он и поворачивается к коллеге, с молчаливой ухмылкой наблюдающим за происходящим фарсом. — Володь, у тебя ведь тесты есть?
— В права мои смотри внимательно, — рявкаю я, отчего оба гаишника ошалело поворачивают ко мне головы. — Имя читай. Отчество и фамилию особенно.
Я презираю подобные ухищрения, как, впрочем, и злоупотребление властью, но на этом пире стервятников, мне уж очень хочется одержать вверх. Просто для того, чтобы этот сопляк, возомнивший себя десницей бога, понял, что на каждую хитрую задницу найдется свой звонкий пендаль.
Вместо круглолицего надпись на правах читает его сосед.
— Волынский Алан Георгиевич. Волынский — это который…? — Его взгляд вопросительно фокусируется точке рядом с моим виском.
— Погуглите? — холодно уточняю я. — Или мне лучше напрямую Валерию Андреевичу позвонить и рассказать, как его подчиненные над людьми издеваются и как превышают должностные полномочия?
В ответ не раздается ни звука, но это не приносит мне ни облегчения, ни удовлетворения. Потому что сейчас я веду себя ничем не лучше, чем они, и тоже козыряю властью, дарованной именем отца. Ратуя за прозрачность и честность системы, я сам с регулярностью использую ее огрехи во имя собственного комфорта, либо как сейчас — для эфемерного торжества справедливости.
— Можете ехать, — буркает круглолицый, через плечо отдавая мне права.
— Еще чего. Выписывай штраф, как должен. Просто сделай по возможности побыстрее.
Спустя десять минут я выхожу из душного «Поло» с длинной лентой штрафа и, запрыгнув в «Яго», бью по газам. Телефон по-прежнему молчит. А может, ну ее к черту? По крайней мере, сегодня. Вчерашний скандал, обед с Гнесиными, разборки с гаишниками… Мне тоже нужен отдых. Сколько можно за ней бегать? Как бы Ярослава мне не нравилась, я едва ли гожусь в воспитатели ясельной группы. К тому же, как показывает практика, для конструктивного диалога ей нужно дать остыть.
С такими мыслями я доезжаю до дома, после чего еду в обратном направлении. Просто потому что неотступно вижу перед собой ее глаза, в которых плещутся обида и непонимание. Цепляет она меня, цепляет за живое. Пешком ведь до «Маттео» дошла, и к тому же первой позвонила.
Мест на гостиничной парковке нет, поэтому мне приходится бросить машину прямо у входа. Забегу на пару минут, поясню ей про этот навязанный ужин и уеду. Остальное завтра.
— Девушка из четыреста четвертого у себя? — решаю спросить я у администратора, прежде чем пойти к лифту. Если Ярослава еще не приходила, то нет смысла загораживать проезд.
— Секунду, — отвечает парень, уставившись в экран. — Вы немного разминулись. Около получаса назад она сдала номер и выехала.
24
Три недели спустя
— Эй, слышишь меня? Что по поводу вейк-борда в выходные? — Лицо Лелика забавно искажается из-за падающего на него света лучевого прожектора. — Тусы и кальяны уже достали. Из-за них, похоже, у меня масса уходит.
— Так ты все это время на массе, что ли, был? — иронизирую я, отхлебнув пиво. Исправить его природную худобу помогут разве что лошадиные дозы гейнера.
— Шути-шути, — по-приятельски огрызается Лелик. — У меня новый тренер. Через месяц вы все оху…
Оборвавшись, он косится на Женю, и шутливо постукивает себя по губам.
— Простите, запамятовал, что среди нас дамы. Короче, скоро вы все очень удивитесь, вот.
Вернув едва тронутый бокал просекко на стол, Женя одаривает его успокаивающей улыбкой.
— Все в порядке, Алексей. Мат в небольших дозах иногда вполне уместен.
Непроизвольно поморщившись, я отпиваю еще. Именем «Алексей», совершенно не подходящим обаятельному весельчаку Лелику, упрямо называет его только она, и меня это всегда необъяснимо бесило.
— С нетерпением будем ждать твоих спортивных метаморфоз, — подает голос молчавший Богдан.
Сегодня мы собрались в «Гонзо» нашим «золотым» составом, включающим Сойку. Его Лелик пригласил для того, чтобы мы пропустили вместе по стакану и побратались. Его затея провалилась. Пить и брататься с Артемом у меня нет ни малейшего желания, как, впрочем, и здороваться. Слишком жив в памяти тот вечер, когда он вел себя как последняя скотина. Если ваш великовозрастный друг однажды пнет щенка — это весомый повод навсегда усомниться в его моральных качествах и держаться подальше. Со мной именно так и произошло, и едва ли что-то изменится в ближайшее десятилетие.
— Слушайте, а может в покер? — Озаренный новой гениальной идеей, Лелик возбужденно крутит головой по сторонам. — Я недавно по сетке с одним австралийцем пять часов подряд рубился. Всю душу мне измотал. Но я его нагнул в конце. Угадаете, чем? — И сам же торжествующе отвечает на этот вопрос: — Фулл Хаус, братья. Это было даже круче оргазма.
Тихо посмеиваясь над увлеченной болтовней и неисчерпаемым позитивом Лелика, я слышу глубокий вздох справа. Догадаться несложно. Так Женя выражает свое молчаливое недовольство словом «оргазм», упомянутым всуе.
— Если хочешь — вызову тебе такси, — предлагаю я, наклонившись.
— Хочешь поскорее от меня избавиться? — шутливо улыбается она. Губами. Глазами нет.
— Просто предложил на случай, если тебе скучно.
— Мне не скучно. — Она передергивает плечами и, будто желая доказать, что действительно не скучает, забирает со стола бокал и делает большой глоток.
— Долго задерживаться я здесь не планирую. Завтра тренировка рано.
— Тогда вместе и поедем? — Не то спрашивает, не то утверждает она.
Я киваю.
— Конечно.
Минут через сорок-пятьдесят компания, заразившаяся энтузиазмом Лелика, собирается поехать в закрытое казино «для своих», а я, следуя изначальному плану, вызываю такси к дому. Женя выходит со мной.
— Сначала на Садовую, — командую, усаживаясь за ней на задний диван «Камри». — И можно кондиционер немного убавить.
— Я так понимаю, к себе ты едешь один, — натянуто, но, как и всегда, без претензии произносит Женя.
Я знал, что она не оставит этот факт без внимания, знал, что это ее расстроит и, возможно, обидит. Знал, но все равно не поступил бы по-другому. Потому что я не хочу задушевных разговоров и секса я тоже не хочу. Кроме не слишком удачных попыток склеить то, что очевидно уже склеить, между нами ничего нет, а значит, я имею полное моральное право
