что вампир может оказаться типичным социофобом, и, возможно, именно поэтому он остерегается вступать в диалог с незнакомцами. Впрочем, это не казалось юноше слишком странным; его гораздо больше волновали другие вопросы. Какой будет конечная остановка этого автобуса? И почему в нём оказались такие разные пассажиры? Никита взял у нахального мальчишки ветровку, накрылся ей с головой и провалился в тревожный сон.
***
Кит заходит в ванную и спотыкается, не замечая ведра. Протирает заспанные глаза, но всё ещё не может прийти в себя. Пора наладить режим и научиться засыпать до полуночи. Потягивается и зевает. Уныло рассматривает собственную непропорциональную фигуру в фиолетовой пижаме. Но можно ли доверять зеркалам? Лишённые всякой индивидуальности, они пародируют действительность, безжалостно искажая её контуры. Юноша думает о зеркальном лабиринте; и если в него попадает несчастная жертва, то безумие неминуемо. Принимая тысячи разных обличий, человек видит себя расколотым на мириады осколков, и постепенно его душа под воздействием слишком правдоподобной бутафории тоже распадается на части. Сознание утрачивает доверие к самому себе, переставая управлять растерянной марионеткой. Оставшаяся в одиночестве, она ещё какое-то время по инерции продолжает двигаться вперёд, пока движение не завершится окончательно. Остановится в неведении: а что же делать теперь, когда абсолютная пустота замещает подлинную жизнь?
Это начало сценария, которому суждено остаться недописанным. Однако Кит ещё не знает об этом. Он ловит себя на мысли, что простоял в оцепенении целую вечность, а первый урок – литература, куда ему совсем не хочется опаздывать. Тянется за зубной щёткой и невольно вздрагивает: почему их три, если его отец в больнице? Толстая коричневая ручка с длинной щетиной. Нет, это совершенно чужая щётка, которая не подходит ни одному члену их семьи. У каждой вещи есть свой характер, и чтобы всё было правильно и закономерно, она должна стать родственной душой хозяина.
Кит тревожно чистит зубы, не в силах отделаться от необъяснимого неприятного чувства. Юноша выплёвывает пену от зубной пасты. Вытирает рот рукавом, потому что не находит полотенца. Думает, что до бороды Льва Толстого ему ещё далеко, поэтому решает не бриться. Не успевает даже позавтракать, но замечает на кухонном столе чужую кружку с неразборчивой, стёртой временем надписью. Из соседней комнаты выходит растрёпанная мама, кутаясь в махровый халат. Она включает чайник, смахивает тряпкой крошки от недоеденных бутербродов и как будто избегает встречаться взглядом с настороженным сыном.
Мама. Ты, наверное, совсем голодный. Посиди немного, я сделаю тебе тосты. (непривычно быстро разговаривает. Никита давно не видел её такой взволнованной).
Кит. Всё в порядке. Перекушу в школьной столовой. Я уже и так опоздал на первый урок.
Мама. Извини, что не разбудила тебя вовремя.
Кит. Ерунда. Я уже взрослый. Сам виноват, что проспал.
Продолжает ловить взглядом мамины неестественные жесты. Хочет спросить о зубной щётке и кружке, которую женщина прямо сейчас тщательно трёт губкой. Не решается, молчит, ждёт, когда она сама обо всём расскажет (это совсем не тот человек, который умеет хранить секреты). Не дожидается, зашнуровывает старые кеды, кидает скупое «пока» и закрывает дверь в мир, выталкивающий его в жизнь.
В итоге решает прогулять уроки – и пусть учительница химии продолжает жаловаться Музе на бестолкового и невоспитанного Сенина. Всё равно его не исключат из школы – пустые разговоры и угрозы, а химия будущему сценаристу едва ли когда-нибудь пригодится. (Впрочем, сложно предсказать, в какие дебри заведут бедного автора перипетии его нового сюжета). Вместо школы юноша едет в психиатрическую клинику, хотя отец, конечно, его не ждёт, ведь они договорились увидеться в выходные.
Медсестра громко рассуждает о всепоглощающем чувстве вины. Если оно заронило зерно в сердце, то человек уже не может сопротивляться – ему приходится пожинать плоды. Но дело в том, что они всегда оказываются гнилыми и непригодными для употребления. Такова судьба каждого совестливого существа. Никита думает, что только в психиатрических клиниках можно услышать подобные философские размышления. Там, за грязной кирпичной стеной, люди практически не вспоминают о совести и всеми силами заглушают внезапное чувство вины. Ничего необычного – это лишь инстинкт самосохранения. А выживают, согласно Дарвину, сильнейшие, потому что они умеют приспосабливаться к изменяющимся условиям.
Отцу только что сделали укол, и он выглядит таким же умиротворённым, как буддист – после медитации. Никита прекрасно знает, что в таком состоянии папа говорит слишком странные вещи, но всё-таки начинает беседу…
Кит. Как ты себя чувствуешь?
Отец (не отрывает взгляда от окна. Робкий луч скользит по решётке, не осознавая, что угодил в ловушку). Сегодня солнечный день. Это так приятно…
Кит. Я за тебя очень рад. Ты у меня такой молодец (обнимает слабые плечи плачущего старика. Юноша не позволяет себе зарыдать в полный голос, но по щекам струятся прозрачные слёзы. У отца горят щёки, он отворачивается и прислоняется головой к решётке. Солнечный луч сбегает в свои чертоги).
Отец. Знаешь, зачем зажигают солнце?
Кит (отрицательно качает головой).
Отец. Чтобы люди любили друг друга. А когда они бездумно растрачивают любовь и её становится слишком мало, оно злится и прячется. Но всегда возвращается, потому что продолжает верить.
Кит. А кто зажигает солнце? (гладит отца по голове).
Отец (пожимает плечами). Наверное, тот, кто всем управляет. Он же и прячет солнце, чтобы наказать людей.
Кит. Хм… А что будет, если солнце однажды не вернётся?
Отец (смотрит сыну в глаза, бормочет что-то невразумительное и затихает, не говоря больше ни слова).
Солнце скрывается за тяжёлыми тучами. Прямо сейчас зашуршит за стеклом суетливый дождь, а Никита не взял с собой зонт…
Юноша выходит из больницы и медленно идёт по незнакомым улицам, глядя себе под ноги. Недавно узнал, что психологи советуют время от времени менять маршруты. Игнорирует тревожное сообщение от Музы и включается в только что придуманную игру. Он наблюдает за робким полётом кленового листа, пожелтевшего от хандры по утраченной молодости. Неотвратимая старость – удел каждого одушевлённого существа, которое продолжает умолять об отсрочке, но сбежать всё-таки не может. Кит представляет себя любопытным ребёнком, и мир снова кажется ему неизведанным и таинственным. Юноша останавливается, вытягивает руки вперёд и смотрит… Его удивляет случайно пойманная в сачок мысль: неужели с помощью этого простого (на первый взгляд) и как будто немного безобразного механизма вершатся все дела на земле? Что это за уродливые линии на ладонях и кто ответит за непредсказуемость их сплетений? Кит запрокидывает голову и звонко смеётся. Однако это не детский смех, лишённый всякого притворства. Юноша прислоняется к скучающему столбу и чувствует сильный укол за грудной клеткой,
