Наш разговор сам собой сошёл на нет, и вся тупиковость ситуации вышла на первый план.
— Я пойду, — как-то совсем неуверенно сообщила она. — Мои слова… вряд ли как-то помогли тебе. Но я правда благодарна тебе. Егор — это всё, что у меня есть.
Уже дойдя до двери и отворив её, Карина обернулась, едва слышно бросив через плечо:
— Илья не в курсе, что я была здесь.
***
Из больницы меня забирали родители, и было в этом что-то символичное, но я никак не могла понять, что именно. Голова, разболевшаяся с самого утра, в принципе соображала туго — полученное сотрясение мозга всё ещё давало о себе знать.
Папа пристально следил за мной, пока я растерянно бродила по палате, то хватаясь за вещи, то бросая их к чертям, не в силах решить, а нужно ли что-нибудь из этого мне в новой жизни. Вещами я обжилась как-то совсем незаметно: что-то приносила мама, что-то Костя с Гелькой, а что-то появлялось само по себе… Нет, в волшебство верить не приходилось, а интуиция подсказывала, что без Нечаевской руки здесь не обошлось. Любимый кардиган, тапочки, гребень — всё это было моим, что, долгие годы переплетаясь, создавало ощущение уюта и безопасности. Но теперь все эти вещи погасли в моих глазах, словно получив налёт горечи и печали.
— Я юриста тебе нашёл, — наконец-то выдал родитель.
Замерла на месте, примеряясь к новости.
— Хорошего? — спросила в попытке поддержать разговор.
— Вроде бы…
— «Вроде бы» нам не подойдёт, — невесело улыбнулась я. С Нечаевым воевать не собиралась, но степень моего недоверия к нему била все рекорды.
— Ты думаешь, он попытается тебя обмануть? — ужаснулась мама, всё это время смиренно сидевшая в кресле в стороне от моих метаний.
— Я вообще не знаю, чего мне ожидать. Как оказалось, я совершенно не знала человека, с которым прожила столько лет.
Мама печально вздохнула и пробормотала что-то себе под нос, отдалённо напоминающее «кто бы мог подумать…». Вновь улыбнулась, на этот раз вполне искренне, мысленно ответив: «Ты-то как раз и могла, предупреждала же меня…» Впрочем, размышлять на тему «Что было бы, если…» мне не хотелось. Поэтому плюнула на всё и сгребла оставшиеся вещи в пакет, который тут же полетел в мусорку. Если начинать новую жизнь, то начинать её с нуля.
Медперсонал провожал меня с преувеличенной вежливостью и натянутой доброжелательностью — наверное, они были только рады избавиться от нашего семейства.
На улице ярко светило солнце. Запрокинула голову к небу, подставляя лицо его лучам и пытаясь дышать полной грудью. Красиво, как в фильмах или книгах, не получилось. Грудная клетка болезненно откликалась на каждый вдох-выдох, а голова тут же закружилась, напоминая о недавнем сотрясе. Но это меня не расстроило, скорее наоборот, как в том анекдоте, заставило почувствовать себя живой.
— Если после тридцати у тебя ничего не болит… — проговорила я и сделала шаг вперёд, тут же врезавшись в папу, так не вовремя замершего на моём пути.
Проследила за его взглядом и наткнулась на… Нечаева, который стоял возле своего автомобиля, припаркованного в нарушение всех правил прямо возле больничного входа. Сердце ушло в пятки, но я запретила себе трусить и попыталась обойти папу, положив руку на его плечо, как оказалось, вовремя. Евгений Палыч уже внутренне принял боевую стойку, готовясь к встрече с «любимым» зятем, и даже сделал попытку рвануть вперёд, но я надавила на его плечо.
— Пап, я сама.
— Кто-то должен постоять за тебя, — играя желваками, процедил отец, прожигая в Илье дыру.
— Должен, и я вполне справлюсь с этим.
— Нина, папа дело говорит! — подошла ко мне мама с не менее воинственным видом.
Наверное, если бы не родители, то я бы попросту прошла мимо Нечаева, но их желание разобраться с обидчиком единственной дочери было столь велико, что я сочла за благо не дать им пересечься. Вряд ли Илья стал бы драться с моим отцом, но вот за папу я не ручалась, да и ни к чему им слышать наши разборки. Поэтому, чмокнув родителя в щёку, я не спеша спустилась с крыльца и зашагала в сторону до боли знакомого авто.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Почти бывший муж выглядел странно — сдержанно и напряжённо, словно сжатая пружина. А ещё он был каким-то неопрятным, словно всклокоченным, что было несвойственно его чистоплюйской натуре. Но самым пугающим открытием стала седина, вдруг проступившая в его волосах. Клянусь, ещё совсем недавно её там не было.
Остановилась в паре метров до него. Все казалось таким нелепым и таким неважным. Он молчал, а я ковыряла носком кроссовки асфальт под ногами.
— Я приехал за тобой, — невпопад известил он, как если бы ничего и не произошло.
— Зря, — буркнула я, поднимая на него глаза.
— Знаю, — серьёзно кивнул головой. — Но и не приехать я не мог.
— Странно, у тебя столько времени это так прекрасно получалось.
— Я был здесь каждый день, — упрямо заявил Илья, — но старался не попадаться тебе на глаза.
— Так мило, — с максимумом сарказма выплюнула я.
Воздух уже традиционно начал сгущаться.
Нечаев было открыл рот, чтобы возразить, но промолчал.
— Уезжай, пожалуйста, — попросила настоятельно, — мне… больно тебя видеть.
Слабость? Наверное. Зато честно. В этой истории и так было слишком много лжи, да и стыдиться мне нечего. Теперь я это понимала отчётливо. Может быть, со мной все эти годы всё было в порядке?
Илья с шумом выдохнул, но остался стоять на месте:
— Рано или поздно нам с тобой придётся поговорить.
— Лучше поздно, — усмехнулась. — И лучше не лично, а через адвокатов.
— У тебя есть адвокат? — удивился он.
— Теперь есть.
— Понятно.
Последняя фраза убила окончательно.
— Ну что тебе понятно?! — вспылила я, вдруг ощутив острое желание ударить мужа, от души так.
— Я понимаю, ты меня сейчас ненавидишь.
— Вот только попробуй меня в этом обвинить!
— И не думал даже, — со всей серьёзностью сообщил Илья. — Мне хватает мозгов, чтобы понять, что я сделал всё возможное для этого…
— Мозгов тебе хватает, а вот совести…
— Нин, пожалуйста, — прервал меня, протянув руку вперёд, но так и не коснувшись, должно быть понимая, что касаться меня в данный момент — крайне хреновая идея. — Ты можешь просто… выслушать меня?
— Не могу, — почти заплакала я опять, — не могу! Потому что это означает понять… а понять, значит, надеяться на что-то. А… надежды нет!
Я сопротивлялась не упрямства ради, а скорее из страха, что вдруг история Ильи… имела под собой какие-то основания и что это всё случилось не просто так, и тогда мне нужно будет его как-то прощать или оправдывать… Глупая любовь к мужу всё ещё жила где-то во мне, тонко отзываясь на всё, что происходило с ним.
— Хорошо, — с максимально отрешённым лицом выдал он. — Тогда разреши мне просто отвезти тебя домой. Обещаю, я буду просто молчать…
— А ты знаешь, где он теперь… мой дом?
Его взгляд был странный, вроде бы осуждающий, но полный чего-то непроницаемого и тёмного.
— У тебя есть наш… свой дом, — с нажимом произнёс Нечаев, — и он всегда будет твоим, пока ты не захочешь обратного.
Он не понимал… а может быть, как раз наоборот, понимал всё слишком хорошо и не давал мне соскочить. Оглянулась назад — хмурые родители продолжали стоять на крыльце, готовые в любой момент броситься спасать меня.
— Ладно, — вдруг согласилась я, — поехали. Мне в любом случае нужно вещи свои забрать.
***
Огромный Илюхин внедорожник казался тесным как никогда. Ехала я с неприступным видом, всеми силами стараясь не коситься в сторону Нечаева, но никак не могла удержаться, чтобы не глянуть, как его руки уверенно крутили руль. Словно картинка откуда-то из прошлого, когда мы были молоды и влюблены: наш первый автомобиль и восторг Ильи, бьющий через край, а рядом я, гордая и счастливая за него. Как давно это было?
Нечаев любил водить, но в последнее время всё чаще ездил с водителем — это здорово помогало экономить время, да и по статусу вроде как было положено.
