в своих догадках, но… если надо, значит надо. Она Гельмута с Михаэлем отправит к своему отцу с матерью, погостить на недельку, а для малюток есть нянечки и она тогда справиться без супруга, а чтобы поднять себе для этого тонус, отправиться за покупками, благо денег уже было в достатке!
ГЛАВА 111
Ани сидела наверху кафедры во втором ряду в клинике Идена Тернера затаив дыхание и уже жалела о том, что пришла. Как всегда, он стимулировал и воодушевлял своим мастерством, и ты чувствовал в себе огромный прилив непреодолимого желания сделать в этой жизни все возможное и невозможное для достижения таких результатов в профессии. Она пришла, чтобы обратиться к нему за помощью в трудоустройстве в одной из клиник Нью-Йорка, но только не его, так как не имела желания осложнять отношения с Войцеховским, которые последнее время и так были натянутыми. Но посетив еще одну клинику на днях, получив там отказ, она совсем отчаялась в ближайшее время устроиться на работу и это её тяготило. Но, когда с кафедры она наблюдала за работой Тернера, за его легкими и быстрыми руками, за его хладнокровием и абсолютным спокойствием, граничащим с равнодушием в ходе операции и в то же время, на фоне этого глобального спокойствия, умения быстро менять весь ход операции в случае непредвиденных осложнений или полагаясь на интуицию, иметь смелость кардинально изменить всю логическую цепочку выстроенных умозаключений и шаблонных, наработанных опытом практик, мотивировало её отбросить прочь все семейные недоразумения с Артуром по поводу работы у Идена Тернера и последовать своему желанию работать именно здесь, под началом этого хирурга и в этой клинике. Её атаковали сомнения, правильно ли она живет, думает и принимает решения, уступая давлению Артура и его недовольству, касаемо общения с Тернером. Она очень любит своего Войцеховского, но есть ли у него моральное право определять, с кем ей работать и где? А еще и на фоне того, что попытки удовлетворить его опасения и самолюбие она предпринимала — добросовестно и честно, но безрезультативно. Её совесть чиста и у неё нет выхода, кроме как работать с лордом Тернером. Ее в мыслях наклоняло в эту сторону принятия решения, но через несколько минут, она их меняла, так как старалась поставить себя на место Артура и её коробило. Он где-то прав, ему это никак не могло быть безразлично! Ей очень тяжело было переносить натянутость отношений между ними, и пусть даже при том положении обстоятельств, что его дома почти никогда не было! Она меньше всего хотела причинять чем-либо дискомфорт ему в их совместной жизни и боялась, что этот сильный, очень красивый и мужественный человек перестанет быть её, а еще может и разлюбит, ведь в жизни всякое бывает. Вообще, сколько вокруг горя и мрака, она всегда думала, что полное счастье не длиться долго, такого не бывает. И за любовь, и за покой, и за достаток, и за положение, и за свое место под солнцем — за все в этой жизни необходимо бороться! И так обычно говорила её родная тетушка. Она слышала эти слова с того дня, как умерла её мама.
В университет она поступала с трудом. Женщину не видели в нем, в лекционных аудиториях! Она учила все предметы больше остальных, так как к ней даже сами преподаватели относились первое время предвзято. Но это только первое время. А потом она учила старательнее остальных, потому что вовремя за учебу денег заплатить никогда не было и ей каждый семестр грозила опасность быть исключённой из университета, а провал хоть одного экзамена просто ускорил бы это событие. Реже всех остальных она участвовала в гуляниях и праздниках. А на каникулах её не встречали на студенческих сборищах и праздных шатаниях по увеселительным заведениям столицы. Причиной была как первая, так и то, что ей не хватало на вечеринки денег. А чьей-нибудь становиться девушкой-рантье, из-за финансовых трудностей, не могла, ей никто не был по сердцу. Так же она боролась с собой. Со своими страхами. Когда осталась одна после смерти графа фон Махеля и за плечами у неё встал завод с большим коллективом и такая большая ответственность за бизнес, за людей, она боролась с собой, когда убегала от Артура, она постоянно видела борьбу людей за жизнь в больнице и она наблюдала за усилиями своей подруги Светланы в России за умы людей и огромное желание бороться за лучшую жизнь простого народа. Борьба была в её жизни всегда как главный стержень, костяк, на который накручивалось все остальное.
Иден Тернер после операции пригласил её в свой кабинет и угостил каким-то напитком, который она пила впервые, напоминающее что-то среднее между вином и ликером, только белее, терпкое, с еле уловимой горчинкой от миндаля. В глазах его прыгали искорки радости приходу этой женщины и глубокого удовлетворения проведенной операцией.
Ее проблему о поисках работы он выслушал с саркастической усмешкой и на её просьбу помочь ей с устройством в любую другую клинику или муниципальную больницу, минуя его, по причине недовольства этим Войцеховского, в чем она откровенно призналась, высказался так:
— В этом помощи от меня не ищите. Я жду вас в своей клинике. И помочь могу только в этом. Я не пойду навстречу потаканиям эгоизма вашего суженного. Увольте меня от этого. Если начинает из-за этого страдать ваша семейная жизнь, то будь по сему. Я мечтаю, чтобы она разрушилась окончательно, и вы пришли ко мне. Ани, я всегда вам об этом говорил. Вы разные и он просто сломает вас своим восточным нравом турка, своими амбициями и эгоизмом. Он опасается беспринципности с моей стороны и этим изводит вас, а на самом деле обладает еще большей беспринципностью, чем я.
Анни не выдержала.
— Иден, остановитесь. Не надо так грубо!
— Ани …грубость настоящая здесь тщательно скрывается.
— Вы о чем?
— Ваш суженный очень напорист и целеустремлен, но для достижения своих целей не гнушается использовать детский труд у себя на производстве. Вы поди даже и не знаете об этом.
Ани словно облили холодной водой. Ей что-то хотелось возразить, она даже набрала воздух в легкие, но у неё перехватило дыхание, и он как порциями медленно покидал её легкие. Она только машинально стала поворачивать головой из стороны
