я замерла под этим взглядом. Как странно происходят наши с ним встречи. То он заслоняет меня от колдовства во время танцев, то от пистолета в опере, то подсаживает на подоконник после ночной вылазки, а теперь как будто обвиняет в чём-то и ждёт признания. Какого признания? Что я - древний демон? Откровенный бред.
- Вы – странное существо, - произнёс вдруг граф. – С первого взгляда производите впечатление сдержанной, холодной особы, но в вас много огня. Так много, что это пугает. Но и завораживает тоже. И ещё это опасно, Роксана. Нельзя долго сдерживать огонь в душе. Он может опалить сердце.
Какая тонкая философия!
- Не понимаю, о чём вы, - дёрнула я плечом.
Объяснить он не успел, потому что вернулись мама и отчим, который на ходу повязывал шейный платок.
Последовали новые приветствия, слова благодарности за моё спасение, слова осуждения поведения Эмиля, и всё это время я стояла с корзинкой писем в руках, наблюдая за графом исподлобья. А он вёл себя, как ни в чём не бывало – улыбался, был любезен, комплиментировал маме, пожимал руку отчиму и уверял, что счастлив познакомиться со всеми нами поближе, в домашней обстановке.
- Почему вы ещё не в саду? – углом рта спросила меня мама, пока граф с отчимом обсуждали судьбу юного Бэдфорда, который «сильно сглупил, но он совсем мальчишка, у таких всегда ветер в голове».
- Ма-ам, - только и смогла произнести я, продолжая прижимать к животу корзину.
- Да оставь ты эти письма, - зашипела мама, почти вырывая у меня корзину и отправляя её обратно за напольную вазу, а потом защебетала: - Прошу к столу! Прошу к столу! Для чего приходят в гости, как не насладиться угощением? Сегодня у нас праздничный ужин, господин граф. Надеюсь, вам понравится… - она подхватила Бранчефорте под руку и повела в сад, а я взяла под руку отчима.
- Опять этот проклятый дождь, - проворчал он еле слышно.
Мы пробежали по мокрым плитам террасы и поспешили укрыться под тентом, где был накрыт стол, и мама торжественно разлила из огромной фарфоровой супницы первое – суп из протёртого зелёного горошка со сливками и гренками. Кроме того, на столе уже были запеченные под сухарными крошками устрицы, несколько пикантных соусов и варёный окунь.
- Вы надолго в Солимар, господин граф? – завела мама светскую беседу, передавая графу соусник с лимонным маслом, чтобы он мог полить рыбу.
- Всё зависит от его величества и некоторых обстоятельств, - ответил он, пробуя окуня. – Очень вкусно! Ваша повариха – просто чудесница.
Мама просияла, будто он похвалил её лично.
- Скоро будет маскарад, - сказала она, заботливо пододвигая к гостю блюдо с устрицами. – У полковницы Амбрустер. Вы будете там? – и добавила, будто невзначай. - Костюмы моих дочерей уже готовы, сегодня была последняя примерка.
- Разве же я могу пропустить такое веселье? – граф попробовал и устриц, и бараньи котлеты с морковным пюре, когда подали первую перемену блюд, и бисквитные пирожные с эклерами, когда подали вторую перемену.
Я не участвовала в застольных разговорах, наблюдая за графом, а он был ослепителен во всём – начиная от манер, заканчивая светской болтовнёй. С мамой он обсуждал местные и столичные развлечения, с отчимом – военную обстановку в южных колониях, не забывал про комплименты в мой адрес и многозначительные взгляды.
Вот эти-то взгляды и раздражали.
Мне казалось, он насмешничает в каждом слове, в каждом движении, но делает это так тонко, что упрекнуть не в чем.
Раздражения добавляли и соседи, которые совершенно беззастенчиво прилипли к окнам, разглядывая за потоками дождя нашу импровизированную беседку, а если говорить прямо – нашего гостя. Мама торжествовала. Она кокетничала, немного жеманилась и рассказала обо мне почти всё, начиная от рождения до последнего сезона. Граф слушал так внимательно, что можно было поверить, что моя биография его, действительно, интересует. А может, именно это его и интересовало?..
Стоило больших усилий не ёрзать на мягкой подушке кресла. Я не находила себе места от беспокойства, хотя и старалась выглядеть спокойной. «В вас много огня… это пугает… но и завораживает…». Странные речи для королевского эмиссара.
- А у нас ещё торт со взбитыми сливками, - радостно объявила мама. – Сейчас распоряжусь, чтобы подали чай. Господин граф, вы ещё не пробовали такого торта. Это семейный рецепт, доставшийся мне от прапрабабушки, а она была знакома с господином де Реньером и лично помогала ему составлять «Альманах для гурманов». Дорогой, помоги мне, пожалуйста, - с улыбкой обратилась она к отчиму. – Наша бедная Мэри-Анн и так забегалась…
- Да, дорогая, - с обречённостью ответил отчим и поднялся из-за стола, избегая встречаться со мной взглядом.
Когда мама и отчим ушли, я украдкой оглянулась на соседские окна.
Все занавески колыхались, а за занавесками белели воротнички и кружева чепчиков – наши добрые соседи с двойным усердием приникли к стёклам, пытаясь разглядеть, что происходит под тентом.
- Ну что ж, - сказал граф, вольготно устраиваясь в кресле и с усмешкой поглядывая на меня. – Полагаю, торт и чай мы увидим нескоро. И можем от души поговорить. Так, Роксана?
- И о чём же пойдёт разговор, милорд? – спросила я, чувствуя неприятный холодок в груди.
- Обо всём, - легко отозвался Бранчефорте. – Кстати, вы могли бы называть меня просто по имени, безо всех этих унылых титулов. Гилберт – и я буду счастлив.
- Не думаю, что это уместно, - произнесла я сдержанно.
- Бог с вами, какие уместности? – изумился граф. – Мы с некоторых пор – как старые знакомые. Между прочим, а ваши матушка и отчим знают, что вы пишете светские сплетни под именем Ронбери?
- Пожалуйста, тише! – зашипела я на него, невольно оглядываясь на террасу, но там было пусто.
Уходя, мама плотно закрыла дверь. Я не сомневалась, что ещё и задвинула засов изнутри, чтобы я не сбежала.
- Не знают, - догадался граф. – Ну что ж, мне понятно, что вы не хотите ставить свою семью в известность, но непонятно…
- Что вам непонятно, милорд? – спросила я, теряя терпение.
Пожалуй, я сбежала бы через сад, несмотря на дождь, если бы в окна не глазели любопытные соседи.
- Мне непонятно, как вы дошли до такой жизни. Почему скандальные статьи? Почему этот чёрный сарказм?
- Много вы знаете! –
