до поместья мсье Морена в Булуа, где, как выяснилось, меня ждали, хотя, когда я шел по долине, меня никто не видел. На следующее утро, в воскресенье, одевшись по полной форме, я собрался на мессу. Я спросил, есть ли на хорах свободное место, и мне показали одно — рядом с мэром, мсье Тремо, который все еще был жив, и я пошел на хоры. Я сел на указанное мне место, а мэр сидел слева от меня. Я поклонился ему. «Ах, это и вправду вы, Куанье?» — «Да, мсье». — «Я ждал вас, я получил письмо от мсье Морена о вашем прибытии». — «Благодарю вас, после мессы я буду иметь честь нанести вам визит». — «Я буду ждать вас».
Множество людей собралось перед хорами, чтобы посмотреть на прекрасного солдата и его награду. Я узнал мою мачеху, стоявшую передо мной и отца, который стоял ко мне спиной. Он находился среди певчих. Я покинул церковь раньше, чем закончилась месса, и отправился в дом моего отца. Дверь не была заперта. Я решил остаться, и когда вернулся мой отец, он нашел меня стоящим посередине комнаты. Я подошел к нему, чтобы обнять его. Он обнял меня, и я ответил тем же. Затем подошла моя мачеха и поцеловала меня. «Оставьте меня, — сказал я ей. — Я не люблю поцелуев Иуды. Уходите, вы — это ужас для меня». «Подойди, сын мой, — сказал отец, — Сядь. Почему ты сразу не пришел в дом своего отца?» «Я не хотел пользоваться вашим гостеприимством в присутствии вашей жены, которую я ненавижу. Незнакомые люди доброжелательно предложили мне погостить у них, и я принял их предложение. Сейчас я пойду к мэру, а завтра снова приеду к вам, если вы позволите». — «Я буду ждать».
Я отправился в свою деревню и увидел толпу ожидавших меня на дороге людей, которые кричали: «Вот он, наш славный мсье Куанье! Он не терял времени, он заслужил красивый крест! Бог вознаградил его за все, что ему пришлось вытерпеть от мачехи!» «Позвольте мне пройти, — ответил я. — Я всех вас рад видеть, друзья мои. Позвольте мне пройти, чтобы встретиться с мсье Тремо».
С распростертыми объятиями меня встретил мсье Тремо: «Я сохранил вам место за своим столом, и мы с братьями вытащим вас на охоту, чтобы поднять вам настроение, ведь ваш пропуск на вашей груди!» — «Спасибо, я приду к вам». Как же душевно и радостно встречали они меня!
Я вернулся в отель, а на следующий день снова пошел к отцу. Я сказал ему: «Наконец-то я нашел моего младшего брата после такого несчастья, как потеря двух других, один из которых умер совсем недалеко, не получив от вас никакой помощи. Вот еще одно ужасное деяние вашей жены, и вы, бедный слабый человек, закрыли вашу дверь перед вашим старшим сыном. Теперь вы должны уладить все свои счета с нами, вы знаете, что вы должны нам три тысячи франков».
Сидевшая у камина моя мачеха спросила меня: «Как же мы заплатим вам такие деньги?» «Я не могу допустить, чтобы такая ничтожная женщина как вы, вмешивалась в мои дела. Это касается только меня и моего отца. Если бы не мое к нему уважение, я бы снес вам голову, чтобы вы никогда более не пытались щипцами вырвать мой нос. Неужели вас не мучает совесть за тех двух невинных существ, которых вы бросили в лесу на милость Божью? Посмотри на свое злодеяние, гадюка! Если бы Господь не удерживал меня, я бы убил вас!» Мой отец был бледен, как бумага. Меня всего трясло от этой вспышки, которую я позволил себе в его присутствии, но я чувствовал, что получил от нее некоторое удовлетворение.
По всей округе разговоры были только обо мне. Самые разные люди приглашали меня погостить, и я могу сказать, что везде я был встречен очень тепло. Мне пришло письмо от префекта Йонны мсье де ла Бержери, написанного согласно распоряжению маршала Даву, который тогда прибыл в Осер, с приглашением встретиться с маршалом и принять участие в охоте на волков в лесу Фретуа в окрестностях Курсона. Я отправился в компании мсье Тремо и его братьев, которые очень любезно сказали мне, что для сохранения мундира я должен быть одет в костюм для охоты. Со своей ленточкой Почетного легиона я выглядел заправским охотником. Маршал сразу узнал меня. «А вот и мой гренадер! — сказал он префекту. — Вы будете с нами на охоте весь день». Гвардейцы расставили нас по местам, и после условного сигнала загонщики приступили к делу. Мы убили двух волков и несколько лисиц. Стрелять оленей было запрещено, но вечером нам разрешили устроить новую охоту и стрелять в любого зверя. Охота закончилась в четыре часа, после чего я вместе с мсье Тремо и его братьями был приглашен на обед. Он был великолепен. Меня встретили очень торжественно. Маршал сказал префекту: «Это самый маленький из моих гренадеров. Прекрасно, так получите же полное удовольствие от пребывания в своих родных местах!». Мы ушли в одиннадцать часов вечера, и братья Тремо были в полном восторге от столь сердечного приема префекта и маршала — наши охотничьи сумки были до верха наполнены зайцами.
Я целыми днями проводил время на охоте. Отец пригласил меня поохотиться с ним, и я не мог отказаться. Когда мы прибыли на место, он сказал мне: «Вот следы трех оленей, которые, должно быть, ночевали в этом подлеске, они не могли уйти далеко. Пойдем. Я покажу тебе твое место. Держи мою собаку и через четверть часа иди прямо вперед. Как только я выстрелю, отпусти ее». Я так и поступил, и, пройдя примерно половину пути, я услышал два ружейных выстрелах. Я отпустил собаку, а затем услышал, как мой отец кричит мне: «Сюда!». Я побежал к нему, и к своему изумлению увидел на земле двух оленей. «Я убил двух из них и убил бы третьего, если бы не торопился. Вернемся на ферму, нас там ждут, но сначала надо добыть двух зайцев. Я знаю, где их найти». Через час зайцы лежали в наших сумках. «Этого достаточно, — сказал я, — давайте возвращаться».
Я обошел всех своих друзей и попрощался с ними перед тем, как отправиться в Бовуар к Папаше Тибо, чтобы забрать моего младшего брата с собой в Париж. Я никому не сообщил о времени своего отъезда кроме своего друга Алларда, и отправился в путь в два часа ночи.
По прибытии в Париж,
