* Volkelt. Die Traumphantasie. Stuttgart, 1875, S. 88.
Итак, прежде всего оказывается, что у сновидца осознание своей телесной жизни гораздо шире и яснее, чем у человека бодрствующего. Что во время бодрствования не воспринимается нами совсем или воспринимается в виде неопределенного ощущения, то во сне отчетливо нами воспринимается и символизируется. А так как прекращение восприятия нами впечатлений от внешнего мира, то есть исчезновение нашего эмпирического сознания, есть условие видения нами насквозь нашего тела и наступления такого перемещения порога нашего сознания, что последнее может наполниться трансцендентальным содержанием для человека бодрствующего, то позволительно допустить, что увеличение этого содержания сознания прямо пропорционально углублению сна. Значит, несомненно, что мы пришли бы к драгоценным заключениям, если бы в нашей памяти могли сохраняться видения нашего глубокого сна или если бы во время такого сна можно было заставить нас говорить о нашем состоянии. Нет ничего немыслимого в том, что едва народившейся экспериментальной психологии со временем удастся найти пути к достижению этих целей; пока же сомнамбулизм представляет единственный путь, могущий привести к одной из них.
2. Диагноз сомнамбул
а) Внутреннее самосозерцание сомнамбул
Для здравого человеческого разума кажется в высшей степени вероятным, даже само собой понятным то, что врач, обогащенный многолетним изучением медицины и опытом, находясь в бодрственном состоянии, может судить о болезнях и методах их лечения лучше, чем какой-нибудь находящийся во сне необразованный человек. Но вероятное не всегда бывает действительным, и истину открывает не здравый человеческий разум. Изучение истории наук приводит к заключению, что почти всякий духовный прогресс сопровождался принятием за истину какого-нибудь парадоксального взгляда, так что история духовного развития человечества представляет собой непрерывный ряд поражений здравого человеческого разума. Никакого логического противоречия не содержится в утверждении, что находящийся в сомнамбулическом сне заурядный человек судит о болезнях правильнее, чем просвещенный врач.
Уже из предыдущего исследования оказалось, что исследование наших сновидений служит одним из путей, приводящих к диагнозу наших болезней. А так как сомнамбулический сон несравненно глубже обыкновенного, то можно сказать наперед, что способности, обнаруживаемые человеком в обыкновенном сне только в, элементарной форме, в сомнамбулическом сне должны проявиться в усиленной степени.
Сон приносит с собой наше внутреннее пробуждение, сновидение, причем степень этого пробуждения прямо пропорциональна степени замкнутости дверей наших чувств для впечатлений от внешнего мира. Но эта замкнутость достигает у сомнамбул высшей степени, поэтому такой же степени достигает и ясность внутреннего пробуждения. А так как образуемое нашими внутренними восприятиями содержание нашего сознания находит себе более или менее ясное, большей частью символическое воспроизведение уже в наших обыкновенных сновидениях, то более ясный, сомнамбулический сон должен приводить нас к яснейшему осознанию нами жизни нашего тела. Более того, так как лица, находящиеся в сомнамбулическом сне, могут быть доведены до словесных объяснений своих состояний, то легко понять, что при помощи этих лиц врач может лучше узнать болезнь, чем без их помощи: они созерцают ее, а врач о ней только судит, то есть заключает о ее причинах по ее симптомам.
Магнетический сон был известен уже древним. Многие из чудес, рассказываемых о сне древними врачами и философами, только и могут иметь место в магнетическом сне, между которым и обыкновенным сном они не предполагали никакой разницы. Только тот, кто примет это во внимание, вполне поймет Гиппократа. Напротив того, греческие писатели строго различали неразличаемые нами понятия: сновидения и ясновидения во сне. Это объясняется тем, что, тогда как для нас все сновидения представляют лишенный всякого реального значения бред, греки смотрели на сновидения, имеющие трансцендентально реальное значение, как на продукт божественного откровения и впадали, таким образом, в другую крайность.
Пюисегюр погрузил в магнетический сон одного больного юношу, который, внутренне пробудившись и увидев источник своей болезни, выразился о себе так: "У меня в голове абсцесс; если он падет мне на грудь, то он задушит меня". Недостаток научной точности в словах, которые пробормотал больной, легко мог бы привести Пюисегюра к заключению, что он имеет дело с горячечным бредом. Но так как он не питал пристрастия ни к какой системе, то он и мог взглянуть на открывшиеся перед ним новые факты, как на новые, подвергнул их дальнейшему исследованию и открыл таким образом одно из важнейших явлений в области науки о душе. Вскоре он открыл, что все сомнамбулы, если их сон достигает настоящей глубины, обладают способностью внутреннего самосозерцания. Со стороны такого видения сомнамбулы могут быть названы самоврачевателями.
* Puysegur. Recherches physiologiques sur l'homme dans l'etat de somnambulisme. Paris, Dentu, 1811. S. 45.
Гиппократ в своем сочинении о сновидениях говорил: "Так как сон освобождает душу не от тела, а от низких услуг его органам, то во сне она уходит в себя, как в гавань, и укрывается там как бы от непогоды; тогда она видит и познает, облекает в символы и раскрашивает все, совершающееся внутри организма, и получает ясное представление о состоянии своего тела". И в третьей книге "Об образе жизни" он говорит: "Все, что происходит в теле, видит душа и при закрытых глазах". Очевидно, что о таком же нашем состоянии идет речь и в следующем месте Вед: "Когда душа вступает в ту сокровенную обитель, в которой пребывает Брама, тогда сотрясается грубое тело, и она пронизывает пытливым своим оком то жилище (тело), которое есть дом человека". Еще короче говорится об этом в другом месте их, а именно: "В своем теле бродит она везде, где пожелает".**
* Windischmann. Philosophie im Fortgang der Weltgeschichte. 1358.
** Kommentar des Schankara uber Brahma-Sutra. III, 2.3.
Внутреннее самосозерцание сомнамбул основывается не на абстрактных знаниях, а только на усиленной, доходящей до наглядного представления и пластического воспроизведения внутренних частей их тела их способности к внутренним восприятиям, что, согласно Шернеру, может происходить уже в обыкновенном сне человека. Степень ясности такого рода представления у различных сомнамбул весьма различна, но она возрастает по мере упражнения, и тогда как в начале болезни сомнамбулы обладают часто только обыкновенным внутренним чувством, впоследствии их показания достигают нередко точности анатомических описаний, причем эти показания могут быть даваемы совершенно необразованным, лишенным всяких абстрактных знаний лицом, так как источником их служит простое созерцание. Замагнетизированная одним духовным лицом госпожа У. описала свое ухо, сказав, что видит в нем четыре косточки: одну – в виде молотка, другую – в виде стремени, третью – круглую, четвертую – маленькую, и в трубе его – воду.*
* Kieser. Archiv dir den tierischen Magnetismus. YD. l. 73.
Когда врач Делез погрузил в сомнамбулический сон одного своего товарища, то последний описал вполне научным языком свою внутреннюю болезнь.* Было бы чрезвычайно подозрительно, если бы все сомнамбулы говорили как профессора; а что в их показаниях встречаются так часто анатомические и физиологические погрешности, это не может внушить никакого подозрения.** Их показания бывают ошибочными как раз тогда, когда у них к созерцанию присоединяется рефлексия; особенно же это имеет место в том случае, когда их осаждают вопросами, для ответа на которые недостаточно одного внутреннего самосозерцания. Поэтому понимающие дело врачи настаивают на соблюдении правила выжидания от сомнамбул добровольных показаний; такие показания отличаются большей определенностью. Последняя служит признаком того, что способность восприятия сомнамбула достигла степени внутреннего самосозерцания. Тогда можно уже посоветовать магнетизирующему его врачу рациональной постановкой вопросов дать определенное направление этому внутреннему самосозерцанию. Преждевременные же вопросы могут воспрепятствовать пробуждению у сомнамбул способности самосозерцания, и тогда будет существовать опасность не только того, что они будут выдавливать из себя ответы, которые, не имея под собой почвы в самосозерцании, непременно будут ложны, но даже и того, что при особенном отношении, в котором они находятся к магнетизирующему их врачу, в их самосознание могут перейти представления и рассуждения врача, зеркалом которого они в этом случае и будут служить. Вот почему постановка предлагаемых сомнамбулу врачом вопросов имеет очень большое значение. Сомнамбула Ван Герта сказала, что когда врач ее участвует с ней в ее самосозерцании и помогает ей своими мыслями, тогда она ясно видит все в своем теле.*** Другая сомнамбула превозносила влияние, оказываемое вопросами ее врача на ее способность самосозерцания: стоило ему пожелать или потребовать от нее, чтобы она увидела свои легкие или какой-либо другой орган своего тела, и перед ней раскрывались вполне эти органы.**** Третья видела без всякой посторонней помощи только свои больные органы, здоровые же – лишь в том случае, когда магнетизер накладывал на них свои руки.***** Знаменитый Гуфеланд приводит три разнородных случая внутреннего самосозерцания, из которых может быть почерпнут и принцип деления этого самосозерцания. Как только одна из его больных ложилась в постель, она видела без всякой посторонней помощи свои внутренности; когда же она вставала с постели, прекращалось и видение. Другая его больная видела внутренние части своего организма, только смежные с местами, до которых он дотрагивался. Наконец, третья видела мускулы и вены своей руки только при своем прикосновении к магниту, чего она тщательно и избегала, так как такое созерцание было ей отвратительно.******
