Индейцы считают это место священным. Нужно получить от них разрешение, чтобы идти дальше.
– Выходит, мы нарушили запрет?
– Вроде того.
Джек догнал ее у скалистого уступа и удержал, не дав оступиться. Липа закричала. Так было гораздо приятнее отпускать эмоции на волю. Брызги в лицо, смех, сильные руки, обхватившие поперек живота… И ответный клич, раздавшийся с вершины скалы.
Липа замерла. Лазурная вода обнимала ее за щиколотки, и не хотелось прощаться.
– Нам пора?
– Да, Деревце, – хохотнул Джек. – Не ожидал, что местные охотники окажутся такими проворными. Но не беда! Нас ждет много интересного.
Очередная карта мелькнула в руке и рассыпалась искрами.
Липа моргнула.
Они стояли на мысе, клиновидном, уходящем далеко в морские волны. Или то был океан? Справа тянулась песчаная коса, слева высился маяк. В вечернем небе полыхало северное сияние. Несколько потоков – зеленый, голубой и нежно-розовый – сливались в одну реку и причудливым зигзагом уходили ввысь.
– Это Норвегия?
– Исландия.
С губ сорвалась струйка пара. Липа ощутила мороз, покалывавший кожу.
– Идем дальше, пока ты не замерзла.
– Стой! Нельзя же так… сразу. – Она старалась вобрать как можно больше. Жалела, что в руках нет фотоаппарата – пусть даже старенькой «мыльницы». Память слишком ненадежна: она искажает события, подобно кривому зеркалу. Эти мгновения хотелось сохранить и носить с собой всегда, как напоминание о волшебстве. О простом, но значимом чуде.
– Простудишься – я буду виноват, – заключил Джек и, не слушая возражений, щелкнул пальцами. Зажатая в них карта исчезла.
Каким по счету был этот прыжок? Третьим? Голова кружилась, как после «мертвой петли» на американских горках.
– Фух! – Она перевела дыхание. – Сейчас стошнит.
– Не стошнит. Посмотри на небо.
Липа не знала, способно ли что-то превзойти северное сияние. Она будто очнулась после сна… И попала в другой. Сотни воздушных шаров летели над долиной, а раскинувшийся рядом каменный город с вырубленными в скалах окошками и лестницами напоминал убежище сказочного народца.
– Мы точно на Земле?
– Не сомневайся. Это Каппадокия, одна из турецких провинций. Ты когда-нибудь летала на шаре?
Она покачала головой. Наверное, ей было бы страшно – совсем немного – и до мурашек волнительно. Столько разноцветных точек в небе, ярких, непохожих друг на друга. Среди каплевидных, более привычных глазу, летели забавные шары в виде зверей и сказочных героев.
– Мы могли бы…
– Джек.
– Или, если хочешь…
– Джек! – Она повысила голос и заглянула ему в глаза. – Спасибо тебе. Правда. За всё. Я даже выразить не могу, что сейчас происходит тут. – Липа положила ладонь на грудь. – Я бы в жизни не увидела и половину этой красоты.
Он склонил голову набок.
– Ох, Деревце. Сейчас по законам жанра последует «но»?
– Да. Не знаю, что это: проявление твоего «коварства» или попытка отвлечь, но на вопрос о карте – моей карте – ты ничего не ответил. Если там что-то плохое, я хочу знать. Скажи правду.
– Плохого нет. В этом можешь мне довериться.
– Но?
Джек вздохнул. В синем небе за его спиной взмывали аэростаты.
– Все немного сложнее. Дай мне отвести тебя в еще одно место. Там я смогу рассказать – и показать, о чем просишь.
Пальцы подрагивали, когда он доставал карту.
– Джек… Она что, последняя?
– Предпоследняя. Не волнуйся, Деревце. Хочешь забавный факт? За свою долгую жизнь я где – и когда – только не бывал, но увидеть Париж так и не довелось.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Знаешь, как говорят?
– «Увидеть Париж и умереть»? Типун тебе!
Джек расхохотался.
– Самое лакомое всегда оставляют напоследок. Такова человеческая натура. Да и к тому же… – Он привлек ее к себе и обнял. – Мне не хотелось любоваться Триумфальной аркой в одиночестве. Держись!
Снова шум. Голоса, автомобили, гудки поездов.
– Осторожно! Désolé[16]!
Джек нырнул в толпу, увлекая Липу за собой. Они перебежали по белой разметке пешеходного перехода через широкую улицу и остановились в тени деревьев. Мимо спешили пешеходы и велосипедисты. Судя по моде, они перенеслись в недавнее прошлое, в самый конец двадцатого века.
– Мы правда в Париже?
Казалось бы, пора перестать удивляться, но атмосфера оживленного города, от мелодии уличных музыкантов до запаха сдобы из кондитерской лавки на углу, полностью поглотила Липу. Оглянувшись, она увидела величественное каменное здание: фасад был выполнен в форме триумфальной арки, в центре находились часы, а чуть ниже – скульптуры на резных колоннах. «Gare du Nord», – прочитала она.
– Северный вокзал, архитектурная гордость столицы. Каждая из восьми главных статуй символизирует внешние направления, от Лондона до Амстердама. Те, что поменьше – внутренние ветки, северо-запад Франции.
– Для человека, не бывавшего здесь, ты хорошо осведомлен.
– Мне приходилось слышать эту историю, Деревце.
– И чья она?
– Одного эмигранта. Встретились в Неваде. Блефовал неплохо, но зря пошел va banque[17].
– Чем все закончилось?
– Даже не пытайся. Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе. Нам сюда.
Они миновали еще одно здание. Липа послушно шагала вперед, не отнимая руки. С удовольствием разглядывала прохожих и ловила обрывки разговоров на певучем языке – прежде незнакомом, но теперь понятном благодаря свойству.
– В той стороне индийский квартал. – Джек указал за плечо. – А еще пивная и семейное бистро.
– Ты собрался обедать?
– Именно! Мы с тобой идем в «Terminus Nord». Демократичные цены и традиционная кухня, если мсье Эжен не соврал.
Липа не успела моргнуть, как ее галантно усадили за столик у окна. Молодой официант принес меню и приборы. Джек в типично американской манере закинул ногу на ногу и заявил:
– Дама выбирает.
Липа поперхнулась. Поймала на себе внимательный взгляд.
– Чай, пожалуйста! – Французские звуки рождали непривычные ощущения во рту. – Черный. И венские вафли с шоколадом.
– А ты сладкоежка! – Джек подмигнул, когда официант удалился. Сам он заказал тосты и с величайшим сожалением отказался от красного вина.
Она пнула его под столом.
– Что? – Джек шутливо вскинул руки – сама невинность. – Я просто хотел послушать, как ты parles français[18].
– И как?
– Красиво, – произнес он без доли насмешки. Мягко и с какой-то тоскливой нежностью.
Сколько еще тайн хранил этот человек? За прошедшие часы Липа узнала многое о Джеке Хиггинсе, и все же этого было недостаточно. У него за плечами – столетия жизни. Сколько еще историй – не чужих, а своих – он мог бы рассказать!
– Ты тоже красивая, Деревце. Особенно когда злишься. Такой я тебя запомнил, – подмигнул он, – когда увидел впервые.
– Расскажешь мне, как это было? Для тебя.
Она водила пальцем по салфетке, отчего-то избегая смотреть прямо в глаза. Вспоминался взгляд у водопада.
– Узнаешь. – Он расплылся в улыбке, точно такой же, как на лестнице Дома, когда они встретили его с Игнасом. А ведь тот предостерегал: не хотел, чтобы Хиггинс «втянул ее во что попало».
«Он может говорить правду, – всплыло в памяти, – и тогда вы действительно встречались в каком-то из миров. Но ключевое слово “может”. Джек может все что угодно. И врет он как дышит».
– Это значит, что…
– Мое прошлое – твое будущее.
Липа сжала виски, тихонько застонав.
– Ты
