мы не будем выходить на улицу при дневном свете. У меня возникает желание остановиться прямо здесь и нарисовать ошеломляющий, красочный городской пейзаж на фоне идеального голубого неба. Я буду скучать по этому небу. И по солнцу. Но по папе я бы скучала гораздо больше.
Когда мы проходим через потрепанную непогодой синюю дверь, пожилая женщина отрывает взгляд от стола в центре комнаты и ставит желтую чайную чашку, из которой собиралась сделать глоток, обратно на блюдце.
– О боже! – Она встает и одергивает свой коричневый брючный костюм. – Обычно я не принимаю клиентов так рано. Помочь вам найти что-нибудь конкретное?
Я оглядываю книжные полки, покрывающие стены от пола до потолка. Это больше похоже на библиотеку невероятно богатого человека, чем на книжный магазин.
– Мы пока просто смотрим, – лучезарно улыбаюсь я. Вряд ли мне стоит спрашивать пожилую даму, управляющую магазином, встречала ли она здесь вампиров, а если нет, то какие книги им могли бы понравиться. Судя по тому, что я читала, местные жители откажутся говорить, если решат, что вы вынюхиваете не предназначенную для вас информацию. Или еще хуже – они могут напичкать вас историями, которые приведут к туристическим ловушкам, таким как «секретные» вампирские бары.
Генри подталкивает меня локтем, как будто хочет, чтобы я объяснила женщине, зачем мы здесь.
Я слегка качаю головой.
– Тогда ладно. Я пока выпью утренний чай и почитаю томик Дикинсон.
– Спасибо, мэм, – благодарит Генри, и мы направляемся в заднюю часть магазина. Когда оказываемся вне пределов слышимости, он говорит: – У тебя есть какие-нибудь догадки, что мы ищем?
– Да, мы ищем книгу.
– Тогда ты могла бы спросить ее, не приходил ли сюда до нас кто-нибудь, подходящий под описание.
– Я не хотела вызывать у нее подозрения, если она не замешана в этом. Возможно, нам удастся вытянуть из нее информацию, если мы сделаем все правильно.
Генри вздыхает.
– Ты права.
– Начни искать что-нибудь, связанное с вампирами.
Двадцать минут спустя я проверила все книги Энн Райс в этом магазине, несколько историй о вампирах и, конечно же, старого доброго Брэма Стокера.
Генри закопался в разделе комиксов, потому что, как он сам сказал, никогда не знаешь, что может понравиться вампиру.
Я направляюсь в маленькую комнату, расположенную сбоку от основной зоны, где обнаруживаю раздел с поэзией, которая, похоже, понравилась бы тому, кто живет вечно. Чтобы понять некоторые стихи, и впрямь требуется целая вечность, но я всегда питала к ним слабость. Точность, с которой поэты используют слова, напоминает мне рисование.
Я просматриваю сочинения лорда Байрона и Дикинсон в основном потому, что только их имена и показались мне знакомыми, а затем замечаю небольшой скромный томик в простой коричневой обложке под названием «Стихи для мертвых и едва живых». Сердце учащенно бьется, когда пальцы сжимают обложку.
Я перелистываю страницы и натыкаюсь на заложенный между ними маленький листок бумаги.
Разворачиваю записку и читаю изящный почерк Николаса.
Никто больше так не пишет, так что я добавляю этот признак в список доказательств того, что он – настоящий вампир.
«Моя прекрасная Виктория!
Я рад, что ты приняла мой вызов. Эта книга станет нашим основным способом общения и источником всех подсказок для тебя. Каждое задание будет продумано так, чтобы привнести в твою жизнь немного волнения и радости – и то и другое понадобится тебе в изобилии, если ты действительно хочешь жить вечно. Твоим первым заданием будет: одевшись во все черное, съесть бенье в „Café Du Monde“.
Это задание может показаться простым, но я отношусь к своей радости серьезно. Сфотографируй себя, чтобы доказать успешное выполнение задания, и вложи снимок в эту книгу. Каждый раз после прохождения я буду оставлять тебе одно-два слова, выделенных в моих любимых стихотворениях. Собери все слова, скажи мне правильную фразу, и я дам тебе то, чего ты желаешь. Если ничего не получится, ты больше никогда меня не увидишь.
С уважением,
Николас.
P.S. У хозяйки магазина есть для тебя подарок. Покажи ей эту записку».
Задание и правда выглядит достаточно простым, за исключением одной маленькой проблемы: у меня не так много черной одежды. Этот цвет плохо сочетается с розовым, в котором я выгляжу лучше всего. Возможно, Николас решил, что у любого искателя вампиров уже есть гардероб, достойный Селины, но мне всегда больше нравился стиль Баффи. Это означает, что нужно заняться шопингом, и хотя я за несколько лет скопила приличную сумму благодаря богатым бабушке и дедушке, которые вечно путешествуют и пытаются компенсировать свое отсутствие деньгами, мои средства не безграничны, и наряд, который я надела прошлым вечером, обошелся мне в приличную часть бюджета.
Я собираюсь уже закрыть книгу и поставить ее обратно на полку, когда мое внимание привлекает стихотворение. Над ним подписано от руки: «Тебе для начала». В самом стихотворении подчеркнуты три слова.
Один
Иначе, чем другие дети,
Я чувствовал и все на свете,
Хотя совсем еще был мал,
По-своему воспринимал.
Мне даже душу омрачали
Иные думы и печали,
Ни чувств, ни мыслей дорогих
Не занимал я у других.
То, чем я жил, ценил не каждый.
Всегда один. И вот однажды
Из тайников добра и зла
Природа тайну извлекла, —
Из грядущих дней безумных,
Из камней на речках шумных,
Из сиянья над сквозной
Предосенней желтизной,
Из раскатов бури гневной,
Из лазури в час полдневный,
Где, тускла и тяжела,
Туча с запада плыла,
Набухала, приближалась —
В демона преображалась[4].
Эдгар Аллан По
От этого стихотворения по коже пробегает легкая дрожь. Не знаю, о ком должно быть это стихотворение – обо мне или Николасе, – но мне запомнилась строчка, в которой говорится, что герой воспринимал все по-своему и не разделял чувства и радости других. Это предупреждение? Николас хочет доказательств того, что я не похожа на пустое, бездушное существо из стихотворения?
Но я не всегда была такой. Когда-то давно я легко смеялась, легко чувствовала боль – зная, что это временно и радость ждет меня за каждым углом. Я могу снова притвориться тем человеком.
Я достаю телефон из кармана и фотографирую стихотворение.
Затем направляюсь к передней части магазина, пожалуй, чересчур громко окликнув Генри, чтобы он шел за мной, но кого это волнует? Согласно моей записке, хозяйка магазина в
