дать категоричного ответа. Возможно, нижеследующий анализ прольет свет на эту проблему. Уже давно было отмечено, что в поздних ассирийских и вавилонских текстах часто используются нестандартные написания, где гласные вставлены между согласными, например, na-taku-lu вместо natkulū, a-pa-ta-laḫ вместо aptalaḫ, li-qi-bi вместо liqbī, i-ḫu-bu-tu вместо iḫbutu. Особенно важно то, что в этот период очень часто встречаются написания с нефункциональным гласным после согласного в конце слова, например, balaṭa вместо balāṭ, a-ra-ku вместо arāk, na-di-na вместо nādin, ku-ú-mu вместо kûm. Сигурд Ильвисокер и Торкильд Якобсен попытались объяснить вставки как анаптиктические (вставные) гласные, интерполированные между двумя согласными для облечения их произнесения. По меньшей мере теоретически нет серьезных возражений против возможности развития анаптиксиса в позднеассирийском и поздневавилонском, поскольку это явление встречается во многих языках мира, например, даже в английском: диалектное elǝm вместо elm («вяз»). Но даже если мы признаем это объяснение вставки гласных между согласными верным, проблема написания с конечными гласными все равно остается неразрешенной. Как мне кажется, и вопрос о гласных, вставленных между двумя согласными, и вопрос о гласных, добавляемых в конце слов, следует рассматривать не по отдельности, а как единую проблему. К этой мысли в первую очередь меня подводит тот факт, что оба этих явления, по-видимому, возникли одновременно в конце ассиро-вавилонского периода. Таким образом, представляется, что, поскольку вопросу о конечных гласных звуках невозможно дать фонетическое объяснение, следует отказаться от такового объяснения и применительно к интерполяции гласных. Следовательно, если фонетические аргументы не поддерживают интерпретацию обоих рассматриваемых явлений, единственно возможной остается интерпретация с точки зрения графики. Но опять-таки в клинописной системе письма нет ничего, что говорило бы в пользу таковой интерпретации. Клинопись вполне способна точно передать слова типа natkulū или balāṭ в виде na-at-ku-lu или ba-la-aṭ соответственно, поэтому существование таких засвидетельствованных написаний, как na-ta-ku-lu или ba-la-ṭa, остается совершенно необъяснимым. Однако надо помнить, что в Месопотамии в конце ассиро-вавилонского периода была в употреблении не только клинопись. В то время на большей части Ближнего Востока преобладающим стало арамейское влияние. Насколько сильным оно было, особенно в Месопотамии, хорошо видно на примере многочисленных арамейских надписей, обнаруженных в Ассирии и Вавилонии, которые со всей очевидностью доказывают, что страна в то время говорила и писала на двух языках. Итак, если считать, что арамейское письмо, как и другие семитские письменности, представляло собой систему слоговых знаков, которые выражали согласный плюс любой гласный, то рассмотренные выше нестандартные клинописные написания можно объяснить всего лишь влиянием арамейской системы.
Я не одинок в своей защите слогового характера семитских письменностей. Еще много лет тому назад Франц Преториус, сравнивая ханаанское письмо с кипрским силлабарием, был вынужден признать, что первое тоже относится к слоговому письму. Другой ученый по не совсем ясным причинам использует термин «финикийский силлабарий». Шмуэль Ейвин в короткой, но вдохновляющей статье назвал слоговым и египетское, и западносемитское письмо. Давид Дпринтер ссылается на мнение некоторых ученых, полагающих, что семитский алфавит не может считаться подлинным алфавитом, поскольку в нем нет гласных. Здесь уместно привести мнение Эдуарда Швицера, который интерпретировал более старое, слоговое чтение he (наряду с h) греческой буквы эта «als Rest der silbischen Geltung im phönikischen Alphabet» («как пережиток слогового чтения в финикийском алфавите»). Также следует отметить точку зрения профессора Арно Пебеля из Университета Чикаго, который считает семитское письмо слоговым, а не алфавитным, основываясь на данных о характере эфиопского письма и аккадских интерполированных гласных). Однако профессор Пебель никогда не считал египетское письмо слоговым, он также не пытался найти для своей интерпретации место в общей истории письменности.
Уже после того, как эта часть была написана, студент одного из моих курсов привлек мое внимание к замечанию в недавно опубликованной книге Эдгара Говарда Стертеванта, из которой я узнал, что и знаменитый датский ученый Хольгер Педерсен рассматривал египетскую и семитскую письменности как слоговые. Интересно здесь отметить то, что Педерсен смог, как мне представляется, нащупать верное решение проблемы на основе не каких-то конкретных фактических данных, а правильной теоретической оценки развития письменности. Конечно, Педерсен все еще говорит о «семитском алфавите» и помещает его среди «алфавитных систем», но в своем понимании «семитского алфавита» как «слогового письма, которое может казаться нам консонантным», он выразил мнение, очень близкое к тому, которое я защищаю в данной работе.
Эгейские силлабарии
К эгейским силлабариям мы причисляем кипрский, кипро-минойский, фестский и, возможно, библский силлабарии, возникшие под прямым или косвенным влиянием одной или нескольких критских письменностей. С типологической точки зрения, основной характеристикой эгейских силлабариев является наличие слоговых знаков, выражающих гласный или согласный плюс гласный.
На многих раскопках острова Кипр обнаружены надписи, сделанные в рамках системы письма, которую мы зовем «кипрским силлабарием». После расшифровки этих текстов во второй половине прошлого века было установлено, что большинство надписей выполнено на греческом языке, а несколько – на недоступном пониманию автохтонном языке Кипра. О происхождении этого уникального письма, которое явно не имело связей ни с греческой, ни с финикийской системой, сначала ничего не было известно.
Со временем в Энгоми, то есть древнем Саламине, и других поселениях Кипра было найдено несколько коротких надписей, знаки которых не удалось прочитать. Эти надписи бронзового века в настоящее время датируются примерно 1500–1150 годами до н. э. и, таким образом, являются значительно более древними, чем надписи железного века, сделанные знаками кипрского силлабария, который использовался примерно от VII до I века до н. э. Сравнительно большой разрыв между письмом конца бронзового века и появлением кипрского силлабария пока еще не поддается объяснению.
Сэр Артур Эванс доказал, и, на мой взгляд, убедительно, что эти загадочные знаки бронзового века, которые он назвал «кипро-минойскими», определенно связаны с критским письмом. По сути, поскольку критское влияние на Кипр в тот период хорошо задокументировано, он пришел к выводу, что кипро-минойское письмо – это местная ветвь критского. Эванс также доказал, что форма знаков позднего кипрского силлабария может быть связана с формой критских через промежуточные кипро-минойские знаки. Всю эту проблему в целом заново изложил в своей исчерпывающей статье Джон Франклин Дэниэл. Дэниэл пришел к выводу, что существует 101 дошедшая до нас кипро-минойская надпись, все надписи выполнены на керамике и содержат 63 знака плюс 10 дополнительных знаков для цифр. Связи между кипро-минойским письмом, с одной стороны, и критским и более поздними вариантами кипрского, с другой, показаны на рис. 79. На рис. 80 приведены три коротких текста из Энгоми, которые, как и другие кипро-минойские надписи, характеризуются чрезвычайной краткостью (1–8 знаков).
