написано, но, когда она подошла к нему, голос её был уверенный и сильный — Когда мы приедем домой. То за обедом обстоятельно с тобой обо всем поговорим. Мне необходимо только знать — твое истинное желание, свободное от страхов и сомнений. И если ты, действительно хочешь здесь учиться, то я готова потратить все свои эмоции и свое время, чтобы ты здесь учился! А впрочем, Билли, зачем нам ждать обеда? Постой, вот постой и загляни в свое сердце. Скажи мне правду, отбросив все условности, страхи и даже тот факт, что ты не такого цвета кожи как они — ты хочешь здесь учиться?
Ясные, искренние глаза мальчика внимательно посмотрели в окно, а затем на неё и ей на долю секунды показалось, что ему сейчас не 12 лет, а все 30 и перед ней стоит зрелый, прожженный жизнью мужчина, а это она, против него маленькая, ранимая девочка. В них было столько пережитой за эти годы боли, глубоко запрятанной как можно глубже и вот, нашелся человек, который вытягивает её наружу, но не топчет ногами, а дает надежду на свет и свободу, на жизнь, полную независимости и полного ощущения чувства собственного достоинства. Но эта боль, мимолетно мелькнувшая в его взгляде, была так глубока и зрела, что у Ани перехватило дыхание и она насторожилась, в опасении того, что мальчик решит дать на попятную. Но только мгновение и все опять ушло в самую глубину души, а уверенный и смелый огонь блеснул и он четко ответил:
— Да, мэм, я хочу здесь учиться!
И Ани выдохнула так, словно набрав огромный поток воздуха в легкие, ей не было возможности от него избавиться и вот, прорвало. Припав губами к его лбу, она чуть не расплакалась от мимолетно пережитых настолько глубоких эмоций. В это мгновение, ей даже не показалось, а она четко знала, что перед ней стоит её родной, её дорогой мальчик — её Кристиан.
— Тогда, мы пойдем напролом с тобой Билли и пусть меня осуждают все вокруг, для меня это ничего не значит. Война так война!
Она, действительно чувствовала свою абсолютную правоту и была непоколебима. Но что делать дальше не знала, хотя это не подрывало её уверенности в том, что она добьётся результатов. Когда они ехали назад в экипаже и Джо, увидев их, осторожно поинтересовался исходом и даже, когда услышал ответ, в его выражении лица она прочла только то, что так и должно было быть, потому что не могло быть иначе. Все равно, её запал и решительность нисколько не поколебалась, она мысленно твердила себе:
— Дома, дома я успокоюсь. Абстрагируюсь от этого бреда, который сегодня услышала и буду думать, что мне дальше со всем этим делать! Я должна, я должна найти обходные пути. В юности, я даже решалась идти на преступление, ради поставленной цели.
И в тон её настроению, события дня разворачивались в этом направлении. Дома её ждал сюрприз. В каминной в кресле сидел Войцеховский и баловался с маленькой Джизи, находившейся у него на руках.
Ани от неожиданности встала в дверях, не зная, что ей дальше делать и, как всегда, в его присутствии и совершенно не понятно для неё почему так, она сразу же начинала чувствовать себя юной, неопытной девочкой и её еще недавний бойцовский дух мгновенно улетучился. Притом переключение происходило настолько незримо, что уловить тот момент, когда эти резкие изменения начинают происходить, чтобы хотя бы научиться ими хоть как-то управлять, она не могла. А он был как всегда уверен в себе и невозмутим. Прочесть в его глазах радостное волнение, тоску по ней и дочке или какую-то неловкость, она не смогла. И словно всего того разрыва, что еще не давно произошел между ними не было. Вероятно, она все себе просто придумала.
Медленно пройдя в комнату, она почему-то произнесла эту фразу:
— Ты здесь? — И это у неё начиналось легкое волнение, и она терялась в мыслях. Эмоциях. Словах.
Джизи, как-то по-взрослому, посмотрела на мать и заулыбалась, словно говоря мысленно — а ты такая же маленькая, как и я.
Войцеховский встал и подошел к Ани. Его глаза смотрели ясно и открыто, и в них не было чувства вины, но в них не было и чувства самодовольства и упрямства, той серьезности, с какой он последний раз смотрел на неё. Пусть она и была не в трезвом состоянии, но эти минуты отчетливо отложились в памяти.
— Ани — позвал он тихо, но быстро. — Я не оценил трезво своих внутренних возможностей …мне так не хватает тебя и Джизи. Такое ощущение, что я задыхаюсь!
И она отдала себя этому сразу внезапно нахлынувшему потоку огромного притяжения к Артуру и просто упала к нему на грудь, обессиленно, упершись лбом ему в воротничок и только Джизи сверху, сидя у отца на руках, стала ручонками неумело трогать её высокую прическу, пропуская пряди волос сквозь свои маленькие пальчики и ощутив боль, Ани отстранилась, прижав её ладошку к своим губам.
Она целовала Артура и целовала Джизи. На душе запорхали бабочки и мир встал вокруг такой глубоко умиротворенный и все не решенные ещё проблемы так уменьшились в своих объемах, что казались только маленькими комариками, пытавшимися укусить, не более. И все встало на место и целебным елеем были смазаны все её раны, но лишь до того момента, пока Артур не поставил её в известность, что они снова должны переехать на новое место жительства. Это должен был стать штат Южной Калифорнии с городом Лос-Анжелес. И она уже четко ничего не помнила, так как сидела в полной прострации и в её мозг лишь врывались обрывки фраз — предприятия-смежники, государственные заказы, огромное количество авиадвигателей, сеть производств, расширяющих ассортимент выпускаемых деталей и еще то, что, Артур планировал продавать для этого свой завод в Будапеште, пока он в цене в связи с войной, и перенаправлять капитал от этого полностью в авиастроение, и в связи с начинавшейся войной Австро-Венгрии с Россией и Францией, наладить там, на родине лишь только рынок сбыта самолетов. Артур становился одним из учредителей большой авиационной компании, в которую вкладывал свои капиталы и известный американский миллионер Вайнер Блэк. И уже более отчетливо под конец всего его рассказа у неё отпечатались в памяти
