второй, третий, помогите Шиосе! — поняв, что не успевает, принял решение остаться почти без поддержки с тыла Руун.
После этого он сконцентрировался на схватке.
Где-то на задворках его разума, сознание сейчас наполняли знания, — первый противник наконец умер, одарив того своим осколком, из которого он инстинктивно сейчас черпал лишь умение сражаться.
Начался короткий обмен ударов, в котором противник показал, что опытный солдат.
Противник явно обладал куда более лучшей техникой фехтования, но Руун олицетворял собой предел физической силы и ловкости, а так же звериного чутья и инстинкта, благодаря чему все же смог подловить момент, когда прижался щитом к противнику, заблокировав его руку с мечом, пока сам просовывал свой меч под его шлем, пронзая шею и голову, после чего и этот противник осел на землю.
Вынув лезвие, он краем глаза заметил, как на него несётся ещё один удар от нового врага, но не успевал ничего сделать.
В этот момент вступили в бой четвертый и пятый, приняв удар и забирая противника на себя.
Уловил момент передышки, Руун осмотрел поле боя.
Вся его десятка почти пала, но первый сейчас стоял рядом с Шиосой и они теснили врага.
— Первый, Шиоса! Сюда! Нам нужно пробиться в мою спальню! — что есть силы крикнул он им, но его голос в пылу схватки, среди которой звучало лишь пение стали и вопли людей, услышала лишь темная эльфийка со своим чутким слухом, пока тролль входил и дальше в раж боя, сдерживая пятерку врагов.
Сейчас он видел, как со всех сторон враги медленно стягиваются к ним, пока разбойников становилось все меньше и меньше.
Но вот, темная эльфийка, вся в крови, уже была подле него, от усталости прислонившись к нему боком, и сейчас, даже среди этой какафонии звуков он слышал ее тяжёлое дыхание.
— Вперёд!
Вместе с Шиосой они побежали в пещеру, пока остальные из десятки, кроме первого, прикрывали их тыл.
Впрочем, хватило их на слишком короткое время, но к счастью, у Рууна внутри были ещё стражи с одинадцатого по двадцатый.
Оставив половину из них тянуть время, они добрались до комнаты и Руун сразу опрокинул кровать, под которой он ещё недель назад дал приказ рабам прорыть черный ход.
Работая кирками всю неделю, вход был закончен только позавчера, да и вел он не так уж и далеко.
Но сейчас и этого было достаточно.
Взяв факел со стены, он спрыгнул вниз с рабами и эльфийкой.
После чего все они в тишине побежали по проходу.
Он бежал вперёд всех, не оглядываясь, но когда он уже видел свет снаружи и даже оскалился от радости, то заметил, что шаги вокруг пропали и он совершенно один.
Оглянувшись по сторонам он несколько раз позвал их, но лишь его собственное эхо было ему ответом.
Он и не заметил, как туман начал сгущаться вокруг него, пока позади не появилась фигура, которая рукоятью кинжала сильно ударила ему по затылку, заставив завалиться вперёд и потерять сознание.
— Ублюдок! — хрипым голосом сказало незнакомое существо, после чего сплюнуло прямо на Рууна, а затем фигура, вместе с самим атаманом, растворилась в тумане.
Спустя минуту из проема выбежала Шиоса и рабы, которые тут же застыли, как манекены, больше не имея приказов.
Шаоса, зажимая кровоточащие раны на теле, заозиралась, в поисках своего главаря или его следов.
Услышав стук сапог из тоннеля и не найдя Рууна, она убежала в неизвестном направлении сама.
* * *
Сегодня по Локору разнеслась радостная весть: отряд рыцарей зачистил логово давно досаждающих всем разбойников, а их главарь, Бессмертный Руун, которым пугали деревенские женщины своих непослушных детишек, был убит.
Награду за его голову получил Туманник Вэйт, наемник Вольфрамового ранга, принимавший участие в облаве на разбойников.
Он предоставил в качестве доказательств отрубленную руку бандита с надписью: "Руун, Пехотинец, Королевство Долор", а так же снятый с него скальп лица, точно идентичный портрету с листовки о розыске, за что и получили заслуженную награду.
Хотя сам Вейт говорил, что сделал бы это и бесплатно, ведь он должен был отстоять честь гильдии наемников.
Глава 14 — Конец одного — начало другого
Где-то на одном из далеких островов, расположенных в сотнях километрах по морю от Долора сейчас шел диалог между двумя людьми.
Они находились в небольшой, но уютной комнатушке со столом, на котором горела свеча в подсвечнике, давно затекшим воском.
Посреди стоял серебряный кувшин, из которого можно было уловить пряный аромат прекрасного вина.
Стол имел округлую форму и был сделан из черной древесины, особо стойкой к огню и крайне прочной, добываемую на южном континенте.
Помимо вина, двое иногда тянули руки к плоской тарелке из того же материала, что и кувшин, поверх которого были красиво уложены различные закуски, начиная от нескольких видов сыров и заканчивая нарезанными фруктами, исключая, разве что, виноград без косточек.
Они сидели на раскошных стульях, сделанных все из той же прекрасной, черной древесины, обитые мягкой, красной тканью, и заполненные изнутри спинки и сиденья небольшой подушечной овечьей шерсти.
Недалеко от них валялось чье-то тело, на которое они совершенно не обращали внимание.
Ещё пол часа они шутили и смеялись, говоря о чем-то своем и обсуждая дела друга друга, пока один из них не захотел перейти к сути, впрочем, глаза одного из них ниразу не изменились от начала этой беседы и до сих пор, отражая внутри холодный блеска.
— Итак, кого ты принес на этот раз? — сказал он, кивая головой на изуродованное создание без руки и скальпа лица, всего покрытого кровью, но которое почему-то ещё дышало.
— Как обычно: первоклассного гладиатора! Как и ты любишь: лягушка из колодца, посчитавшая себя единственной и неповторимой в своем маленьком кружке воды. — ответил второй человек хриплым голососом.
— А подробней?
— Зовут его Руун, — он собрал самую большую шайку бандитов в одной из людских стран, пока та в ответ в конечном итоге не решила закончить его игры.
— Да что он может? У него руки нет, как и лица. Я не уверен, что он доживет и до утра, какой мне с него прок? — полный человек, с гладковыбритым лицом и ухоженными, зачесанными назад волосами жёлтого цвета, смотрел сверху-вниз на обезображенного человека.
Отсутствие лица ещё можно пережить, ведь этот человек всегда приносил ему людей без них, и он справедливо считал, что это своеобразная метка его гладиаторов, которые всегда хорошо себя показывали.
Однако отсутствие руки всегда было критично для бойцов, особенно правой, ведущей
