За юношу протараторила администраторша, выхватив бумажку:
– Конечно, он возьмет. Большое спасибо. Такой талантливый мальчик… У него здесь большое будущее…
– Знаете, – сочувственно улыбнулась Анна. – Я не смею судить, но по моему, лучше вам пойти на Арбат…
– Приехали! – оповестил шофер.
– Вы уверены, что этот тот самый дом? – спросил Марк, с сомнением оглядывая куцую пятиэтажку с окнами на шумное шоссе, мало походившую на замок мисс миллионерши.
– Все верно, – ткнул пальцем в стекло водитель. – Вон вывеска: Стромынка, 15. Что вам не нравится?
Марк заверил, что он в восторге, расплатился и зашагал к дому по воображаемой ломаной линии. Найдя нужный подъезд, он столкнулся с очередной преградой: глухой домофонной дверью. Потыкав пальцами по кнопкам и, не найдя отклика, для верности решил покричать в окно, и погромче, поскольку понятия не имел, на каком из пяти этажей находится квартира Анны. Спустя пять минут створка на первом приоткрылась, и старческий голос сердито поинтересовался, кто нужен. Получив путаный ответ, бдительная бабушка, предположила, что Ани дома нет. Логично. Оглядевшись, Марк заметил колченогую скамейку и, устроившись на ней, принялся размышлять о бренности всего сущего. Местность показалась мистически-знакомой. Из серии: «Где-то я это уже видел…».
«Дежа вю, – меланхолично подумал Марк. – Набрался…»
Но воскресшие из недр подсознания призраки продолжали упорно нашептывать: «Школа… спуск… красный дом буквой „Г“… фабрика…» Стоп! Судьба неумолимо продолжает с ним играть в кошки-мышки. Фабрика, на которой работала Марианна… А в другую сторону, через перекресток, – общежитие… Чертова карусель длинною в двадцать с лишним лет замкнулась…
– Эй, парень!
Марк встрепенулся, протирая глаза. Перед ним стояли двое крепких ребят в милицейской форме.
– Документы.
Марк сказал, что с собой нет. Те спросили, что он здесь делает. Марк ответил, что и сам не знает. Ребята переглянулись. Один, поправив автомат, поинтересовался, где живет Марк. Он честно объяснил, что живет за городом, но домой ему не хочется, так как там мерзко и одиноко, и попросил оставить его в покое. Милиционеры возразили, что те, кто ищет покоя, как раз сидят дома, даже если там противно, а не шляются пьяные по ночам под чужими окнами и не пугают честных граждан. После чего настоятельно предложили проехать с ними в отделение для выяснения обстоятельств. И указали на припаркованный неподалеку уазик.
– А может, не надо? – усомнился Марк. – Я ничего не сделал.
– Вот и хорошо, – резонно заметил тот, что с автоматом, – Когда сделаешь – поздно будет. Валяй, поднимайся. – И ткнул Марка прикладом в бок.
В отделении за столом скучал бравый капитан – высокий, косая сажень в плечах, ясный взгляд, трапецеевидный подбородок. Таких лет двадцать назад показывали в фильмах про угрозыск. При виде вошедших коллег он оживился, поднимаясь из-за стола, спросил:
– Пузырек принесли?
– Само собой, – довольно ответил автоматчик, вытаскивая из одного кармана плоскую бутылку, а из другого – большую вяленую рыбу.
– А это кто? – киношный капитан кивнул на Марка.
– Парень перегулял, – махнул рукой второй из уазика, – проверим. Пускай посидит пока. – И он указал на небольшую каморку за черной решеткой, где, нахохлившись, уже ожидали двое.
– Опять в клетку, – сморщился Марк. – Может, я лучше тут побуду, а?
Милиционеры как-то переглянулись, а затем киношный капитан, спрятав плоский бутылек в ящик стола, скомандовал:
– А ну, подними руки, – и ловко, как в фильме, похлопав Марка по карманам, молниеносно извлек все содержимое. – «Анна». Это че за адрес? – спросил он, грозно нахмурив брови.
– Да тот, по которому мы его взяли, – перегнувшись через плечо красивого капитана, сообщил «автоматчик» и зевнул.
– Это моя знакомая. Я ее ждал.
– А какого ж ты хрена нам мозги морочил? – разозлился другой. – Вот сейчас и проверим. Фамилию, имя свое, живо. Коль, проводи его пока к тем друзьям, – он махнул рукой в сторону клетки.
Один из обитателей обезьянника, смазливый паренек с длинной, щегольски-выкрашенной перьями челкой, воодушевился, манерно повел плечиками и игриво заулыбался. Марк попятился и сел возле хмурого южанина в адидасовской футболке и спортивных штанах с лампасами.
– Тебя как зовут? – пропел паренек, подбираясь к Марку.
– Пащел вон! – цыкнул южанин, и тот шарахнулся к противоположной стене, обиженно пропищав: «Грубиян…»
– Слущай, дарагой, ты масквич? – горячим полушепотом спросил кавказец.
– Из Подмосковья.
– Харащо. А праписаться к тэбэ нэлзя? Я дэнэг дам, слущай…
С давних пор слово «прописка» и все возможные его производные вызывали у Марка устойчивое отвращение. Он покачал головой.
Тем временем киношный капитан, связавшись по телефону с некой Танюшей и полюбезничав с ней минут пять, попросил поглядеть, что у них есть на Ладынина Марка Ивановича… «Ни хрена себе…» – сказал он, изумленно присвистнув и, повесив трубку, высунулся наполовину из-за перегородки, как карточный валет:
– Эй, Ладынин, – крикнул он, разгадывая Марка, как редкого зверя в зоопарке, – это ты все двадцать отмотал?
– Двадцать один.
Капитан хмыкнул и спрятался обратно. На смену ему вылезли те двое, из уазика, уже без автомата, но с пивом, рыбой и гамбургером.
– Слющай, дарагой, – покачал головой кавказец, и в его глубоко запрятанных в кожные складки глазках заблестели болотные огоньки. – Ты за убийства сидэл, да?
Марк промолчал.
– Майор! – звонко завопил вдруг набриолиненный парнишка-задержанный, бросаясь на решетку. – Майор! Командир! Ребята! Выпустит меня! Я больше не буду! Я домой хочу! – его длинная челка висела между глаз печальной плетью.
– Кончай орать, – снова высунулся киношный капитан. – Я не майор, сколько можно повторять, придурок? Вот и надо было дома сидеть, а не приставать к мужикам у кабака. Коз-зел… – добавил он с невыразимым презрением, убираясь обратно за перегородку.
– Да че ты боишься! – ухмыльнулся тот, что из уазика. – Он педиков не трогает. Эй, Ладынин, скажи ему, что ты педиков не трогаешь, а то это чмо всю ночь будет вопить.
– Я вообще никого не трогаю, – хмуро сказал Марк.
– Слющай, дарагой, – снова зашептал кавказец в самое ухо Марку. – Работа есть адна. Разабрацца нада кое с кем, а? Харащо заплачу.
– Нет! – не выдержав, сорвался Марк.
– А ну хватит там, – скучно прочавкал бывший автоматчик. – А то ща как дам…
– Послушайте, – проговорил Марк, – я ничего не сделал, черт возьми. И даже не приставал к мужчинам у кабака.
Из-за перегородки донеслось ржание и фырканье. Кто-то сказал:
– Еще юморит! Правда, пусть валит. Сдвинутых нам не хватало. Что тут, Кащенко?
В проеме нарисовался красивый капитан, уже целиком.
– Ладынин, личность твою может кто подтвердить? Ну, хотя бы эта, как ее… – он протянулся за клочком бумаги. – Анна.
Марк молчал. Хмель постепенно проходил, оставляя тягостный удар угрюмых размышлений. Что у них общего с этой девочкой – одиночество?
«Если тебе понадобится помощь друга… «Нет, не стоит втягивать ее…
– Ну, – нетерпеливо сказал капитан, – звонить девке-то?
– Не смейте ее так называть. Она вам не девка, – я нажимом произнес Марк.
– Ишь ты! Прищурился капитан, усмехаясь. – Тебя в дурдоме так разговаривать научили? Ну-ка, Коль, звякни по номерочку. Очень интересно взглянуть на эту Анку…
Анна вернулась в свой однокомнатный бардак. Спать не хотелось. Хотелось увидеть Марка. Как некогда – Григория. Или даже сильнее. И это было так же глупо, как все, что она делала и чувствовала до сих пор. «Почему нельзя купить себе немножко мозгов? Странно, что можно учиться на „отлично“ и быть непроходимой дурой… Жаль, что не изобрели еще такого специального льда, который можно было бы положить на колотящееся сердце, чтобы стать холодной и спокойной, как Александра…»
Зазвонил телефон. Трезвонил долго. Нудно. Настырно. Анна глядела на серую трубку и медлила, оттого что это, скорее всего, мать и, слушая ее, Анна снова и снова будет убеждаться в том, что она – бывшая Марианна – неблагодарное ничтожество…
– Алло? Да, я. Что? Где? Что он натворил?! Да, я сейчас приеду…
«Какого черта я должна торопиться? Пусть посидит, подумает… Будет знать, как со мной разговаривать…» – говорила сидевшая внутри оскорбленная девушка, униженно плакавшая на руле дорогого автомобиля. А другая, тем временем, сбегала по полутёмной лестнице, теряя хрустальные башмачки…
Она вошла, заполнив тусклое пространство мягким сияющим светом и неестественно-приторным запахом… Плечи намеренно прямы, подбородок вызывающе вздернут. Вычурное платье, тяжеловесный блеск камней и желтого металла… Но все же это была она, девочка из его цветочных снов…
Ее экипировка подействовала на сотрудников отделения, как генеральский мундир. Киношный капитан, обаятельно улыбаясь, рассыпаясь в любезностях, отпер решетку.
