса с его непонятной биохимией, прогнозировать я не брался.
Серые пятна вроде как начинали бледнеть, черные змейки, стремительно разбегавшиеся от почерневших когтей по правой, пораженной «серебрянкой» руке Лукаса, остановили рост. Теперь смертоносные узоры смотрелись вычурным татуажем, не более.
Вот уж никогда не думал, что буду так переживать из-за вампира!
Кто-то положил мне руку на плечо. Я поднял голову. Рядом стоял Ромка.
— У тебя кровь…
Я кивнул, и капнул Слезами Леса на проколотое запястье. Пошел легкий дымок, раны защипало, но на этом и все.
Алва обошла сына с другой стороны, тоже села на землю — как была, в роскошном платье и драгоценностях, — протянула руку, нерешительно глянула на меня.
— Уже можно, — кивнул я, — эликсир сделал свое дело, Лукас не заразен.
Она кивнула и стала гладить лицо сына, уже принявшее нормальный, то есть мертвенно-бледный оттенок.
— Ты спас его, — тихо сказала Алва, не глядя на меня, — зачем?
— Я с самого начала не желал ему зла. Никому из вас.
Она подняла голову и испытующе посмотрела мне в глаза.
— Даже после всего, что сделала моя дочь? — спросила она.
Я пожал плечами:
— Твоя дочь, моя сестра… У нас с Марой общий отец и давняя вражда. Слишком давняя, чтобы пытаться найти примирение. Но твой народ не причинил мне никакого зла, так что не вижу смысла враждовать еще и с вами.
Она прищурила глаза и долго-долго смотрела на меня.
— Я не забуду твоих слов, Арчи. Теперь мы все у
