там и не учатся, то учатся дети его знакомого, очень полезного в обществе ему человека. Понимаете, Ани, состоятельные люди все связаны друг с другом, почти что круговой порукой и моё отношение к этому факту как к предрассудку, пусть я в чем-то и согласен с вами, не имеет никакого значения. Мои потуги, совершаемы в качестве помощи вам не дадут результатов, и я вам ничего не могу обещать.
Ани даже не попыталась спорить. Но расстроилась так, что домой еле привела своё тело и не желая никого видеть, а тем более попадаться на глаза Билли, который все понял бы без слов, закрылась в своей спальне. К ужину она выходить отказалась, лишь только заставив себя подняться с кровати, на которой она замочила слезами всю подушку и подсев к окну, стала отрешенно наблюдать за спускающимися сумерками и разливающимся желтым закатом там за горизонтом. Всегда, в те минуты, когда её настигали неприятности, ей как испуганному зайцу хотелось убежать домой, а дом её все по-прежнему был там, очень далеко, за океаном, за холмами и горами, за реками. Настолько далекий, но притягательный, словно только там могла бы душа исцелиться от кровоточащих ран. Господи, почему все так? Пусть пройдет пять лет, как она сама себе задала программу жизни и она постарается во что бы то ни стало вернуться на родину! Она будет умолять Артура понять её и пойти ей на встречу, она испробует на нем всю свою женскую хитрость и уловки, чтобы вытянуть из этой Америки, а возможно и из Германии, в которую он планирует уехать в будущем, как сказал за ужином, вчера. Её мысли почему-то переключились. «Лос-Анжелес, Германия?. О, Дева Мария, неужели так вообще возможно жить в этом мире, чтобы не знать никогда покоя. Новые места. Традиции. Люди со своим укладом, устоявшимися привычками и ценностями, неужели для него это все так легко, адаптироваться в чужих странах!? А её вот уже второй год только тянет домой!»
Войцеховский вернулся вечером и выслушав доклад Бетси, что у хозяйки, видимо что-то случилось и она не спустилась даже к ужину, поднялся на верх. Она открыла ему дверь. От него исходила сила и еле веявший запах чего-то горелого, но тут же перебивавшийся дорогим парфюмом, который всегда употреблялся им на каждый день. Так захотелось почувствовать защищенность на замену своей беспомощности и она обвила его руками за шею, прямо на пороге спальни и подтянувшись на цыпочках, прильнула к его щеке своей щекой.
— Что опять случилось? — услышала она его голос, но в нем были ни стальные нотки, как всё последнее время их ссор, а теплота и озабоченность.
— У меня ничего не получается с Билли, я не знаю, как смотреть ему в глаза. Я обратилась к лорду Тернеру-старшему за помощью, но он не может помочь… и он объяснил почему. Я не знаю, что мне теперь делать? Я сама же Билли и настроила, а теперь… …
— Ну… …а чего ж ты не направилась сразу к лорду Тернеру-младшему? Дорога тобой проторена. — подтрунил Войцеховский. Но тут же добавил. — Какая школа?
— В Нью-Джерси. Pedie scool.
— Ну, тогда пока ничего не говори Билли и не сиди как монашка в темнице. Мы еще попробуем один способ.
— Какой?
— Я заранее ничего не говорю.
ГЛАВА 114
Войцеховский, как всегда, через свою агентуру навёл справки о директоре школы в Нью-Джерси. Где живет, увлечения, семья. И увлечение того игрой в бильярд навело на мысль, воспользоваться этим в своих целях. Увлечение играло огромную роль в жизни этого чиновника. Он играл азартно и на деньги. Артур решил совместить приятное с полезным — оставалось только перехватить такого заядлого игрока в бильярдной на Бродвее.
Войцеховскому показали в бар-клубе господина Уильяма Лаберта — пожилого сухощавого джентльмена, лет сорока пяти, с вихрастым чубом и густыми, топорщащими в разные стороны бровями. Он долго издалека наблюдал за его манерой игры и признал в нем достойного противника. Но его слабые стороны не ускользнули от пристального взгляда и глубокого аналитического ума Артура. Он выждал время, дав господину Лаберту время достаточно выиграть и втянуться по глубже в стихию распалявшегося азарта, когда человек выигрывает, и предложил свою кандидатуру в качестве противника.
Войцеховский действовал хитро и тонко. Он не показывал все свои излюбленные тактики, которые были проверены временем, но в то же время показывал свою хорошую школу, чтобы заинтересовать соперника. Партии были и выигрышными, и проигрышными, азарт нарастал.
— Не пойму только до сих пор — как-то, в один момент, выпрямившись от стола — проговорил соперник Артура и сощурился. — «Вы спортсмен» или «Катала»?
Войцеховский улыбнулся и пожал плечами. Смотря с какими соперниками, сталкиваешься. В Европе он сталкивался с сильнейшими игроками и тогда причислял себя к направлению «Спортсмена». На Востоке игра в бильярд была не столь распространена и там он не находил себе достойных противников. Однако же, к направлению «Катал» совесть не позволяла себя относить, после игры с такими мастерами, как Виньо — знаменитого парижанина, судьба с которым благоволила встретиться в Париже в 1903 году, когда Артур проезжал Францию, первый раз направляясь к побережью Америки. Впечатлений хватило на долгие годы, и чтобы не скучать в долгом плавание на корабле в Америку, Войцеховский оттачивал те приемы, которые он подсмотрел у этого мастера игры на бильярде. В будущем, Виньон откроет первую бильярдную академию в Париже.
— А где вы учились? — тогда спросил господин Лаберт.
— Я очень много раз менял место жительства и часто был в длительных разъездах. Собиралось все по — не многу.
— Так может вы встречались с самим Вильямом Секстоном? — поинтересовался Лаберт, провожая взглядом траекторию движения шара к борту стола.
Войцеховский отправил шар в лунку и с удовлетворением выпрямился. Эти вопросы мешали думать, но главной его целью, было разбудить огромный «жор» игры у соперника и предложить ему партию на очень большую ставку.
— Вы, вероятно спрашиваете об американце, а моя школа проходила в Европе. Я мало знаю игроков в Америке и признаться, последний раз держал кий в руках два года назад. Слышал, мне говорили, что сейчас в Америке больше популярен «корамболь» и после изобретения резиновых
