Но даже после этого мы так и продолжаем стоять: я, прижав ее к себе, как то, что не хочу потерять, и она, съежившись и намертво вцепившись в мои руки.
— Ты как сейчас? — спрашиваю я полушепотом.
— Не знаю… Как будто лучше. Спасибо, что приехал… Я с утра думала, с ума сойду, а сейчас так уже не кажется.
«Хорошо, — с удовлетворением думаю я. — Значит все идет правильно».
Спустя пару минут мы с ней сидим на диване в гостиной. Слева от меня лежит аккуратно сложенная вязаная кофта, очевидно, оставшаяся от покойной. Жаль бабку. Судя по нашей единственной встрече, она была с искрой.
— Ее сегодня утром похоронили, — тихо рассказывает Ярослава, разглядывая ладони. — Дождь пошел, представляешь. Будто со мной природа плакала.
— Жаль, что я не успел.
— Нормально. Со мной Инга были и мама ее... Они помогали.
— Денег на похороны хватило? Если нет...
— Хватило, — перебивает Ярослава. — Даже осталось немного. Баба Лида давно копила… Я ей самый пышный венок заказала, чтобы не ворчала сверху.
Повисает пауза. Она наверняка углубилась в воспоминания, пока я перемещаюсь взглядом с выцветшего узора ковра на громоздкий телевизор и оттуда к старомодному рисунок на обоях.
— Что делать планируешь теперь?
Ярослава молчит, сгибает и разгибает пальцы, будто проверяет их работоспособность. Мой вопрос сложный и, с учетом сегодняшних похорон, возможно, не слишком уместный. Но я должен его задать.
— Не знаю пока. Я и сама себя спрашивала, но в голове пусто. Учиться буду… Работу постоянную искать… Наверное, как-то так пока.
Хреновый ответ. Неправильный. Хотя именно такого я и ждал.
— Уверена, что это то, чего ты хочешь?
Ярослава отрывает взгляд от коленей и смотрит на меня. В глазах потерянность, но есть и толика ожидания. Будто на секунду она верит, что я и есть избавление.
— Тебя здесь больше ничего не держит, правильно? — Слова вылетают из меня как стружка от металлообрабатывающего станка, без сантиментов, сочувствия или мягкости. — Что тебе тут делать? Учиться можно где угодно. Переезжай в Питер. Собаку… — я киваю себе под ноги, где храпит бежевый складчатый комок, — с собой возьмешь. С жильем и работой решим.
_____________
Вообще все происходящее за последние два месяца слабо напоминает мою привычную жизнь. Я не считаю себя чересчур практичным, но и человеком, славящимся эпатажными поступками или, как любит говорить Лелик, « с ебанцой», меня сложно назвать. Скорее отношу себя к тем, кто любит ощущать почву под ногами. Так вот, сейчас, сидя за рулем Яги, набитого вещами Ярославы, и слушая храп ее мопса, свернувшегося на коврике справа, я едва ли всецело тяну на твердо ходящего. Сначала, не думая, пригласил ее погостить в Питер, а спустя месяц уговорил на переезд. Но это я так, развлекаюсь самоиронией, чтобы не заскучать дорогой к дому. Компании для общения у меня нет. Ярослава проспала весь перелет и продолжает спать в машине, заблаговременно забравшись на заднее сиденье. Мой дядя, ведущий кардиохирург, говорит, что сон — это лучшее средство восстановления от любых физических или эмоциональных перегрузок, так что я полагаю, что в ее случае это хороший знак.
О том, что в Питер я возвращаюсь не один, знают только Богдан и Лелик. Лелик пообещал напрячь сестру, владеющую агентством недвижимости, с поиском квартиры, а Богдан поможет с работой. Его офис как нельзя лучше подойдет Ярославе: месторасположение удобное, коллектив молодой, сплоченный. А вот задача с переводом в СПГУ, похоже, ляжет на меня.
Наверное, я все же с ебанцой, ибо с учетом всего этого напряга, меня не покидает ощущение, что именно так все так и должно быть. Будто весь этот план когда-то был записан мной в тетради, и мне просто требовалось о нем вспомнить.
— Ты хотя бы на стены ссать не будешь? — иронизирую я вслух, поглядывая на Тотошку. — Говорят, с домашними животными тяжелее нормальную квартиру найти.
— Он не сикает дома без причины, — раздается заспанный голос Ярославы сзади. — Только если его сутки на улицу не выводить. Ну, или если обидится.
Я смотрю в зеркало заднего вида и, заметив, как она трет глаза, не удерживаюсь от улыбки. С того момента, как я переступил порог ее квартиры в Иркутске и по сегодняшний, она ощущается для меня чем-то большим, чем просто понравившая девушка. Я не думаю о том, как останусь с ней наедине, не думаю о сексе или перспективах того, что может между нами произойти в будущем. На мои плечи самопроизвольно опустилась миссия заботы о ней, и все остальное отступило назад и поблекло. Не знаю, как все будет происходить дальше, но пока так.
— И часто он обижается?
— Да нет, не очень. Однажды обиделся, когда дома один остался без света. Помочился на подушки и нагадил по центру кухни. Второй раз, когда я пообещала ему прогулку, а сама уехала тусить с Ингой. Он тогда мне под дверью навалил. Баба Лида подумала, что картошка на балконе гнить начала — такая вонь стояла.
Она замолкает, заставляя меня машинально искать ее глазами в отражении. Отвернулась к окну. Наверное, так будет происходить еще не раз, но когда-то все равно пройдет.
— Как доберемся до меня, сразу отправлю тебя спать, — говорю я тоном веселого опекуна. — Завтра тебе предстоит насыщенный день: будешь кататься по Питеру, выбирая себе квартиру.
Не прекращая смотреть в окно, Ярослава тянет «угу» и обнимает себя руками. Утрата временно притупила ее упрямство и тягу к независимости: она не спорит, не пытается говорить о деньгах. Просто молча соглашается. Она и мое предложение о переезде приняла так же. Закрылась в туалете минут на двадцать, вышла до странности спокойной и твердо сказала, что согласна. На сборы и прочую волокиту ушло три дня, и за это время не было ни одного намека на то, что она хочет передумать. Тогда я в очередной раз ей восхитился.
— Ярослава, — окликаю ее я, намеренно дожидаясь, пока ее глаза встретятся с моими. — Все будет хорошо.
— Я знаю, — отрешенно отвечает она. — Только я спать с тобой не буду. Постелешь мне на диване?
— Я на такое и не рассчитывал. В твоем распоряжении будет целый этаж. Ты ляжешь на втором, я останусь на первом.
— У тебя двухэтажная квартира? — без удивления, почти равнодушно переспрашивает Ярослава.
