меняя свою мимику.
Сейчас он мог поклясться, что слышал эти голоса, кричащие о помощи, одним из которых, как ощущалось, он вскоре станет.
Ужас сковал его душу, сердце, абсолютно все живое в нем, каждую клеточку, способную испытать подобное. «Нет, постой! Молю, не надо!» — он вспомнил орка, бывшего его подчинённым, который утверждал, что смерть от его руки не принесет ему покоя и наконец понял, какого это ощущать.
Вот он поднял его над собой двумя руками и принялся… «Молиться?» — удивился Руун его действиям.
А затем… «Боль… Угх… Какая ужасная, нестерпимая боль! Как же больно! Умоляю, хватит!» — не выдержав, он отпустил эту нить, но память уже хлынула волной, не отпуская его.
После этого время вновь потекло в пустоте и он сам стал этой пустотой, растекаясь и растворяясь в ней.
Его покидали мысли, смысл и его сущность, а сам он становился частью чего-то другого, глобального, бесконечного.
Он не знал, сколько времени прошло, но когда осталось лишь несколько нитей, — они сами принялись обвиваться вокруг него, причиняя новую волну боли и воспоминаний.
«Шиоса… Проклятье! Метка на ней… Убивает меня… Насколько она далеко?» — он знал. Знал, где она, но ничего не мог сделать, эта боль сжигала его изнутри, и если бы он мог орать, то разодрал бы уже свою глотку от вопля.
Жжение не прекращалось и огонь растекался по его венам до сердца, откуда вновь шел по всему телу, принося нестерпимую муку.
Руун десятки, сотни раз молил о смерти, которая все не наступала, пока в какой-то момент она просто не оборвалась.
Нет, не жизнь оборвалась, а боль. Она прошла. Исчезла. Он знал, где Шиоса, но боли больше не было.
Внезапно его наполило чувство облегчения, покоя, но вместе с тем, в пустоте наступала тьма, поглощая его, в которую он и сам сейчас с наслаждением погружался.
* * *
Ему снился сон, в котором он не контролировал себя, хотя все осознавал, но смотрел лишь со стороны за всем.
Пред глазами предстал знакомый зал, состоящие из земли, камня и драгоценных самоцветов. Даже аромат этого места напомнил собой запах земли после дождя.
Он увидел себя, ляжащего на коленях у пожилой женщины, впрочем, сейчас её улыбка и глаза были столь тёплыми, что она показалась ему самой прекрасной женщиной на свете, хотя ничего пошлого о ней и не думал.
Она сидела и гладила его по волосам, рассматривая его лицо, которого теперь не было.
«Стоп… Где мое лицо?» — увиденное его ужаснуло, когда он заметил себя со стороны. Казалось, что колени подгибаются, захотелось упасть, но ведь это лишь сон, где себя не контролируют, а тем более со стороны.
В момент паники он ощутил волну тепла и покоя, что дарила рука женщины. Тот час он успокоился неводомым для себя образом, пытаясь понять, что ощущает.
И он действительно понял: старуха сейчас внушала впечатление заботливой, нежной и доброй мамы, успокаивающей своего сына, который разбил коленку.
Он не помнил настоящей матери, но был уверен, что это именно так ощущал бы себя ребенок.
— Ты очнулся, Эсперар? Я рада, — продолжая гладить его, она ещё лучезарней улыбнулась на этом моменте, — тебе было очень трудно. Мне жаль. Прости, — она замолчала ненадолго, тихо прошептав последние слова.
— Но ты ещё жив. Ты смог разорвать цепь и прошел испытание, теперь ты не ограничен расстоянием, а личность — только твоя, без примеси других, дитя моё, — вновь замолчала она, будто наслаждаясь ощущением от последних, сказанных ею слов.
— Мы будем чаще видеться… Я многое тебе расскажу. Ты стал моим орудием… И очень скоро ты узнаешь ответы на вопросы, кого и почему тебе нужно разить. Но сейчас времени мало… — она подняла свою ладонь, после чего закрыла ею глаза Рууна.
— Ты должен кое что увидеть, пока ещё возможно, — после чего убрала свою руку, а он, наблюдающий за всем со стороны, внезапно оказался в своем теле.
Он увидел потолок дворца, точнее то, что должно было им быть.
Но там его не было: сверху его взгляду открылись разноцветные туманности, завораживающие своей красотой, а поверх них были десятки, сотни и тысячи звезд.
Он заметил, что все они образовывали собой разные созвездия, но только два из них были соединены между собой каким-то ярким потоком энергии.
И тут же в его голове появилось знание: аспекты! Та сила, что он собирает с других. Теперь он все понял.
Сейчас он видел лишь несколько из них, однако при взгляде, осознавал, что оно такое и как получить это.
Аспект человек, которые сейчас ярко светился, соединяясь между собой, образовывая форму тела, начиная от туловища и выше.
И он действительно отвечал за то, о чем догадывался Руун: помогал достигнуть природного предела силы, ловкости и выносливости.
Второй был аспектом зверя, а точнее звериных инстинктов, образовывая собой морду волка, который хищно скалился, смотря на него.
И этот полностью был соединен, сияя наравне с первым.
Он так же отвечал за то, о чем Руун догадался: инстинкты и восприятие.
А вот от третьего загорелась лишь крохотная звезда, лишь начав формироваться.
Аспект насекомых. Путь, который он слегка лишь задел, убив почти безобидную сокороножку в начале своего пути.
Он позволял стать устойчивым к ядам, и не просто устойчивым, а приобрести полный иммунитет, в том числе от растений, но для этого нужно найти ядовитых насекомых, что даже в горах было проблемно и рисковано.
На этом его просмотр окончился, поскольку он видел, как мир медленно трескается и разваливается прямо на его глазах.
— Выживи — последнее, что услышал он от старухи, когда мир осыпался окончательно.
Глава 15 — Яма
Придя в себя, он ощутил, что лежит животом на чем-то холодном и твердом, а его тело промерзло и затекло.
Открыв глаза, прямо перед ним предстала гигантская крыса.
«Нет, стоп, она не гигантская… Просто впритык ко мне», — запоздало отметил он, ощущая, как она медленно, но верно откусывает его волосы с челки и поедает их.
Тот час он пришел в себя и резко отшатнулся от нее, вскочив.
В мозг ударила волна боли, от которой Руун закричал и повалился обратно на землю.
Сейчас, в полутьме, он ничего больше не видел, но вокруг него началось какое-то дикое копошение из всевозможных звуков грызунов и насекомых.
Чуть позже он уловил запах: приторно сладкий запах мертвечины и гнили.
Вслед за этим он ощутил щекотку по телу, при взгляде на
