руку одного и слабый, хотя по-прежнему разборчивый почерк другого, с бледным, неуверенным «т», мы заключаем, что первый – молодой человек, а второй немолод, хотя еще не дряхлый старец.
– Блестяще! – повторил мистер Эктон.
– Есть и другая особенность, не столь очевидная, но еще интересней. Между этими почерками имеется сходство. Они принадлежат кровным родственникам. Вы это заметите по «е», похожему на греческое «ε», я – по множеству других мелких признаков. Не сомневаюсь, что в обоих случаях можно проследить фамильную манеру письма. Я, разумеется, знакомлю вас только с главными выводами. У меня есть и другие наблюдения, числом двадцать три, но они заинтересуют только специалистов. Во мне все более крепло подозрение, что письмо писали Каннингемы – отец и сын.
Следующий шаг, конечно, – изучить подробности преступления и посмотреть, не окажутся ли они нам чем-нибудь полезны. Я побывал с инспектором у дома и осмотрел все, что можно. Судя по виду раны, можно с полной уверенностью утверждать, что стреляли из револьвера, с расстояния чуть больше четырех ярдов. Следов пороха на одежде не осталось. Следовательно, Алек Каннингем лгал, говоря, будто выстрел раздался во время схватки. Опять же, и отец, и сын указывали на одно и то же место, где злоумышленник якобы выбрался на дорогу. Но там пролегает довольно широкая канава с мокрым дном. Поскольку отпечатков ног на дне не обнаружилось, я уверился не только в том, что Каннингемы опять сказали неправду, но и в том, что никакой незнакомец здесь вообще не появлялся.
А теперь нужно было подумать о мотиве этого необычного преступления. Чтобы до него добраться, я прежде всего попытался разгадать загадку первого взлома, у мистера Эктона. Со слов полковника я узнал, что между вами, мистер Эктон, и Каннингемами идет судебный спор. Разумеется, мне сразу пришла мысль, что в вашу библиотеку вторглись именно Каннингемы, чтобы завладеть каким-то важным документом, имеющим отношение к тяжбе.
– Все верно, – подтвердил мистер Эктон. – Насчет их намерений нельзя сомневаться. Я совершенно основательно заявляю права на половину их нынешнего имения, но если бы они сумели завладеть одним-единственным документом – который, по счастью, хранится в сейфе моих адвокатов, – я, несомненно, проиграл бы процесс.
– Ну вот! – улыбнулся Холмс. – Это была дерзкая авантюра, в которой я усматриваю руку юного Алека. Ничего не найдя, они решили обратить подозрения полиции на обычных грабителей и для этого утащили первое, что попалось под руку. Это вполне понятно, однако во многом еще предстояло разобраться. Прежде всего мне была нужна пропавшая часть записки. Я был уверен, что Алек вырвал ее из руки мертвеца, и почти уверен, что он сунул ее в карман халата. Куда же еще? Главный вопрос – осталась ли она на месте. Это стоило выяснить, и мы отправились в дом Каннингемов.
Как вы, конечно, помните, Каннингемы подошли, когда мы стояли у задней двери. Самым важным было, конечно, не напомнить им о записке, иначе бы они, естественно, тут же ее уничтожили. Инспектор собирался им рассказать, какие надежды мы на нее возлагаем, но тут я весьма кстати свалился в припадке и разговор свернул на другую тему.
– Боже правый! – Полковник рассмеялся. – Выходит, это было притворство и мы зря вам сочувствовали?
– Как медик скажу: симуляция была безупречной, – признал я, восхищенно глядя на Холмса, чья очередная хитроумная уловка как всегда сбила меня с толку.
– Это искусство нередко оказывается полезным. А придя в себя, я – по-моему, не без остроумия – заставил старика Каннингема написать слово «двенадцать», чтобы можно было сравнить его с тем же словом на бумажке.
– Каким же я был ослом! – воскликнул я.
– Я видел, что вы сочувствуете моей слабости, – рассмеялся Холмс. – Вы огорчились, и я почувствовал себя виноватым. Потом мы пошли наверх, и за дверью спальни я увидел на вешалке халат. Опрокинув столик, я сумел ненадолго отвлечь внимание Каннингемов и вернулся, чтобы обыскать карманы. Едва я успел завладеть листком (оказавшимся, как я и ожидал, в одном из карманов халата), как на меня напали оба Каннингема и, ей-богу, убили бы, если бы вы любезно не поспешили мне на помощь. Младший так стиснул мне горло, что я до сих пор чувствую его хватку, а отец стал выворачивать запястье, чтобы отнять записку. Им стало понятно, что я все знаю об их преступлении, и, внезапно утратив уверенность в своей безнаказанности, они были готовы на что угодно.
Позднее я немного расспросил старого Каннингема о мотивах преступления. С ним вполне можно иметь дело, но вот сын его – сущий дьявол; будь у него пистолет, он вышиб бы мозги из кого угодно, включая самого себя. Убедившись, что улики неопровержимы, Каннингем пал духом и выложил все начистоту. Похоже, в ту ночь, когда они предприняли налет на дом мистера Эктона, Уильям тайком последовал за своими хозяевами, узнал их секрет и стал вымогать деньги, угрожая разоблачением. Но мистер Алек человек опасный, с ним шутки плохи. Ему пришла поистине гениальная идея: избавиться от шантажиста, воспользовавшись для этого всколыхнувшими всю округу слухами об ограблении. Уильям попался в ловушку и был застрелен; нужно было только не оставлять у него в руке уголок записки и немного тщательней обставить преступление. Тогда, вполне вероятно, никто бы Каннингемов не заподозрил.
– А как с запиской? – спросил я.
Шерлок Холмс положил перед мной листок:
– Чего-то такого я и ожидал, – сказал он. – Разумеется, нам пока неизвестно, какие отношения связывали Алека Каннингема, Уильяма Керуана и Энни Моррисон. Результат доказывает, что приманка сработала. Уверен, вы получите удовольствие, проследив наследственное сходство в очертаниях букв «о» и хвостиках «у». Также очень характерна угловатая буква «и» в почерке старика. Ватсон, думаю, наш безмятежный отдых на лоне природы удался как нельзя лучше, и завтра я вернусь на Бейкер-стрит исполненным новых сил.
Увечный
Однажды поздним летним вечером, через несколько месяцев после моей женитьбы, я, наработавшись за день, курил у камина трубку на сон грядущий и клевал носом над каким-то романом. Жена уже поднялась в спальню, внизу щелкнул замок – значит, слуги, заперев парадную дверь, тоже ушли спать. Я встал и начал выбивать трубку, как вдруг зазвенел колокольчик.
Я взглянул на часы: без четверти двенадцать, для гостей слишком поздно. Очевидно, это пациент, и, не исключено, всю ночь придется провести на ногах. Приуныв, я вышел в холл и открыл дверь. К моему удивлению, на пороге стоял Шерлок Холмс.
– А, Ватсон! – сказал он. – Я надеялся, вы еще не улеглись.
– Дружище, прошу, заходите.
– Вы удивлены, и это понятно! Но, думается, от души у вас отлегло! Гм! А вы по-прежнему, как в холостяцкие дни, курите «Аркадскую смесь»! Рыхлый пепел у вас
