Разбудите меня! Немедленно!!! Пока осталось хоть что-то…
Оставалось. Девушки в доме за спиной ждали моей помощи. И если в ближайшие минуты я ничего не сделаю – они умрут. Промелькнула совершенно безумная мысль: пойти и самому наловить прохожих. Кстати, а почему – безумная?
Где чёртов Ножик?
Помяни чёрта…
Из ближайшей подворотни вынырнула странная процессия: впереди бодро семенил мой утренний визави и активно жестикулировал длинными жилистыми руками, указывая на ворота во двор. Чуть отставая, за ним топал, переваливаясь с одной короткой ноги на другую, плотный мужчина с длинными висячими усами на одутловатом жёлтом лице. Одет незнакомец был в мятый красный балахон со множеством карманов, по виду – не пустых, а его голову венчала абсолютно нелепая оранжевая тюбетейка.
На плече медика, если это только был он, болтался на длинном ремне продолговатый ящик, напоминающий карликовый сундук. Боковую поверхность сундучка украшала жёлтая эмблема: птица, распростёршая крылья. Вообще-то довольно странный герб для медика, а там – хрен их знает. Может, он – ветеринар.
Следом за сладкой парочкой плелись три молодых женщины в красных рясах (надо же как-то называть подобные балахоны) и оранжевых платках, надвинутых едва ли не по нос. На груди у каждой тускло блестела та же птица, плюс висели массивные восьмиконечные звёзды, напоминающие нож для мясорубки. Стало быть, вот какой он здесь – символ веры. Похоже, местных мучеников крутили на фарш.
Монашки с видимым усилием тащили двухколёсную повозку, полную серых свёртков. Мелкий нерогатый скот. Люди. Меня и самого покоробило от презрения, прозвучавшего в этой мысли.
Ножик последний раз ткнул пальцем в сторону нашего дома и, подмигнув, нырнул в узкий захламлённый проход между соседних домов. Чья-то лохматая голова осторожно высунулась из крошечного окошка и тут же испуганно скрылась обратно. Больше – никого. Замечательно.
Толстяк с ящиком некоторое время рассматривал меня, причём на его обрюзгшем лице читалось определённое сомнение. Потом всё же решился и медленно заковылял в ворота. Монашки, пыхтя и сопя, затащили телегу во двор и остановились, вытирая обильный пот со лба. Я поймал их любопытные взгляды, направленные на меня. Одна даже была симпатичной… О чём я думаю в такой момент?
– Вроде бы, по виду, культурный, разумный человек, – проворчал медик, останавливаясь около меня, – должны понимать, насколько опасно занимать жилища жителей, пострадавших от Напасти. О-ох, ну и название для подобной пандемии.
– У нас не было выбора, – коротко парировал я.
– Выбор есть всегда, молодой человек, – он прищурившись разглядывал моё лицо. – Какие странные глаза… Будь я подвержен суевериям, как большинство, назвал бы вас демоном, ха-ха! Удивительная аномалия. Ладно, к делу, где больные?
– В доме.
– Должен предупредить сразу, дабы отмести беспочвенные надежды: лишь в том случае, когда болезнь находится на ранней стадии, имеется определённый шанс на спасение. Меча, Жера, со мной. Черда, охраняй медикаменты. И я тебя умоляю: не повторяй вчерашнего, или я буду вынужден пожаловаться настоятельнице. Пойдёмте.
Я, в сопровождении доктора и монашек, бросавших на меня короткие косые взгляды, прошёл внутрь. Надеюсь, Галя в точности исполнит все мои указания. Чёрт, да ведь это – совсем не шутки! Если всё получится, мы сможем жить дальше. О судьбе пухлощёкого лекаря и молоденьких монашек лучше не думать. Или – нет, нужно понять: рядом со мной шагает еда. Просто – пища. Главное не вслушиваться в её болтовню, забыть о её желании жить, сосредоточиться на собственном выживании.
– Именно я предложил способ лечения, основанный, в большей степени, на естественных науках, а не на религиозных догматах. В моём понимании, Напасть передаётся мельчайшими насекомыми, невидимыми человеческому глазу…
При нашем появлении Галя поднялась из кресла и глаза доктора немедленно поползли на лоб. Ещё бы, после балахонов, скрывающих всё и вся – короткие шорты и топ. Ну и, конечно, безупречная фигура и кукольное лицо.
– Это как, кхм, м, – очень содержательная речь. Монашки переглянулись, и их физиономии выразили крайнюю степень неодобрения. Кроме того, одна взяла в руку свой оберег и приложила ко лбу. Защищалась, стало быть, от нечистого.
– Доктор, – тихо сказал я и несильно подтолкнул его в спину, – нам немного дальше. А ваши помощницы пока пусть помогут моим, хм, сёстрам.
– Да, да, конечно, – толстяк всё не мог прийти в себя, оторвав глаза от соблазнительного абриса, – пойдёмте. Меча, осмотр подмышек и ротовой полости. Будьте осторожны.
– Постараемся, – в голосе монашки звучал неприкрытый сарказм, – вы уж тоже, падре.
– Глаза поберегите, – подключилась вторая, – они у вас слабые.
– Отродья нечистого, – бормотал лекарь, шагая по коридорчику, ведущему в спальню, – не языки, а источник яда! Однако они – единственные, кто может, а главное – хочет мне помогать. Кстати, а эти, э-э… девушки, действительно ваши сёстры? Внешнее сходство определённо указывает на…
Силы, видимо, окончательно покинули Нату, и она неподвижно лежала на кровати, уставившись на дверь тускнеющими глазами. Нет! Я не позволю тебе умереть!
– Позвольте… – начал толстяк, но я оборвал его фразу, пнув в сторону кровати.
Пока он ворочался на полу, издавая глухие стоны, я оказался рядом, срывая красный плащ с жирного тела. Потом взял ледяную ладонь девушки и приложил к сальной пористой коже, моля всех богов о помощи.
– Давай же, давай! Пей!!!
– Что вы себе позволяете? Я а-аграух…
Ладонь Наташи внезапно озарилась багровым пламенем, а между пальцев заскользили синие искорки. Толстяк же умолк, и только слегка вздрагивал, уставившись на меня широко распахнутыми глазами.
– Будь ты подвержен суевериям, – буркнул я, – возможно, остался бы жив. Спасибо и прощай.
– Нет… – едва слышно просипел доктор, – нет, не на-а…
Внезапно, вторя ему, отозвалась Наташа:
– Нет, – шептала она, пытаясь отдёрнуть руку, – нет, не надо. Не убивай, пожалуйста.
Пришлось едва ли не силой удерживать сопротивляющуюся девушку. Проклятье, неужели она не понимает, как близко была к смерти? Если не допить человека, то очень скоро придётся всё повторить, а толстяк всё равно не жилец. Вот уже и глаза закатились, а дрожь в теле почти прекратилась. Ещё чуть-чуть, и… И всё. Тело дёрнулось последний раз и замерло, а глаза точно густой паутиной затянуло.
Я отпустил ладонь Наташи, и она прижала её к своей груди, а потом медленно поднялась на кровати, глядя на меня сквозь слёзы, которые ручьями бежали по бледным щекам. Девушка осталась жива, и это было самым главным.
– Зачем ты так? – с мягкой укоризной спросила она. – Это же – человек, живой человек! Я ведь почти не понимала, что происходит, но ты… Зачем?
Я стал на колени и взял её ладони в свои. Кожа вновь стала тёплой и пахла какими-то цветами, вызывая воспоминания о далёкой (или не такой уж далёкой?) весне.
– Потому что ты должна жить, – сказал я и поцеловал руку Наты. – Ты и остальные девушки. И, кроме того, мы так питаемся, и другого способа выжить не существует. Да и, положа руку на сердце, скажи: разве тебе не понравилось?
Наташа молчала, и её жёлтые глаза, казалось, смотрели сквозь меня. Потом она зажмурилась.
– И это я пыталась тогда сделать с Пашей, – она помотала головой, словно отгоняла кошмарное сновидение, – какой ужас! Я ведь могла его убить.
– Но не убила, – возразил я, – и теперь, когда ты всё понимаешь, сможешь лучше контролировать себя.
– Значит, придётся убивать снова, – в её голосе прозвучала усталость и сомнение, – и снова… Как нас называли – ламии? Упыри, питающиеся людьми, вот мы кто. Лучше бы ты дал мне умереть, чем жить такой жизнью.
– Не стоит благодарности, – хмуро бросил я, поднимаясь на ноги. – Прости, но вы мне гораздо дороже, чем те, кого я вижу первый и последний раз в жизни.
Когда я покидал спальню, ушей коснулось едва ощутимое: «Спасибо».
В гостиной меня ожидали два неподвижных тела, лежащих на полу у камина, и две очень даже подвижных девушки. Одна нервно металась около мёртвых монашек, запустив пальцы в длинные белые волосы, а вторая – пританцовывала, напевая какую-то песенку.
– Всё прошло, как по маслу! – прервала свои певческие эксперименты Галина, изобразив на себе длинное облегающее чёрное платье с блёстками. – Одной я врезала в челюсть, а вторую схватила за руку, как ты и говорил. Какой это был кайф!
– Мы убили этих девушек! – выкрикнула Оля, бросаясь ко мне. – Я не смогла остановиться и убила её!
– Это начинает утомлять, но повторю ещё раз: это – единственный способ выживания для нас, потому как питаться по-другому мы, видимо, не можем.
– Боже! – Оля вновь схватилась за голову. – Эти медальоны, это они превратили нас в монстров!
– А мне нравится! – вставила Галя и полюбовалась выпущенными когтями. – Это – сила! Я чувствую себя… Даже не знаю – классно себя чувствую!
