— Что еще?
Парень видимо решил говорить правду до конца.
— Мы должны были мобилизовать мужчин в возрасте от 16 до 40 лет и девушек в возрасте от 15 до 25 лет. А также реквизировать излишки скота и продуктов в счет налога за этот год.
— Ясно! А как вы обнаружили это село?
— Его заметили с воздуха еще весной.
— С вертолета?
— Нет! У нас есть два легких самолета. Вертолет на таких расстояниях использовать невыгодно. Слишком много топлива, — пояснил он.
Мне стало все ясно. Самолет, летящий на большой высоте, могли и не заметить. Невольно встал теперь другой, более важный вопрос:
— А наше расположение вы тоже знаете?
Тот усмехнулся:
— Возле Песочного? (он даже правильно назвал озеро).
Признаться, у меня похолодело под ложечкой. Из рассказа Виктора следовало, что силы «Армии Возрождения» значительно превосходят наши. В случае открытого столкновения с обученными и численно превосходящими нас войсками, исход был ясен. Кроме того, во главе этих сил стояли опытные командиры. Я не тешил себя «полководческими» способностями и знал, что любой кадровый офицер даст мне сто очков вперед.
Ситуация резко менялась. Теперь надо как можно дольше сохранить у наших опасных соседей иллюзию о том, что мы даже не подозреваем о их существовании.
Я взглянул на этих молодых симпатичных парней, еще не подозревавших о том, что их ответ в корне изменил их судьбу.
— Мне очень жаль! Обстоятельства требуют, чтобы я нарушил данное вам обещание.
Они нахмурились.
— Я вынужден, — продолжал я, — задержать вас на некоторое время у себя. Скажем, на два-три месяца, а еще лучше — до весны.
По мере того, как я говорил, выражение тревоги на их лицах сменилось улыбками. Один из парней, волнуясь, заговорил:
— Мы тут потолкались среди ваших и, — он бросил вопросительный взгляд на своего товарища. Тот утвердительно кивнул головой, — и сами хотели просить вас не отправлять нас назад! Мы хотим остаться! — И, не дав мне возразить, продолжал. — То, что мы делаем, очень мало отличается от действий только что уничтоженной банды. Разница лишь в том, что произносятся громкие слова, а суть та же!
— А как же воинская присяга? — спросил я.
— Какая присяга? Фикция! Можно присягать народу, но не сумасшедшим генералам, возомнившим себя правительством!
— Многие так думают? Я имею в виду тех, кто там, в части.
— Солдаты — большинство. Насчет офицеров — не знаю!
— Вот что ребята! Мне известно о вашей, так называемой армии, известно также о нравах, царящих там, и порядках, о том, как эта армия грабит и насилует. Это я тоже знаю!
Я помолчал и еще раз внимательно посмотрел на них. Они смотрели мне в глаза.
— У меня к вам просьба. Сейчас на площади соберутся жители села. Вы им расскажете о своей армии все. Договорились?
— Сделаем!
— Тогда у меня все. Вас покормили?
— Да! Спасибо.
Они повеселели и пошли к машинам, где собирались мои бойцы..
Глава XVIII
КОНТАКТ-1
Я шел по берегу моря. Под ногами шуршала галька. Резко и пронзительно кричали чайки, их крик сливался с шумом набега-ющих на скалы волн. Вода казалась черной, несмотря на яркий свет. Этот свет шел отовсюду. Я заметил, что тени не было. На небе ни облачка. Но куда делось солнце? Откуда свет?
У самой кромки берега на большом песчаном валуне сидел Он. Я не удивился этой встрече. Он ждал меня.
— Привет! — сказал я.
— Привет!
Он сбросил мохнатую простыню и остался в плавках. Плавки были желтые с яркими красными цветочками
— Где ты раздобыл такие? — поинтересовался я, глядя на плавки и крепкие, покрытые густой темной шерстью, ноги. Борис Иванович перехватил мой взгляд:
— Других не было. Не завезли в торговую сеть! А что? По-моему, красивые!
Я хотел войти в воду, но он остановил меня:
— Не входи! Вода радиоактивная!
— А как же чайки?
— А им ничего не делается. Это особые чайки — засмеялся. — Садись! — Он расстелил мохнатую простыню и растянулся на ней, предоставив мне другую половину. Я сел рядом. Борис Иванович повернулся на живот и, подперев голову левой рукой, правой стал собирать гальку и складывать ее в две неравные кучки. Одна из них росла быстро и уже в пять-шесть раз была больше. Он перестал собирать камешки, встал на ноги и, склонив голову набок, залюбовался своим творением. Я тоже поднялся и обнаружил, что Борис Иванович выше меня ростом. Это, впрочем, не удивило меня. Я смотрел на кучки и мне казалось, что камешки двигаются, меняются местами.
— Как тебе нравится? — Он кивнул на кучки.
— Что это?
— Твоя бухгалтерия!
— Не понял!
— Та, что побольше — это убитые тобой, а та, что поменьше — убитые ими.
— Ты имеешь в виду бандитов?
— Да. Ты их так называешь.
— Ты не прав в своих расчетах! — я быстро присел и стал собирать камни.
Рядом с прежними выросли две новые большие кучи.
— Смотри! Это те, которых они убили раньше, а это те, которых бы они убили…
Борис Иванович разбросал ногою одну из них:
— Разве ты знаешь, сколько и кого они убили? Ты их убил за этих, — он показал на маленькую кучку.
— Но разве ты можешь спорить, что, если бы их не ликвидировали, они продолжали бы творить насилия и убийства?
— Хорошо! Пойдем, — он пошел, не оглядываясь. Вскоре донеслись крики и смех. На берегу резвились дети пяти-шести лет. Они со смехом гонялись друг за другом.
Борис Иванович остановился, в его руках появился автомат.
— Вот! — он указал автоматом на детей, — величайшие преступники рода человеческого. Вот те, что поближе — Ленин, Гитлер, рядом с ним — Сталин. Смотри — вон Иоанн IV, которого вы прозвали Грозным, вон — Мао, Пол Пот и прочие. Я собрал их здесь почти всех. Бери автомат и убей их! Каждый из них умрет в детстве и они не принесут человечеству горя. Что же ты медлишь? Убей!
— Но они еще не совершили преступления!
— Так совершат в будущем! Убей!
Я знал, что он говорит правду. Я протянул руку, чтобы взять оружие, но тотчас отдернул ее.
— Я не могу. Это дети!
— Какая разница?! Разве легче убить взрослого за те преступления, которые он еще не совершал?
— Взрослый сам может убить. Он, наконец, сопротивляется. — беспомощно рвался я к истине, которая то появлялась в моем сознании, то исчезала.
— Но они станут взрослыми и будут убивать. Вон, например, Мао убьет сто миллионов китайцев. А что до сопротивления, то разве могли сопротивляться тебе связанные пленные?
— Нет, не могли.
— Вот видишь!
— Но если бы я их отпустил, они бы снова взялись за грабежи, убийства и насилия!
— Взялись бы. Но эти, — он снова направил ствол автомата на играющих детей, которые, казалось, не замечают нас, — когда вырастут, то зальют мир кровью! Какая же разница?
— Не знаю. В твоих словах железная логика. Но я человек! У меня, кроме логики, есть чувства. И мне кажется, что если я убью этих детей, пусть самых страшных преступников в будущем, я убью тем самым что-то несравненно большее! Что — не могу объяснить. Но чувствую, что это так!
— Ну, как хочешь! — автомат в его руках исчез, исчезли, и дети. Берег был пуст.
Он взглянул на меня.
— Ты хочешь еще что-то сказать?
— Я подумал, что убийство этих детей ничего бы не изменило в истории человечества.
— Ты отрицаешь роль личности в истории?!
— Нет, конечно! Но… Как бы тебе сказать… Более важны условия существования этих личностей. Вот возьми катастрофу. Откуда появилось столько насильников и убийц? Ведь они были как личности и раньше, но в других условиях эти качества не проявлялись. Кто был, например, тот бандит, которого распяли на воротах?
— Председателем райпотребсоюза. Ха-ха-ха! Вот ты и поймался!
— Не понял?
— Должность эта.., ха-ха-ха, бандитская в своей сущности!
— Ты утрируешь!
— Конечно! Люблю пошутить! Впрочем, он получил по заслугам. Знаешь, как он наказывал свою жену? Он сдавливал ей руками голову. Как давят арбуз. И давил до тех пор, пока она не теряла сознание. Скажи! — он остановился и пристально посмотрел мне в глаза, — ты веришь в Бога?
— Нет!
— А в меня?
