же».
Сказано — сделано. Мой товарищ немедленно занял свой новый пост, и когда он приехал к нам в Амблетез, на нем был необыкновенно красивый мундир — весь покрытый золотым кружевом, такой же красивый, как и у гвардейского тамбурмажора. Он получил разрешение на то, чтобы я покинул лагерь, потом отвез меня в Булонь и угостил обедом.
Вечером мы расстались, и я один отправился в Амблетез. По дороге я встретил двух линейных гренадеров, которые пожелали арестовать меня. В то время гвардейцы часто подвергались нападениям. В лагере возле Булони была так называемая «лунная рота», состоявшая из негодяев и завистников, которые использовали ночные часы, чтобы грабить тех из нас, кого они находили в одиночестве. Они отнимали у бедняги часы, или серебряные пряжки, а затем бросали несчастного в море. Было принято очень правильное решение запретить нам возвращаться в лагерь ночью в одиночку. Я вышел из затруднения, проявив смелость. У меня была сабля и семь лет проведенных в фехтовальной школе. Я выхватил саблю и бросил вызов этим разбойникам. Они посчитали разумным позволить мне пройти дальше, но если бы я проявил хоть какие признаки слабости, я бы погиб, и обед моего тамбурмажора обошелся бы мне слишком дорого.
В один прекрасный день господа английские джентльмены решили навестить нас большой эскадрой. Одно из этих семидесяти четырех суден имело столько дерзости, что очень близко подошло к нашему берегу. Прогремел залп, и дождь ядер обрушился на наш лагерь. На холмах стояли наши мортиры, и сержант гренадеров попросил разрешения выстрелить по этому кораблю, сказав, что он уверен, что отправит его на дно с первого или второго выстрела. «В таком случае, действуйте. Как вас зовут?» — спросил Консул. «Деспьен». — «Дайте мне ваш адрес».
Первая бомба пролетела над кораблем. «Вы промахнулись», — заметил наш «маленький капрал». «Ладно, — ответил сержант. — А вот так». Он прицелился и послал бомбу в самую середину корабля. Все радостно завопили. «Я сделаю вас лейтенантом моей артиллерии», — сказал он Деспьену. Тогда англичане выстрелили холостыми, требуя помощи, поскольку их корабль горел. Они прыгали с него и в наши лодки, и в свои собственные. Наша небольшая флотилия атаковала их большие корабли. Надо было видеть, как наши маленькие мопсы трепали их огромных дворовых собак. Англичане попытались возобновить бой, но их встретили очень неприветливо. Мы были в прекрасной форме. Наши маленькие лодки нанесли им большой ущерб. Каждый из наших выстрелов попадал в цель, а ядра их мощных залпов пролетали над нашими головами. Нам было приказано возвращаться в порт, так, чтобы вся линия двигалась одновременно. Никогда и никто еще не видел такого зрелища, как сто пятьдесят тысяч человек, стрелявших побатальонно. Весь берег сотрясался от взрывов.
Наконец, к вторжению все было готово, и в четверг вечером мы должны были отплыть к берегам Англии, чтобы достичь их в пятницу. Но в десять часов вечера нам приказали возложить на плечи наши ранцы и отправиться к мосту Брике, где мы должны были оставить наши одеяла. Вот было радости! Через час вся артиллерия была недалеко от города Аррас. Никогда еще не было столь ужасного марша. У нас не было ни минуты отдыха, мы шли повзводно весь день и всю ночь, и даже держались друг за друга, чтобы не упасть. Те, кто падали, моментально засыпали и не могли проснуться. Некоторые падали в придорожные канавы. Даже удары плоской стороной сабли никак не воздействовали на них. Играла музыка, били барабаны, но ничто не могло одолеть желания заснуть. Ночи были ужасны. Я шел в колонне крайним справа. Около полуночи я свалился на обочину, покатился по насыпи вниз и остановился только на тогда, когда выкатился на луг. Ружья я не выпустил из рук, но в голове моей помутилось, словно я в иной мир попал. Мой храбрый капитан послал кого-то за мной. Я был совершенно разбит. Они взяли мой ранец и ружье, и только тогда я проснулся окончательно.
На холмах Саверна заснувших пришлось уложить в повозки. Потом мы пришли в Страсбург, где уже был наш Император, который на следующий день устроил нам смотр и вручал кресты. Две ночи мы полностью отдыхали, и это благоприятно отразилось на нас. Мы переправились через Рейн и совершили долгий марш до Аугсбурга, а оттуда пришли в Ульм, где мы увидели огромную армию, которую нам пришлось отогнать за быструю реку, прежде чем овладеть возвышавшимся на неприступном холме монастырем.
Несмотря на картечь, маршал Ней, восседавший на стоявшей по самое брюхо в воде лошади, продолжал руководить починкой моста. Саперы гибли, но бесстрашный Ней оставался на месте. Как только был уложен настил, гренадеры и легкая кавалерия сразу же пошли на помощь саперам, а маршал подскакал к принцу Мюрату, взял его за руку и сказал: «Принц, мост закончен. Мне нужна ваша помощь». «Я сейчас же начну, — ответил тот, — со своими драгунами».
Затем они галопом унеслись прочь. Погода была настолько ужасной, что мост был затоплен, и его совершенно не было видно. Мы расположились около этой реки на лугу — вода быстро прибывала, и вскоре дошла до наших колен. Гвардейцам пришлось идти в утиной манере, все смеялись и весело шлепали по воде.
В моем ранце лежал котелок. Он не перевернулся, и потому, когда он наполнился, я вылил воду под ноги моих товарищей. Дула наших ружей тоже залило. Уйти мы не могли — весь корпус маршала ждал, когда спадет вода, чтоб можно было пройти. Солдаты утопали в грязи — и это было не самым плохим местом. Наконец вода спала. Теперь мы видели мост. Солдаты вырвались из грязи, и, проходя по мосту, омыли свои сапоги. А потом и наши «утки» покинули луг, и колонны подошли к подножию огромной горы, на которой засели многочисленные войска противника. Но ничто не могло устоять против маршала Нея. Добравшись до городка Эльхинген, он атаковал ее — дом за домом, а вокруг них были огражденные высокими заборами сады, через которые нам приходилось перелазить. Этот необычный город была взят штыком, и, в конце концов, наши войска достигли возвышавшегося над ним монастыря.
Здесь нас в бой повел Император — он желал решительно и окончательно покончить с генералом Маком.[49] Австрийцы яростно сопротивлялись. За этим городком простирались небольшие поросшие лесом поля, где у нас была возможность маневрировать, а горы простирались от монастыря до Ульма. Мы ни на секунду не переставали атаковать врага. Принц Мюрат своими блестящими атаками покрыл себя славой,
