– У этих детей есть армии и осколочные клинки.
– Увы.
– И вы хотите, чтобы я защищал вас от… этого?
– Да.
Никаких уверток. Все напрямую. Такой подход не мог не вызвать уважение.
– Я подготовлю Четвертый мост к тому, чтобы сделать из них личную гвардию, – принял решение Каладин. – Остальных обучу как роту копейщиков. Тем, кто пойдет в личную гвардию, будут платить соответственно. – Традиционно гвардеец светлоглазого получал в три раза больше по сравнению с обычным копейщиком.
– Разумеется.
– И мне нужно место для тренировок, – продолжил Каладин. – Полное право требовать у интендантов все, что захочу. Я составлю для своих людей расписание, и мы назначим собственных сержантов и командиров отделений. Мы не будем подчиняться никаким светлоглазым, кроме вас, ваших сыновей и короля.
Далинар вскинул бровь:
– Последнее несколько… необычно.
– Вы хотите, чтобы я защищал вас и вашу семью? От остальных великих князей и их убийц, которые могут внедриться в армию и затесаться среди офицеров? Ну так ведь это невозможно сделать, если каждый светлоглазый в лагере будет иметь право отдать мне любой приказ, какой заблагорассудится, верно?
– В чем-то ты прав. Но ты ведь понимаешь, я, по сути, наделю тебя той же властью, что и светлоглазого четвертого дана. Ты будешь отвечать за тысячу бывших мостовиков. Полный батальон.
– Да.
Далинар немного поразмыслил.
– Хорошо. Считай себя назначенным на пост капитана – это самая высокая должность, на какую я посмею назначить темноглазого. Если назову тебя командующим батальоном, на наши головы свалится куча проблем. Однако я оповещу всех, что ты находишься вне обычной субординации. Ты не сможешь отдавать приказы светлоглазым ниже тебя по званию, а светлоглазые более высокого звания не смогут командовать тобой.
– Согласен. Но солдаты, которых я буду обучать, займутся патрулированием, а не вылазками на плато. Я слыхал, вы отправили несколько полных батальонов ловить бандитов и поддерживать мир на Внешнем рынке, что-то вроде этого. Вот туда я и хочу направить своих людей по меньшей мере на год.
– Это нетрудно. Я так понимаю, тебе нужно время подготовить их, прежде чем бросить в битву.
– Да, и еще я убил сегодня множество паршенди. Теперь сожалею об их смертях. От них я увидел больше чести, чем от воинов нашей армии. Мне это чувство не нравится, и я хочу в себе разобраться. Охранники, которых я выучу для вас, пойдут на битву вместе со мной, но нашей главной целью будет ваша защита, а не убийство паршенди.
Далинар почему-то смутился:
– Отлично. Хотя тебе не стоило бы беспокоиться. Я в будущем не планирую много времени проводить на передовой. Моя роль изменилась. Как бы то ни было, мы договорились.
Каладин протянул руку:
– Это зависит от того, согласятся ли мои люди.
– Ты же сказал, что они поступят так же, как и ты.
– Возможно. Я командую ими, но не владею.
Они с Далинаром пожали друг другу руки в свете восходящей сапфировой луны. Потом великий князь Холин достал узел из-под мышки:
– Держи.
– Что это? – Каладин принял тючок.
– Мой плащ. Тот, в котором я был сегодня на поле боя. Выстиран и зашит.
Каладин развернул сверток. Плащ был темно-синий, с глифпарой «хох» и «линил», вышитой на спине белыми нитками.
– Каждый человек, который носит мои цвета, – пояснил Далинар, – в каком-то роде моя семья. Плащ – это просто подарок, но он относится к тем немногим вещам, которые обладают неким смыслом. Прими его вместе с моей благодарностью, Каладин Благословенный Бурей.
Юноша медленно сложил подарок:
– Где вы услышали это имя?
– Твои люди очень высокого мнения о тебе. А потому я тоже о тебе высокого мнения. Мне нужны такие, как ты, как вы все. – Он задумчиво сузил глаза. – Вы нужны всему королевству. Возможно, всему Рошару. Грядет Истинное опустошение…
– Я не понял последнее.
– И не надо. Пожалуйста, капитан, иди и отдохни. Я надеюсь вскоре услышать от тебя хорошие новости.
Каладин кивнул и ушел, миновав двух солдат, что охраняли великого князя Холина этой ночью. Путь в его новый дом оказался недолгим. Далинар выделил по одной казарме на каждый мостовой расчет. Свыше тысячи человек. И что делать с таким количеством? Каладину еще не приходилось командовать больше чем двадцатью пятью копейщиками.
Помещение Четвертого моста оказалось пустым. Каладин замешкался на пороге, заглядывая внутрь. В казарме у каждого имелась кой ка и сундук, запиравшийся на замок. Прямо настоящий дворец.
Он учуял запах дыма. Нахмурившись, обошел здание и обнаружил, что его люди сидят возле вырытого в земле очага на пеньках или плитах и отдыхают, наблюдая за Камнем, который готовил похлебку в котле. Все слушали Тефта – пожилой мостовик с перевязанной рукой о чем-то тихо рассказывал. Шен тоже был там; молчаливый паршун сидел немного в отдалении. Его забрали вместе с ранеными из лагеря Садеаса.
Тефт умолк, заметив Каладина, и мостовики начали вставать; у большинства из них виднелись забинтованные раны. «Далинар хочет сделать из них своих телохранителей?» – подумал Каладин. Четвертый мост выглядел шайкой оборванцев.
Но потом он понял, на чем основывалось решение Далинара. Если бы он сам должен был кому-то доверить свою жизнь, то выбрал бы только этих людей.
– Что вы тут делаете? – строго спросил Каладин. – Вам надо отдыхать.
Мостовики переглянулись.
– Ты понимаешь… – заговорил Моаш. – Нам показалось неправильным отправляться спать, пока мы не сможем… ну, вот так посидеть.
– Ганчо, в такой день тяжело заснуть, – прибавил Лопен.
– За себя говори, – сказал Шрам и зевнул; раненую ногу он положил на пенек. – Но ради похлебки можно и потерпеть. Даже если он туда камни добавит.
– Еще чего! – огрызнулся рогоед. – Низинники, воздух вам в голову…
Они оставили место для Каладина. Он сел, прислонившись к камню и подложив плащ Далинара под спину и под голову вместо подушки. С благодарностью взял протянутую Дрехи миску с похлебкой.
– Мы говорили о том, что ребята сегодня увидели, – пояснил Тефт. – О вещах, которые ты творил.
Каладин застыл с ложкой у рта. Он почти забыл – или постарался забыть, – как показал мостовикам, что может делать с буресветом. Оставалось лишь надеяться, что Далинар ничего не заметил. Буресвет к тому моменту потускнел, а день был ярким.
– Понимаю. – У Каладина пропал аппетит. Неужели теперь он стал для них другим? Пугающим? Заслуживающим отчуждения, как его отец в Поде? Или, еще хуже, поклонения? Он посмотрел в их широко распахнутые глаза и собрал все силы.
– Это было… потрясающе! – воскликнул Дрехи, подавшись вперед.
