в зависимости от силы, где первый — сильнейший.
Среди них были разные расы, а один был даже тролль с серой кожей, длинными клыками и ростом под два с половиной метра, он и был первым среди рабов.
По большей части они были людьми, но был так же один гном и трое ледяных орков.
Сперва он думал убить всех, кроме людей, но тревога в конечном итоге заставила его передумать: глупо отказываться от верных, пусть и насильно, последователей среди стаи гиен.
Теперь десять сильнейших всегда были с ним, а остальные по пять, чередуясь, сторожили место его ночлега.
За это время старик Ворг погиб в одном из налетов. Подле него осталась одна Шиоса, что все так же следовала за ним и молча исполняла все его указания.
Часто Руун отправлял бандитов в рейды на караваны, но теперь на всех добычи нехватало и они принялись захаживать в ближайшие деревни, о чем сам герой узнал не так давно, но решил проигнорировать это.
Сам же он крайне редко теперь ходил в налеты, лишь уделяя время охоте на хищников в этих лесах, ощущая, что его инстинкты становятся все ощутимей, нюх ярче, а слух острее.
Недавно он сражался со старым медведем, который изрядно его потрепал и даже ранил нескольких рабов, но теперь на его плечах развивался плащ, выдубленный из медвежьей шкуры.
Почти каждый день он уходил на самую высокую точку этих гор, устав от мерзких голосов и гогота смеха в лагере, а запах пота и алкоголя становился все нестерпимей.
Сейчас он любовался пролетающими беркутами в небе, часто несших в когтях свою добычу, которые устраивали себе гнезда на самых высоких точках этих гор и наслаждался свежим, слегка леденящим лёгкие, воздухом.
При этом Руун пил крепкое вино со своего бордюка, к которому уже успел пристраститься, — оно стало его маленькой слабостью, ведь помогало ему меньше думать об этом мерзком месте, где он живёт.
Сегодня он достиг ещё одного предела: убитые хищные звери больше не приносили ему развития.
Медленно, но верно он строил в своей затуманенной от вина голове планы, когда и куда ему уйти, чтобы охотники за головами его не нашли, устремляя свой взор вдаль, туда, к морю.
Впрочем, с утра они все равно забудутся, как и всегда до этого.
Так, не спешно, дни продолжали протекать течением реки, за которым ему оставалось лишь наблюдать.
Все чаще и чаще он ощущал, что за ним наблюдают, особенно когда Руун был один.
Он подумал бы, что сходит с ума от такой жизни, но звериные инстинкты ощущали какой-то призрачный, еле уловимый запах, не свойственный ничему из того, что есть в этих местах.
Но ни смотря на все поиски, он все ещё ничего не находил.
Этот день был особенно туманным, не позволяя видеть ничего дальше, чем на метр от себя, а сырость и холод заставляли даже бандитов затихнуть и прогревать свои кости, кутаясь в меха и сидя вокруг костров.
Сам по себе туман, казалось, колол кожу множеством острых игл, что делало его необычным, но на это обратила внимание одна лишь Шаоса, обладающая чувствительностью к различному рода колдовству, о чем и доложила своему главарю.
Весь день, вплоть до вечера, он провел с зажатым в руке черенком своего меча, ожидая чего-то, но ничего так и не происходило, лишь сильнее усиливая его тревогу.
Несколько раз Руун отправлял разведчиков, но те возвращались ни с чем.
И вот, уже под вечер, когда он отправился отдыхать, к нему ворвался взбалмошный подчинённый, на лице которого застыла паника.
Тут же рабы окружили его, наставив оружие, а тот в ответ, принявшись заикаться, сказал:
— А-атаман, беда! На н-нас напали.
— Какой, мать твою, напали? Откуда?! — сонливость Рууна как рукой сняло и он принялся снаряжаться в доспехи.
— М-мы не знаем! Они п-появились прямо под стенами. П-прямо у нас на глазах!
— Вперёд! — собравшись, он схватил меч из ножен и выбежал на улицу.
Картина пред ним удивила его, ведь все здания вокруг были в огне, а враги уже были внутри, носясь по всему лагерю группами и резали бандитов прямо на его глазах; крики боли, паники и злости слышались по всему лагерю.
Те же в свою очередь ничего не могли противопоставить рыцарям в полных доспехах.
На несколько десятков своих, он видел лишь одного мертвого рыцаря.
Вдалеке он увидел Шиосу, которая быстро теряла свой отряд, пока несколько врагов теснили ее саму все ближе и ближе к скалам, планируя ее там зажать, поскольку темная эльфийка обладала большой ловкостью.
Её кинжалы сейчас ничего не могли сделать, а в фиолетовых глазах были видны нотки страха и она все чаще и чаще метала взгляды по сторонам, ища решение.
Тут же она заметила его, но не посмела ничего предпринять, лишь взгляд ее загорелся небольшой надеждой и в ней, казалось бы, открылось второе дыхание, от которого она принялась стойко давать отпор врагу, замедлив их натиск на нее, но впрочем, продлилось это недолго и она быстро выдохлась.
В это время Руун уже пробирался к ней сквозь врагов, пока его рабы оказывали ему всестороннюю поддержку.
Он видел, что у рыцарей в доспехах были некоторые вкрапления синей ткани под броней, а значит, что это Локорцы.
«Ц-ц, таки пришли!», — был недоволен он собой, что так долго здесь оставался, что враги сами пришли к нему.
Его и Шаосу отделяли около двадцати метров, которую уже почти была прижата.
Первый враг и Руун использует момент неожиданность, подойдя со спины, и протыкает его между сочлинениями доспеха в подмышках.
Вытащив меч, заставил врага упасть на землю, но тот ещё не умер. Его доспех покрылся кровью рыцаря, а в нос, помимо гари, ударил стойкий запах крови.
Пройдя ещё пару шагов вперёд, его остановил второй враг, который напал на него сбоку.
Приняв его удар плоской стороной меча, он оттолкнул его меч, после чего рукоятью ударил прямо в висок, оглушая врага в шлеме и отталкивая его ногой, заставляя упасть.
— Девятый, десятый, добить! — бросил он на ходу, преодолевая ещё пять метров.
Тут же ему путь преградили ещё двое, накинувшись на него с двух разных сторон.
— Шестой, седьмой, восьмой, возьмите правого! — приказал он, сделав от них шаг назад, после чего бросился на левого.
Блокировав удар щитом, он увидел, что Шиосу уже прижата к скалу и при попытках увернуться билась о острые выступы позади себя, из-за чего клинки врага достигали ее, оставляя неглубокие раны.
— Первый,
