Когда я неторопливым шагом вернулся к телевизору, сюжет про марихуану уже закончился и диктор с не меньшим запалом рассказывал, скольких китайцев смыло последним наводнением, сравнивая его не в лучшую сторону с предпоследним, явно удрученный тем, что не пришлось вновь использовать свое любимое слово «многомиллионные», явно пеняя китайцам: мол, вас там и так много, так что могли бы тонуть и помасштабнее. Сразу же позвонил Майки и сказал, что у нас проблемы. То есть у меня. Ну как бы у нас обоих, но больше все-таки у меня. Я спросил у него: что, он тоже смотрел телевизор? Тут он перестал мямлить и начал материться, что я сижу там со своими папуасами и понятия не имею, что тут у них происходит, что федералы сбились с ног, пытаясь найти источник поступления нашей «травы», мелкие партии им иногда удается перехватить, но основной поток они перекрыть не могут — нагнали агентов со всей страны, но они уже городом практически не управляют и все ждут, что вот-вот введут войска. Хотя сам Майки думает, что все-таки до этого не дойдет и что Они (это страшное слово «Они») подключили уже ЦРУ и Пентагон, чтобы найти место, откуда везут «товар» в город и разгромить его к херам. Но это только полбеды. Вторые полбеды — это парни с южноамериканского континента, у которых начал чахнуть их кокаиновый бизнес в городе и их очень интересует тот, кто это все устроил. Они (снова это страшное слово) бомбить не станут, они просто приедут и перестреляют всех к херам, ну кого успеют, то, конечно, прирежут. В какой-то момент мне показалось, что Майки мне какое-то кино пытается пересказать, но где-то ближе к концу его рассказа я понял, что сам снимаюсь в этом фильме в главной роли. Ощущение холодной спины и холодных рук вернули меня в настоящее, я явственно ощутил, что жизнь — вот она, реальная, моя, одна и, судя по всему, подходит к концу. Мыши могут долго танцевать на носу у спящего тигра, но рано или поздно он может сказать: «Ам!» Майки сказал под конец столбу по имени Билл Джонсон, что первую часть проблемы он попробует решить самостоятельно, единственное, что для этого придется серьезно скинуться деньгами. А вот со второй частью будет труднее, потому что первым по большому счету все равно — это для них мелкое развлечение между очередными войнами, а вот вторым парням мы, точнее я, явно мешаю жить и они очень скоро начнут действовать.
— Как будут новости, я непременно перезвоню, — закончил Майки. Он положил со своей стороны трубку, я же, прижимая свою к груди, простоял до заката. Очнулся я лишь от звонка, возвещавшего о прибытии вечернего лифта с ужином и сладеньким. На сладенькое сегодня была Сьюзи — ее мы выписали из Порта, она там танцевала в каком-то центровом кабаке и хоть числилась уже у нас с полгода машинисткой, сцена никак не могла ее отпустить и она вечно пугала меня, выскакивая из лифта в своих экстравагантных нарядах. Сегодня все было достаточно скромно — она нарядилась барабанщицей с парадов, но прихватила с собой кроме барабана еще и тромбон, естественно, застряв со всем этим барахлом в не очень крупном, в отличие от самой Сьюзи, лифте и пытаясь сейчас пусть и по частям из него выползти, выкидывая часть реквизита и инструментов в коридор. Ее появление вывело меня из ступора. Я засунул частично вылезшую Сьюзи обратно в лифт, закидал туда же ее музыкальное барахло и нажал кнопку вниз. Пока он ехал назад, мне чудилось, что кто-то там внизу пытается носоглоткой пропеть «Марсельезу», но крайне неудачно.
Я тем временем оперативно и делово принялся решать появившуюся проблему. Было созвано экстренное совещание, на котором кроме меня присутствовали: Джек Дениэльз, Вили Волкер, Битвайзер и другие официальные лица. Я внимательно выслушал по кругу каждого из собравшихся. Но вскоре их предложения смешались во мне и я начал хуже соображать. Еще через пятнадцать минут проблема была решена так, как решают все сложные проблемы мужчины нашего семейства — я напился и вырубился. Всю ночь мне снились страшные федералы — которые оказались огромными роботами-чудищами, они ходили на длиннющих ногах и шарили по земле глазами-прожекторами в поисках меня. Я, соответственно, убегал, истошно орал и прятался в различных уголках своего сна. Последнее место, в котором меня нашла моя охрана с фонариками, вынужденная выбить дверь после моих криков, было под кроватью, где я судорожно пытался открыть дверь в хранилище. Хорошо, что мне так и не удалось этого сделать, а перепуганная стража не догадалась, что дверь может быть в полу и что может быть за ней, а то, несмотря на их преданность, а как известно всем честным людям, у любой преданности есть свои пределы, быстренько придушила бы меня подушкой. Тогда некому было бы писать эти строчки, а те два парня купили бы себе по очень большому острову в океане и им бы до конца их счастливых дней присылали чартерами с материка всяких мисс месяца с обложек «Плейбоя».
Но тогда моя преданная охрана ничего не заметила, перепугалась и вызвала ко мне нашего доктора. Врач у нас был один, начавший свою головокружительную медицинскую карьеру год назад с санитара в морге припортовой больницы, затем став медбратом в каком-то маленьком городке недалеко от побережья, затем повысив себя до фельдшера в соседнем поселке, к нам он попал уже сразу на должность главврача нашего медпункта. За период его продвижения в глубь материка и вытекшего из этого карьерного роста из всех средств современной медицины он освоил и доверял лишь промыванию желудка и клизме. Назначал их попеременно в зависимости от поставленного им же диагноза, иногда в особо тяжелых случаях совмещая оба препарата. Мне он прописал тройную дозу этих процедур — на всякий случай, опасаясь за мою жизнь. Я действительно начал опасаться за свою жизнь, когда со мной начали проделывать это в третий раз подряд. Но когда все было позади, я стал как маринованный огурчик — эластичен, свеж и достаточно водянист.
Когда я снова стал в состоянии более-менее соображать, поняв, что избранный мною универсальный мужской способ решения проблем не помогает, хотя у меня и были мысли зайти на второй круг, но я решил не грызть одни и те же грабли дважды и начал готовиться к вторжению. Если Майки не сможет прикрыть нас от первой проблемы — парней с Северного континента, то нам в любом случае хана: найдут, подгонят авианосец, один боевой заход эскадрильи — а там бомбы, ракеты, напалм, можете выбирать сами, главное успеть закрыться с самой симпатичной блондинкой в своем бункере, чтобы первое время было нескучно, а потом, если войнушка затянется, с питанием не было перебоев. Со вторыми парнями с Южного континента придется в любом случае разбираться мне лично, тут на Майки можно было даже и не надеяться. Знать бы вот только, сколько их приплывет и когда…
Единственное, что я знал о парнях из картеля, это то, что они довольно крутые, их очень много, они давно в этой теме и вскоре они приедут вышибать меня из этого бизнеса, и приедет их, скорее всего, больше чем один. Но я не стал унывать. Для начала требовалось договориться с военными на предмет совместной обороны.
У нас не было с ними постоянных отношений. Самого главного из них я видел лишь один раз, когда он очень сердитый уезжал в кабине грузовика с вечеринки по поводу открытия железнодорожного сообщения между нашей дырой и остальным не менее дырявым миром. Он тогда был очень, очень зол. Его красное лицо, точнее, еще более красные глаза, когда разворачивался грузовик, очень внимательно смотрели на одного человека, подозревая, причем абсолютно беспочвенно, что именно он и является причиной произошедшего позора, видимо, потому что этот идиот совершенно по-идиотски махал генералу рукой вслед и соответствующе улыбался. И этим идиотом был тогда я. Несомненно, что Человек-Большие-Погоны меня тогда очень хорошо запомнил и идти сейчас просить у него помощи, даже с далеко не пустым чемоданом, было крайне самонадеянно. Смелый начальник пограничной службы, заслышав о вторжении, тут же бы сдал меня вместе с потрохами, гребнем и шпорами. Были еще ребята на джипах, в форме и с автоматами, которые патрулировали пустыню и периодически заглядывали к нам пару раз в месяц со стандартным вопросом: «А что это вы тут делаете, покажите ваши документы?» и получавшие не менее стандартный ответ: «Вот — возьмите, пересчитайте». На них надежды вообще не было никакой, максимум на что можно было рассчитывать, что они понаблюдают издалека в бинокль, как будет полыхать наше ранчо.
В размышлениях прошли два достаточно трезвых и скучных дня. На ночь я принимал слоновью дозу снотворного, так что меня клонило в сон и в течение дня, пить мне после моего последнего совещания не хотелось вовсе, курить нашу «кукурузу» меня не тянуло, с того самого дня, как она появилась — меня как отрезало и я относился к ней как к сельхозкультуре, которую мы достаточно выгодно пристраивали до недавнего времени…
