момент он наконец-то снял с себя маску легкомысленного клоуна.
– Прямо сейчас мой помощник, Владислав Цепеш, бросит эти деньги в камин. Но тот, кто решится достать их из огня голыми руками, сможет забрать доллары себе – абсолютно все спасённые пачки.
По подвалу пронёсся гул возмущения, и похожая на старуху блондинка шлёпнула по столу кулаком:
– Что за цирк вы тут устраиваете? Какой идиот полезет за деньгами в камин?
– А упоминание об идиоте тут весьма кстати, – шепнула Мира Никите. Тот покачал головой: он продолжал наблюдать за Цепешем, который до сих пор не сказал ни слова. Но этого и не требовалось, потому что фокусник, по-видимому, умел читать мысли помощника. Никита думал об этом безо всякого удивления, ведь и его внутренний голос неоднократно звучал в голове Миры, которая понимала каждый оттенок даже самого неуловимого чувства друга.
– Я не могу дать вам эти деньги просто так, – справедливо заметил клетчатый господин и одарил блондинку обворожительной улыбкой. Уязвлённая тётя Груша бросила в её сторону испепеляющий взгляд. – Во-первых, вы всё равно не сможете их разделить, а во-вторых, чтобы получить желаемое, надо приложить усилия. Человек должен немного пострадать ради мечты, – не дожидаясь возмущённых реплик, фокусник щёлкнул пальцем, и его послушный ассистент вывалил содержимое холщового мешка в камин.
Несколько секунд зрители не шевелились и ошалело наблюдали за тем, как пламя безжалостно пожирает долларовые купюры. А вместе с ними уходит в небытие право на владение и распоряжение, возможность безбедного существования и светлого будущего для потомков… В треске жестокого убийцы-огня погибала вся их неслучившаяся жизнь, и вот уже длинный язычок касается одной из пачек и бежит по углам бумаги. Ещё пара мгновений – и деньги исчезают в кровавом зареве, становясь униженной жертвой чужой гордыни. Фокусник стоял у камина, скрестив руки на груди, и немигающим взглядом смотрел на разгорающееся пламя. Оно стало полноправным владельцем тех самых бумажек, которым опустошённые люди придают слишком много значения. В такие минуты нет предела человеческой жадности… Говорят, что на огонь можно смотреть вечно, потому что он завораживает случайного наблюдателя и очаровывает губительной красотой. Люди обожают красоту, но она почти никогда не спасает мир, а только уничтожает и разрушает всё, что так долго строилось по кирпичикам. Есть ли что-то неподвластное огненной стихии? Говорят, рукописи не горят, и, может быть, творчество – это путь к бессмертию, но деньги не рукописи, и прямо сейчас они задыхались в крепких объятиях непокорного, вольнолюбивого пламени. Ему было совершенно всё равно: доллары это или обыкновенные бумажки, разрисованные детьми. Огонь не выбирает, что ему сжигать, он просто продолжает начатое дело, не мучаясь угрызениями совести. И если что-то принадлежит ему, значит, это уже не принадлежит никому. Для огня не существует ни правил, ни запретов, и он не ждёт указаний, а следует зову пламенного сердца, не зная о существовании рассудка.
Пачки исчезали в полубезумном экстазе и оставляли после себя уставшие угольки; растворялись во мраке сгорающих надежд и безропотно подчинялись судьбе. И пламя не ведало, что творилось в оцепеневших душах наблюдателей и не знало, что в их сердцах, как на поле битвы, сражались желание жить и жажда наживы. Страх и алчность вцепились друг в друга, как дикие звери. Кто победит в этой схватке? Об этом не знал никто. Наконец, грубый мужчина не выдержал и бросился к камину, но Кит опередил его и под вопли толпы голыми руками принялся доставать из камина изуродованные купюры. Несколько человек, точно приободрённые чужой горделивой храбростью, кинулись вслед за Китом. Ещё немного – и завяжется драка за право обладать спасёнными деньгами. Но огонь не терпит вмешательства в собственные проделки, и его мстительность не знает границ. Огонь перекинулся на одежду, и в этот момент рыжеволосый мальчишка закричал. Он стоял перед камином с обгоревшей пачкой в дрожащей руке и широко распахнутыми глазами смотрел на огонь. Уязвлённое пламя пробиралось по рубашке, намереваясь оставить горячий поцелуй на веснушчатой коже. Мальчишка ничего не предпринимал, он только развёл руки в стороны, не отпуская пачку, а по щекам струились солёные, как морская вода, слёзы, но и они не могли потушить пожар в этом беспомощном сердце.
– Кто пустил сюда ребёнка? – закричал фокусник. – Чему вы учите своих детей?
Цепеш потушил огонь, вылив на мальчишку ведро воды. Тот задыхался и всё ещё не мог прийти в себя. Аграфена усадила Кита за стол, а Мира накинула ему полотенце на плечи.
– Да ты чудовище, – прокомментировал Никита. Его пальцы дрожали ничуть не меньше, чем у мальчишки, но он поспешил спрятать руки в карманах.
– Сейчас не время, – напомнила Мира.
Она потянулась к Киту, чтобы вытереть его волосы, но тот выхватил полотенце и демонстративно отодвинулся. Аграфена, тяжело вздохнув, достала из сумочки бинт и ножницы.
– Очень жаль, что ты не достал все сто тысяч долларов. В таком случае я бы тебя усыновила.
– А вы ещё чудовищнее, – охрипшим голосом прошептал Никита.
– Каждый человек немного чудовище, – вмешался невозмутимый клетчатый господин. – Но я точно знаю: истина в вине. Поэтому предлагаю вам сегодня напиться! У нас есть бренди и сидр. А для непьющих всегда найдётся чашечка миндального капучино.
Фокусник ожидал оживлённых криков и шумных аплодисментов, но получил в ответ лишь напряжённое молчание и неодобрительные взгляды исподлобья.
– А с деньгами что? – напомнила страдающая малокровием блондинка.
Грубый мужчина снял резинку с обгоревшей пачки, но вместо денег увидел лишь криво нарезанные листочки со смешными рожицами. Кит тоже схватил несколько долларовых купюр и выругался: нарисованные человечки тянули себя за уши и показывали язык. Счастливый мужчина, который по случайности получил деньги от доброго господина в клетчатом костюме, начал рыться в карманах. Он вытащил кипу исчирканных фломастерами бумажек.
– Мошенник!
– Ты нас обманул!
– Никаких долларов не было!
– Это обманщик!
– Надо вызвать полицию!
Посетители кофейни кидали в несчастного картавого фокусника хлебные корки, солонки, тюбики помад – всё, что попадалось под руку. Они ощущали себя одураченными, а это весьма неприятное чувство мало кто может вынести. Клетчатый господин сделал любимый жест: выставил татуированную ладонь вперёд; затем обвёл посетителей проницательным взглядом и смиренно дождался относительной тишины.
– Вы сами пожелали быть обманутыми. Ну подумайте, откуда у меня, бедного художника, сто тысяч долларов? Я ведь простой фокусник, а не олигарх. Уверяю вас: если бы у меня была такая сумма, я бы ни с кем с ней не поделился и уж тем более не стал бы бросать деньги в камин, – он покрутил пальцем у виска и нарочито громко рассмеялся.
Люди
