Господи! Я совсем не знаю её. Передо мной сейчас сидит совершенно чужой человек, и рассуждает о слежке, инсценировке убийства, краже наркотиков.
Мне захотелось потрясти головой и прогнать наваждение – эта злая, холодная женщина не может быть обаятельной и весёлой Алёной. Я разомкнула закушенные губы и с трудом произнесла:
– У меня несколько раз возникало ощущение: кто-то смотрит мне в спину. Чувствовала себя неуютно.
– Чувствовала она! – прошипела сестра. – За всеми вами следили ещё двое: высокий парень и среднего роста рыхлый увалень. Этих мы не знаем. Кого ты притащила по нашу душу? – Алёна нервно хрустнула пальцами.
Я поняла, о ком она говорит: об Илье и Иннокентии, но благоразумно решила промолчать.
– Не понимаю, о ком ты говоришь? – соврала я. Меня всё больше тяготил разговор. Сестра ни капельки не раскаивалась в содеянном. – Откуда вы знаете о слежке за мной?
– Я же сказала: у алкаша, бывшего учителя астрономии, имеется классный телескоп. Вот он-то нам и пригодился. Твои похождения разглядывали, где могли, конечно. В лесу не больно-то понаблюдаешь.
– Ты собираешься сообщать родителям, что жива?
– Настя, ну не настолько же ты идиотка, чтобы не понимать: тогда нам с Вадимом точно крышка! За всеми вами следят. Сейчас мама убита горем. А узнает правду, повеселеет или проболтается. Мы пять лет по мелочи возили эту дрянь, каждый раз рисковали. Наконец, нам доверили большой куш. Мы не собираемся упускать этот шанс. Ты не представляешь: каких деньг стоит героин.
Я посмотрела в окно: сад освещала луна, вышедшая из-за туч. Лицо сестры белело в полумраке.
– Алёна, зачем вы это затеяли? Вам придется скрываться всю жизнь. Неужели оно того стоит?
– Стоит. Мы знаем, кому толкнуть «снежок». Ты должна уехать и за тобой потянутся всё топтуны. А местной полиции и с маньяком дел хватает.
– А вы не заметили: кто девушек убивает? Ведь последнее убийство произошло недавно.
– Нет, не видели. Думаешь, сквозь листву и деревья много можно разглядеть? Мы могли наблюдать часть улиц, дорогу, берег реки, немного кладбище, – тут Алёна захихикала: – Когда я первый раз увидела тебя возле ворот кладбища, меня разобрал смех. Вспомнила, как ты с друзьями искала блуждающие огоньки среди могил. Мы решили тебя попугать, думали: струсишь и уберешься отсюда. Но куда там, ты лезешь, как одержимая, куда не просят!
– Но… ты плыла по воздуху и … – И тут я сама догадалась: грим, длинное белое платье, туман от реки сделали свое дело. Я поверила в призрак. Наверно, голос записали на плеер, чтобы губы не шевелились.
Алёна промолчала.
– Ты в курсе, что Веденин в больнице воровал наркотики и если якобы бы не погиб, то уже сидел бы в тюрьме? Это он подбил тебя на преступление?
Сестра встала с кровати, подошла к окну. Долго молчала, а потом тихо сказала:
– Много ты понимаешь. Он делал это ради меня. Мы любим друг друга.
– Значит, из-за него ты стала курьером наркомафии, – сделала я резонный вывод.
– Вместе, – разозлилась Алёна. – Мы всё делали вместе! Последний раз прошу, уезжай!
– А то что, убьёте меня?
– Ты убьешь нас. Из-за тебя мы находимся, как на пороховой бочке. Столько чужих людей крутится вокруг – это становится опасным для нас. И ещё, ты снова ходила в полицейский участок. Зачем? Что-то заподозрила?
Я разочарованно вздохнула.
– Вот почему ты здесь. Не из-за меня или родителей. Тебя волнует, не заподозрила ли я чего при опознании утопленницы? Представь себе, только вчера поняла: погибшая вовсе не ты.
– И ты доложила это следователю? – голос Алёны дрогнул.
Вместе с яростью и негодованием я ощутила панический страх сестры
– Нет.
– Слава богу, – выдохнула она облегчённо.
Я с досадой произнесла:
– Бога хоть не упоминай. Противно тебя слушать. Могу хотя бы немного успокоить маму и намекнуть, что ты жива?
– Сказала же, нет! Горе мамы лучшее доказательство для заинтересованных лиц, что я мертва.
– Ну ты и сволочь! – Мне хотелось схватить её за грудки и встряхнуть, как следует.
– Тебе не понять, ты не любила. Да и запросы у тебя деревенские, а я всегда мечтала о большем…
Я сделала последнюю попытку воззвать к разуму сестры.
– Нельзя же вот так рушить свою жизнь. Алёна, может, пойдете в полицию, отдадите наркотики, и всё обойдется. Вы никого не убивали – это самое главное.
Сестра стукнула кулаком по кровати и негромко воскликнула:
– Я догадывалась, что ты ненормальная, но не настолько же! Да нас убьют до суда, в назидание другим, чтобы не воровали. Никакая полиция не защитит. Я ещё не сошла с ума отдать такую уйму деньжищ. Если ты мне сестра, просто забудь обо всём и живи дальше.
И тут до меня окончательно дошло: они не могли случайно обнаружить в лесу девушку, так, кстати, похожую на Алёну. Сестра врала. Они подготовились. Будущая утопленница, была на самом деле выбрана ими заранее и подготовлена на роль жертвы. Боже мой, они убили её! А бомжа, скорее всего, Вадим присмотрел в больнице и как-то завлек в свою машину. Моя душа заледенела. Можно смотреть фильмы, читать книги об убийцах. Они представляются монстрами, неприятными личностями, но моя сестра-красавица с лицом херувима и нежным голосом райской птички не может быть убийцей! Не может!
– Девушку убил Вадим или вы это сделали вместе? А бомжу он видимо предложил подбросить его до ближайшего подвала или что-то пообещал? – спросила я севшим от волнения голосом.
– Зачем тебе знать? Догадалась и ладно. Тешь своё самолюбие сыщица, – буркнула сестра.
– Ладно, бомжа искать никто не будет. А неужели девушку никто не хватится?
– Она детдомовка. Работала медсестрой в больнице. У неё такая же группа крови, как у меня. Между прочим, Веденину проходу не давала. Когда Вадим предложил ей отдохнуть пару дней на базе, она согласилась без раздумья. И в лес на романтическую прогулку отправилась с радостью, хотя знала: у него есть невеста…
– И ты думаешь, это оправдывает тебя? Господи, ты ревновала: ведь ему пришлось проверить, нет ли у неё на теле татуировок, шрамов, каких-нибудь дефектов. Иначе бы при опознании весь ваш план пошел насмарку.
Алёна откашлялась и нехотя сообщила:
– Я её не убивала.
– Алёна, опомнись. Вадим чудовище! Ты не опасаешься своего дружка-убийцу?
– Он любит меня и хочет для нас обеспеченной жизни. Да и поздно… Уже ничего не исправишь… – Сестра замолчала и опустила голову.
Мы сидели в тишине и слушали пение цикад и стрекот кузнечиков за окном. Мне было так тяжело, хотелось плакать в голос.
– Я не могу без него и буду с ним до конца. Он обещал, что больше никакого криминала. Начнем честную жизнь, – прошептала Алёна, но в её голосе не ощущалось уверенности. Она подняла голову и произнесла с нажимом: – Уезжай.
– А вам не приходило голову, уехать самим, пока всё заняты слежкой за мной, – сказала я и подумала: «Моя сестра – сообщница убийцы. Действительно, родителям лучше не знать, что их принцесса превратилась в монстра».
Сестра вскочила и забегала по комнате.
– Вадим считает, лучше прятаться на виду, но с другой стороны: квартиру уже обыскали, всё заняты тобой. Можно рискнуть, – размышляла Алёна. – Ты их единственная ниточка ко мне, родители сидят дома. Тогда тебе и впрямь лучше остаться в Вереево и отвлекать наших врагов на себя.
– А как же маньяк? Он уже дважды нападал на меня, – ехидно осведомилась я. – Тебе меня не жалко?
– Ты любого маньяка уморишь своими вопросами и вредностью, – утешила меня сестра. – Не таскайся по лесу одна, и всё будет в порядке. И держи рот на замке. Пожалей меня, сестренка, – вдруг ласково добавила Алёна. Подошла, присела рядом и обняла меня за плечи.
Мне захотелось сжаться в комок, даже тело не верило её словам.
– Пожелай нам удачи. Я кое-что положила тебе под подушку, потом посмотришь. Это после… спустя время, лучше слов докажет родителям, что я жива. – Сестра поднялась и выглянула в окно. К чему-то долго прислушивалась, а потом помахала мне рукой и ловко вылезла в окно.
Она скрылась в ночи, а я, оглушённая услышанным, не расстилая кровать, легла поверх покрывала. Моя душа, до краев наполненная горечью и разочарованием, нестерпимо болела. Я наивно верила: вот вырасту, и мы с сестрой сблизимся. Наконец, я стала взрослой и доросла до неё, но оказалось: нам никогда не стать близкими людьми. Пришлось признать, мне отвратителен человек, в которого она превратилась. Ни будучи ребенком, ни взрослой девушкой я ей была не нужна. Мысли путались, превращаясь в клубок из оборванных слов и переживаний. Но постепенно из этого клубка показалась тонкая прозрачная мысль-воспоминание о раннем детстве. Я плохо помню себя до четырех лет, память выдает яркие обрывочные картинки из прошлого.
Родители всегда уверяют, что любят своих детей одинаково. Чепуха! Нельзя любить одинаково совершенно разных людей. Вернее, говорить, что любят по-разному, но с одинаковой силой. Хотя и это неправда. Бывает так, что один ребенок ближе к матери, другой по ритмам, душевной гармонии совпадает с папой.
