ваш черед. Правда в обмен на правду. Вы ведь цените ее, насколько я успела понять.
Во мраке раздался смешок.
– Полагаться или нет на солдатские байки – выбор-р ваш. Но, так и быть, если судьба свела нас в этот момент… Уместно говор-рить «момент» там, где не существует вр-ремени?
– Вы мне скажите. Но сначала – чего хотите вы, мистер Койот? Если не спасти миры, то… Уничтожить? Или есть другая выгода? Зачем вам сделки?
– О, это гор-раздо больше, чем один вопр-рос. Жаль, я не в силах откр-рыть эту двер-рь. Мы бы с вами сыгр-рали лицом к лицу… – Сквозь почву иронии проклюнулся росток мечтательности.
Только этого не хватало.
– Почему не в силах? Вы же индейский бог или что-то вроде.
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совер-ршает благо[20]. И желания мои сильны и пер-ременчивы, как ветер-р в пр-рериях. Сегодня я хочу войны, а завтр-ра мир-ра. – Кажется, он безучастно пожал плечами. – Если считаете меня злодеем, то зр-ря. Не в этой истор-рии.
– Тогда помогите!
Койот зашелся хриплым лающим смехом.
– Помочь в чем, мисс Филиппина?
«Спасите маму».
Разве не этого она хотела? Не за этим шагнула в Прослойку вслед за Игнасом? Избавление миров от фейрита – звучит красиво, но это для героев, а Липа не считала себя героиней. Просто Деревце, куда ей?
– Ну же! – Его голос прозвучал ближе. – Помочь в чем? Слова имеют силу. Нужно только попросить.
– Остановить Гниение. Если вам все равно, то почему бы не захотеть мира?
– Иногда, – донеслось из темноты, – наблюдать со стор-роны гор-раздо веселее. Не ведаю, «насколько вы успели понять», – передразнил он слова Липы, – но я здесь запер-рт. В этой тесной клетке, где нет даже кр-рыс. Только др-рожь и сквозняки.
– Заперт кем?
– Сном безвр-ременья.
– Значит, вы не знаете, что стало с Джеком?
Разговор уводил ее все дальше от цели, и Липа теряла терпение.
– Из него вышел сквер-рный игр-рок: др-ругой бы использовал колоду с большим умом. – Огонек сигареты дотлел и погас. – Как, впр-рочем, и из меня. Число ответов нер-равно между нами.
– Спрашивайте. Потом я уйду.
– Куда, мисс? – уточнил он лукаво и вкрадчиво. – Ах да, спасать! С кого начнете? С «др-руга», по милости которого увязли в этой паутине? Или с шулер-ра, оставившего метку?
– Что это значит?
– Все кар-рты стр-ремятся быть написанными. Пустая таит в себе опасность. Она напр-рямую влияет на вашу судьбу.
– Почему я не могу ее… Создать? Заполнить?
– Истор-рия не окончена.
– Другим же удавалось! Они не исповедовались Джеку на смертном одре! Просто случайные встречи, после которых жизнь шла дальше.
– Она не только твоя, потому и не можешь. – Короткий ответ, совсем человеческий, будто во тьме Койот сбросил звериный облик и перешел на «ты», легко и непринужденно. – Время выбора, мисс Филиппина: правда или ложь. Честность перед собой снимает оковы с души. Ты была не до конца откровенна… Понимаю. Тебе поведали далеко не лучшую историю обо мне, – он, должно быть, оскалился, скрытый тенями. – Но я умею прощать. Умею быть милосердным. И награждаю тех, кто мне нравится.
Он выдержал паузу, но Липа промолчала.
– Что ж, ладно! За оскорбление заплатишь. У тебя есть вещь, принадлежащая мне.
Повисла тишина. Дом содрогнулся от глубинного стона – более протяжного, чем прежний.
– Договаривайте.
– Это монета.
– У меня нет с собой денег. – Липа вывернула карманы, чтобы показать: не врет. Нащупала что-то твердое под слоем подкладки.
Игнасова горсть монет! Он уронил одну на кухонный пол, когда хотел расплатиться за еду, а Липа подобрала, спрятав от глаз Вита. То было будто не с ней, в другой жизни. Тонкая материя треснула, и кругляш звякнул о камень. Закатился прямиком под дверь.
– Славный выбор, – произнесла тьма по ту сторону двери, и петли скрипнули. Щелкнул невидимый замок.
Липа перешагнула порог камеры – пустой, еще хранящей запах зверя. Влетевшая следом горстка анимонов осветила стены, покрытые символами и рисунками, чей смысл она улавливала интуитивно благодаря свойству. Подвиги Койота, описанные во всех красках: защитник традиций своего народа, повеса и шутник. Знать бы, зачем ему понадобилась монета… И не выйдет ли беды.
Ниша в дальней стене оказалась потайным ходом. Стоило коснуться выемки в центре рисунка, как со скрежетом камень отошел, подняв волну пыли. Чихнув и проморгавшись, Липа увидела винтовую лестницу – столь узкую, что вдвоем не разминуться. Но, в отличие от других подземных уголков Дома, она казалась теплой благодаря стенам из красного кирпича.
«Будь что будет».
Сделав шаг, она обнаружила на восьмой ступеньке прощальное послание от мистера Койота. Две игральные карты.
Бубновый валет.
И девятка без масти.
Восхождение было недолгим. Мышцы ныли после бега по коридорам. Ушибленный локоть пульсировал тупой болью. Спустя несколько витков спирали Липа нащупала рычаг в тусклом зеленом свете. Что-то громыхнуло. Механизм не спешил срабатывать.
За каменной кладкой раздались мужские голоса.
– Эй! – Она ощутила дуновение сквозняка сквозь узкую щель и поморщилась от привкуса пыли. – Это я!
– Chérie?
– Андре! – позвала громче. – Тут что-то заклинило, вытащите меня скорее!
Пауза. Затем раздались глухие шорохи. Наверное, обследовали стену в поиске решения. Липа сделала глубокий вдох. Раз, два, три… Иногда ей действительно помогало: сосчитать до десяти, как они делали когда-то с мамой, а потом еще раз – пока маленькая Липа не засыпала на диване в маминых объятиях, измученная походами к детским врачам.
Скрежет. Стук. Потеряв равновесие, Липа полетела вперед. К счастью, не на пол, а в руки отца О’Доннелла.
– I dtigh diabhail[21]! Ты как там оказалась?
– По зову сердца, – буркнула Липа, приняла вертикальное положение и отряхнулась. Она не хотела грубить, но и не соврала, по сути. – Спасибо.
Она огляделась, чтобы понять, в какую часть Дома привели ее подземные тропы. Здесь было окно – уже хорошо. Сквозь красноватые стекла лился свет: снаружи стоял пасмурный день на изломе сумерек. Лампы на стенах давали холодный оттенок. Комната напомнила обитель «Белоснежки», которую они с Игнасом видели в самом начале: такое же скопление трубок и проводов. Стол в центре помещения напоминал операционный. Рядом с ним на подвижных полках блестели инструменты, от внешне безобидных до навевающих жуткие мысли.
Должно быть, так выглядела лаборатория Клирика. «Некоторые вещи, которые он творит с фейрумом, – говорил Игнас, – и впрямь гениальны».
А еще ему было известно о Хозяине из глубин, и Липа не собиралась упускать такой шанс. Кто знает, когда ей предоставится следующий.
– Где Джеки-бой?
Пока она собиралась с мыслями, отец О’Доннелл взял разговор в свои руки. Одарил ее цепким взглядом, словно ожидая, что Джек покажется из потайного хода следом за ней.
– Я не знаю. У него кончились карты.
Липа оглянулась. Со стороны комнаты дверь пряталась за тяжелой этажеркой с книгами, несколько пожелтевших томиков валялись на полу. Очевидно, ими давно не пользовались.
– Go ndéana an diabhal dréimire do chnámh do dhroma![22]
Она невольно втянула голову в
