это была преимущественно чёрная субстанция, но чем дольше девушка смотрела на неё, тем сильнее субстанция отходила от тёмных и переходила к светлым тонам. От чёрного к бордовому и более светло-красному. Пока вовсе не превратилась в однородную полупрозрачную массу.
— Что это такое? — только и смогла выдавать из себя девушка, совсем позабыв о своём желании побыстрее распрощаться с ненавистным тинистым дном.
— Мне кажется, нам даже не придётся делать чёрную работу. Она сама за нас её выполнит, — спустя какое-то время проговорил Маркус. Послышался звонкий удар. — Соня, ладно, это была не очень смешная шутка. Ты там собираешься вылезать, или нам и вправду тебя оставить наслаждаться прекрасным местным пейзажем? Если ты не заметила, то твой солнечный друг скоро отдаст концы. Советую тебе быстрее запечатлеть в своей памяти эти каменные стенки и быстрее выбираться оттуда.
— Раз имели наглость спустить в колодец хрупкую девушку, то имейте терпение дождаться её оттуда, — злобно прошипела Соня, а после совсем тихо сказала себе: — Я достаточно времени влачила жалкое существование. Настал и мой черёд показать себя миру. В кои-то веки нашла что-то занимательное.
Отодвинув едкое чувство отвращения в дальние уголки сознания и засовывая руки в мутную воду по локоть, Соня провозилась в колодце ещё пару минут, время от времени что-то довольно мыча про себя. Закончив работу, девушка дважды потянула за трос, и Маркус начал аккуратно её поднимать. Выбравшись из колодца, мокрая и продрогшая до костей Соня натолкнулась на пристальные взгляды парней.
— Что уставились, дорогуши? Для вас у меня ничего нет. Все склянки были пустые, разве что на их стенках мох осел, — Маркус недоверчиво покосился на неё. — Если есть желание самому проверить, милости прошу. Гниющий колодец и ледяная вода в вашем распоряжении, господин.
Недовольно цыкнув, мечник развернулся, бормоча что-то про потерянное веселье и назойливых девушек. Ян устало последовал за ним, мечтая поскорее оказаться в мягкой кровати. И лишь девушка, что плелась позади, злорадно посмеивалась, чем приводила парней в полнейшее замешательство и в ещё больший ужас.
Глава 7
Зильберерц — холодная столица горячих нравов. Это люди с твёрдыми намерениями, не терпящие увёрток и хитросплетений интриг. Это детально расписанные планы по защите и развитию северного континента. Это защитники, тысячелетиями защищавшие рубежи государства от вражеских нападок. Стены, олицетворяющие горячо почитаемых предков, проливших кровь во имя потомков. Высокие горы и бурные реки, встающие препятствием для чужеземных захватчиков, словно боги сами отгородили драгоценное плато земли. Крестьяне, чьи сердца закалились со времён Первых великих войн. Народ сотен поколений, взращённых с жестким характером, не знающих колебания души.
Но вместе с тем это были люди, сохранившие строгую культурную самобытность наряду с уютным домашним очагом. Хоть их устои были суровы, в сердцах северян всегда находилось место для узкого круга семьи. Ни на одном из четырёх континентов нельзя было найти людей более близких к своей крови, чем в Панпуге. Верность одному дому, по сказаниям четырёх континентов, была влита с кровью прародителя северных земель — Кхайе.
С детства Маркус лично познал любовь северного народа. Кровь решала всё. Струящаяся в жилах алая жидкость определяла статус, образ жизни и будущее. Многие были лишены права делать то, к чему благоволило их сердце. Существовало лишь одно правило для людей всех сословий: «Храни и почитай Господина своего, и будет в безопасности твой дом». Одни выше, другие неизменно ниже.
Семьям рыцарей даровали золотые венки, их восхваляли, пели дифирамбы в местных кабаках. Местный фольклор повествовал о великих предводителях, наносящих смертельные удары врагам народа.
Так, рыцари непременно ходили по острию ножа, с одной стороны, будучи почитаемыми и любимыми народом, по другую — будучи никем перед лицом Светлости и Мастеров. Они являлись армией, защитой мирного населения, оставаясь в тени королей Панпуга. Неся бремя завоевателей и унося грехи Высшей Светлости в мраморные саркофаги под толщами рыхлого снега, рыцари укрепляли позиции властителей и охраняли их скрытую тиранию.
Семья О Де Фоль долгое время закрывала на это глаза. Жизнь свободных пленников развращала, превращала людей в монстров, выполняющих приказы по первому велению правящей руки. Долгие годы избранники Светлости были очевидцами жадности человеческой натуры, раскрывающейся подобно пышному бутону в ночной тиши.
Мечник не мог похвастаться хорошими воспоминаниями, что связывали бы его с Зильбером, но этот город уверенно держался на пьедестале по количеству тех воспоминаний, которые бы он предпочел и вовсе не вспоминать. Единственный был плюс у этого места, для Маркуса Зильбер стал примером того, как вещи не должны происходить.
И одно из этих событий, что не должны были произойти, но вопреки всему, произошли, Маркус помнил, словно это было вчера, тот особо морозный день, когда попытки смириться с его новой ролью рыцаря в этом прогнившем мире лопнули, как до предела раздутый мыльный шар. В канун праздника, когда люди должны были накрывать стол и ждать прихода гостей, перед домом мелкого неизвестного никому фермера на снегу холодели бездыханные тела. Небогатая семья, что еле — еле сводила концы с концами, отбивалась от непрошенного внимания богатого наследника, что с душераздирающим свистом и похотливым улюлюканьем увивался за ещё совсем юной красавицей. Семье нечем было откупиться, поэтому им пришлось расплатиться тем, что у них имелось — своими жизнями. И не было в том их вины. Попросту не посчастливилось оказаться не в том месте, не в то время.
Так, белая кость, только вышедшая из — под неусыпного надзора родичей, вкусив плод вседозволенности, сыграла роль вершителя судеб.
— Маркус, ты там не помер случайно? Ну, я от такого исхода не опечалюсь, даже буду слегка рада, но выглядишь ты не лучше мертвеца, — настойчиво помахала перед глазами мечника Соня, на протяжении уже достаточно долгого времени пытавшаяся привлечь его внимание. — Ты, вроде уже бывал в Зильберерце, разве нет? Успел встретить нежеланного знакомого?
Пробежавшись по толпе беглым взглядом, девушка никак не могла выцепить из неё какое-нибудь примечательное лицо. Если бы надо было описать подозрительного человека, что не вписывался в здешнюю атмосферу, то под подозрение, в первую очередь, попали бы они сами. Конечно, за исключением самого Маркуса. От него за версту несло чем-то грубым, что как раз было в стиле Панпуга.
