– Что ж, вы бы тоже много для меня сделали, будь вы на моем месте, – ответил Саттон.
Я был не вполне в этом уверен, но придержал язык; Саттону не понравилось бы мое замечание, да и Холмса оно оскорбило бы.
– Желаю удачи, – произнес я наконец.
– Спасибо, Гатри, – поблагодарил Саттон и опять обратился к Холмсу: – Пойду переодеваться. Если до завтрашнего дня у вас появится нужда во мне, пришлите мне домой записку, и я тут же примчусь.
– Благодарю вас, Саттон. Вы очень добры, – ответил Холмс и прочистил горло. – Если талант и умение что-нибудь значат, эта роль уже ваша.
Саттон поклонился, словно перед залом, вышел из кабинета и, насвистывая, направился в заднюю часть квартиры.
Холмс с минуту помолчал, а затем промолвил:
– Когда явится старший инспектор Прайс, мы перейдем в гостиную. Не хотелось бы, чтобы он увидел некоторые документы.
– Почему бы нам не переместиться туда прямо сейчас? – предложил я, берясь за портфель и готовясь собрать бумаги. – Я с тем же успехом могу просмотреть ваши записи в гостиной. А эту комнату запрем на время визита.
– Весьма разумно, Гатри. Вы правы, – одобрительно заметил Холмс и, забрав с собой часть бумаг, направился к двери. – Идемте же. Работа не ждет.
Я сделал как было велено: сложил копии его записей в портфель и вслед за ним вышел из кабинета. В гостиной Холмс подвинул одно из кресел к камину и попросил Тьерса принести еще дров.
– Одну минуту, сэр, – сказал Тьерс, – мне надо кое-что сделать для Саттона, перед тем как он уйдет.
– Хорошо, – ответил Холмс, кладя бумаги на стол и протягивая руки к огню. – Повсюду холод, – посетовал он. – Надо, чтобы к приходу старшего инспектора в комнате стало немного уютнее.
– Конечно, – согласился я, открывая портфель и вытаскивая оттуда записи.
– Загадочная личность, не правда ли? – сказал Холмс.
– Кто? Саттон? – рассеянно спросил я, занятый приготовлениями к работе.
– Нет, старший инспектор Прайс. Этот человек, который в прошлом стал объектом оскорбительного внимания общества, на удивление стойко перенес бурю. Вы так не думаете? – сдержанно поинтересовался он, и я понял, что ему важен мой ответ.
– Кажется, вы правы, – отозвался я.
– Вот именно, Гатри, кажется! – Он сел и снова взял бумаги. – Давайте проведем время в ожидании Прайса с пользой. – С этими словами Холмс полностью погрузился в свои записи; наверное, только взрыв сумел бы отвлечь его от работы.
Я по его примеру начал просматривать документы, зябко ежась.
Из дневника Филипа ТьерсаСаттон только что ушел, переодевшись трубочистом. Я напомнил ему, чтобы он приглядывал не только за караульными Золотой Ложи, но и за любыми подозрительными личностями, которые будут слишком явно интересоваться нашей квартирой или им самим. Мне еще надо принести дров в гостиную, чтобы к появлению старшего инспектора Прайса там было тепло. После его ухода меня, несомненно, пошлют с запиской к инспектору Стренджу.
Темой утренней проповеди послужило то место из Книги Иова, где Господь говорит с Иовом из бури. Она предостерегает нас от того, чтобы говорить, не разумея, и сомневаться в промысле Божием. Признаюсь, Иов всегда ставил меня в тупик, ведь, согласно Священному Писанию, Господь создал Адама в самом конце Творения. Действительно, если верить мистеру Дарвину, то Земля существовала задолго до того, как на нее ступил Человек. Должны ли мы постичь целое? И следует ли сожалеть, если нам этого не дано?
Надеюсь, вторая половина дня протечет спокойно, но не говори «гоп», пока не перепрыгнешь…
Глава тринадцатая
Было двадцать минут первого, когда в дверь постучал старший инспектор Прайс. Тьерс сразу же впустил его, проводил в гостиную и предложил чаю или бренди.
– Чай, пожалуйста. Вообще-то я на службе, а потому не пью, хотя многие из моих коллег не отказались бы от такого угощения, – сказал Прайс. Продолжил он, только когда Тьерс ушел на кухню: – Прошлой ночью я просматривал свидетельские показания, полученные вчера благодаря вашей находчивости. Весьма занимательное чтение.
– Неужели? – вежливо спросил Холмс. Он встал, чтобы поприветствовать полицейского, а теперь жестом указывал ему на кресло у окна. – Отчего же?
– Примечательно, что лишь вы и ваш секретарь упоминаете о том, что жертва с самого начала встречи заметно нервничала. Ни один из немцев на это не указывает. – Он в упор посмотрел на Холмса. – Я нахожу это необычным.
– Почему? – возразил Холмс. – Почему это так поразило вас?
– Немцы об этом не упоминают, – настаивал старший инспектор.
– Возможно, они знали, отчего он волновался, и не связывали его волнение с событиями того вечера, – спокойно предположил Холмс. – Или же понимали, что он от природы нервозен, и уже не замечали этого. А мы с Гатри, незнакомые с этим человеком, придали значение тому, на что не обращали внимания его товарищи.
– Вполне правдоподобное объяснение, – оценил Прайс, подходя к предложенному ему креслу и наконец усаживаясь. – И все же пока оно не совсем меня устраивает. Почему барон поручил попробовать чай именно убитому? И зачем вообще понадобилось снимать пробу? Мне это кажется подозрительным. – В его голосе звучал скрытый вызов.
– Вы спрашиваете об этом меня? – ответил Холмс. – Боюсь, старший инспектор, я мало чем могу помочь вам.
– В ваших показаниях говорится, что сэр Камерон также находился во взвинченном состоянии, – продолжал Прайс.
– За десять минут до этого в него стреляли, – напомнил Холмс, – и он был слегка на взводе.
– Вы – да и все мы – на его месте вели бы себя точно так же, – заметил Прайс.
– Я тоже так думаю, – согласился Холмс. – Поскольку мы обсуждали весьма деликатный вопрос, барон принялся уверять сэра Камерона, что в доме герра Амзеля тот в безопасности.
– Однако это странная любезность, особенно если учесть все случившееся, – сказал старший инспектор.
Я видел, что он пытается направить разговор в определенное русло, но не мог понять, к чему он клонит, а потому стал еще внимательней прислушиваться к беседе, отмечая все нюансы.
– Да, – ответил Холмс. – Мне представляется маловероятным, чтобы барон планировал таким из ряда вон выходящим способом поставить крест на переговорах. Он потерял одного из своих людей и был обречен на то, что сэр Камерон отвергнет любой предложенный ему выход из создавшегося тупика. Можно подумать, что нашу встречу пытались сорвать.
Патрон вернулся к своему креслу и снова сел. После того как в камин подбросили дров, в комнате стало почти уютно, хотя барабанивший по стеклам дождь и завывавший на реке ветер предвещали новое ненастье.
– Насколько я понимаю, вы собирались обсудить предстоящий визит леди Макмиллан, – педантично уточнил Прайс. – Я и не знал, что сэр Камерон разъехался с супругой. – Забросив наживку, он выжидательно смолк.
– Да, несколько лет назад, – пояснил Холмс. – Некоторое время казалось, что воссоединение уже невозможно. Леди Камерон, как вы, должно быть, знаете, немка. Недавно она изъявила желание помириться с мужем, и ее визит должен стать первым шагом в этом направлении.
– А для чего все эти переговоры? Почему леди Макмиллан не может просто приехать к сэру Камерону в Шотландию, чтобы окончательно понять, хочет ли она восстановить отношения?
Это был резонный вопрос, но Холмс сразу насторожился.
– Если бы все было так легко! – воскликнул он, и по его тону я понял, что он ждал этого вопроса. – Леди Макмиллан – титулованная особа по праву рождения и недавно унаследовала в Германии значительное состояние и поместья. В силу этого ее замужество становится уже не только вопросом сердечных склонностей. Тут замешаны собственность и деньги. Ее семья опасается, что, если она приедет в Шотландию, сэр Камерон на правах законного супруга предъявит права на ее имущество и земли, благо немецкие законы это позволяют. В этом случае ему нельзя будет отказать на законных основаниях, покуда он не разведется с женой официально. Ни ее семья, ни кайзеровское правительство этого не желают. Так что, если примирение действительно возможно, оно должно состояться не в Шотландии, где власть сэра Камерона над женой неоспорима. Переговоры возможны лишь здесь, в Лондоне. – Холмс пожал плечами. – Вы, старший инспектор, должны лучше, чем кто-либо, понимать, как трепетно иные семейства относятся к собственности и богатству.
Старший инспектор Прайс поджал губы.
– Да, у меня имеется некоторый опыт, – сухо признался он.
– Леди Камерон желает, чтобы ее сопровождали дядюшки, но это не устраивает сэра Камерона, – продолжал Холмс, ни словом не упомянув о собственных возражениях против этого пункта. – Итак, нам с бароном фон Шаттенбергом выпало уладить этот вопрос, чтобы примирение все же состоялось.
