— Имран тебе ничего не рассказал? — Лиза опустила глаза, покачав головой, — я тоже сбежала от него беременной, скиталась без денег. Меня хотел убить мой родной дядя, а родители умерли много лет назад. Я понимаю тебя, как никто другой. И не обижаюсь на твои слова, потому что знаю, что чувствует материнское сердце.
Я в досаде прикусила губу. Стало неловко за собственные мысли и слова.
— Лиза… Извини меня, пожалуйста.
— Все нормально, — ответила она, — все нормально, я не сержусь на тебя.
Больше этой темы мы не касались. Время до вечера тянулось долго, я то и дело смотрела на стрелки часов, гадая, когда объявится Давид. Прошло уже больше суток, ему давно стоило объявиться, хотя бы по телефону. Мне бы хватило одного звонка…
Но его не было. Не звонил и Шерхан.
Мы оставались в информационном вакууме, и это было жутко. Я искусала все пальцы, хотя казалось, давно избавилась от этой жуткой привычки.
В восемь хлопнула входная дверь. Мы вскинулись с Лизой, я бросилась туда, надеясь услышать голос сына, крикнула даже:
— Сережа!
Но это был Имран. Уставший, он посмотрел на меня и сказал тихо:
— Собирайся, поехали. Жду в машине, — и вышел, не сказав более ни слова.
Глава 42
Ещё через час устал и ребёнок, хотя, преимущественно, путешествовал у меня на руках. Не капризничал, но начал клевать носом. Ушли мы далеко, но расслабляться не стоило — вертолёты шумели. Их было два, над шапка и полуголых, пока, деревьев, шумел то один, то второй. Но пока немного в стороне, что не могло не радовать. Но радовало мало — так просто меня не выпустят. Возможно, уже провели анализ камер и поняли, что к ним в образе садовник сам Чабашев пожаловал, и искать меня будут усердно.
— Устал? — спросил я.
— Нет, — тут же солгал мальчик. — А ты?
— А я устал, — честно ответил я.
Бежать с ребёнком это совсем не то же самое, что двух часовая прогулочка по парку. К слову, я уже и не бежал, шёл. Шёл не выбирая удобного пути. Продирался через подлесок, пару раз перебрался через глубокие овраги, выбирая каменистые места, чтобы не наследить — на дне сыро. Шёл я по самым сложным участкам чтобы усложнить работу преследлвателям — у них могли быть квадроциклы.
Мальчик, которого я нес на руках уже больше двух часов начал клевать носом. Засыпая стал ещё тяжелее, чем был, просто невозможная какая-то метаморфоза. Останавливаться я не планировал, но ребёнок вздрагивал у меня на руках то и дело, просыпаясь пугался спросонья.
— Пятнадцать минут, — решился я. — Я дам ему подремать только пятнадцать минут.
Выбрал не глубокий, поэтому сухой овраг, поросший густым кустарником. Спустился. Осторожно придерживая ребёнка то одной, то второй рукой снял с себя куртку, расстелил на земле и ребёнка на ней пристроил. Тот тяжко вздохнул во сне, снова глаза вытаращил, но не выдержал усталости и уснул дальше.
Пятнадцать минут это не много, мы хорошо оторвались, лес большой, у них не хватит людей прочесать его полностью. Сел, оперся спиной о прогретый солнцем камень. Хорошо. Ноги гудят, руки тоже этот день просто испытание меня на прочность. И я — справлюсь.
Я не планировал спать сам. Сказалось напряжение последних дней. Беготня с ребёнком на руках по лесу тоже. А ещё солнце весеннее грело, чтоб его… Уснул я незаметно для самого себя. Проснулся рывком, понимая, что происходит нечто неправильное. Звуки. Птички пели так, словно последний лень живут. А теперь по ушам резануло нечто громкое, инородное. Рыкнуло снова, понял — квадроцикл. Остановился где-то совсем рядом. На мальчишку смотрю, тоже глаза открыты, в них — страх.
— Чтобы не происходило, молчи, — тихим шёпотом велю я. — И будь на одном месте.
Кивает. Замираю, весь превращаясь в слух. Шаги. Трещат сухие ветки под чьими-то ногами. Их двое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Херня какая-то, — жалуется один. — Казаки, блядь разбойники. Когда это закончится?
— Не ной, — отрезает второй. — Говорю тебе, я видел след.
Этот, второй, представляет куда большую угрозу. Не знаю, насколько хорошо нас видно сверху. Призываю на помощь всю свою армейскую выучку. Ползу по пластунски, почти вжимаясь в землю. Куртку отдал мальчику и теперь мелкие камни врезаются в кожу, буду, как Славка после пробежки по мосту. Если вообще буду, конечно.
Один из них спустился в овраг. Идёт прямо на меня. Если встану сейчас в полный рост, он увидит меня буквально перед собой. Это в мои планы не входит, если бы я всегда играл по честному, я бы таких высот не достиг. Между нами всего несколько метров поросших колючими кустами. Нашариваю рядом небольшой камень. Бросаю его в сторону. Парень купился — развернулся, находу поднимая оружие. Я бросился на него со спины. Можно было бы выстрелить, но пистолет, даже с глушителем издаёт щелчок, а я не знаю, где находится второй.
Мужское тело падает под моим весом. Хватаю за волосы — не зря в армии стригут под ноль, с размаха бью лицом о каменистую землю. От шока и неожиданности его дезориентирует, он почти не сопротивляется, а потом уже поздно. Я разбиваю его лицо в кашу. Зрелище не для слабонервных, и тем более не для детей. Признаков жизни парень не подаёт, если и жив в себя придёт не скоро. Поднимаюсь из оврага.
— Леха! — кричит один из преследователей. — Ты где?
Леха, по понятным причинам ему не отвечает. Теперь я вижу парня. Одному в лесу ему страшно. Он не понимает, что произошло с напарником. Пятится назад затем срывается в бег в сторону квадроцикла. Я не могу позволить ему уйти. Двигатель заводится, квадроцикл рвётся с места, а я стреляю в мужскую спину. Потом ещё и ещё, пистолет отвечает мне сухими щелчками. Квадроцикл врезается в дерево, кренится, колеса крутятся беспомощно, движок заглох. Подхожу к парню — наглухо. Но рацию все же забираю, у того, что на дне оврага лежит, её не было. Проверяю телефон — антенна на нуле, не ловит. Бросаю на землю.
Оборачиваюсь и вижу мальчика. Он вскарабкался наверх, стоит, маленький, худой, испуганный и на меня смотрит. Глаза нараспашку. Вычисляю траекторию его пути — первое тело он не видел, вздыхаю с облегчением.
— Я велел тебе оставаться на месте.
— Я испугался, что тебя убьют.
— И как бы ты меня спас? — Молчит. — Никогда так больше не делай, хорошо?
— Хорошо, — покладисто соглашается он.
И он и я знаем, это ложь — не бывает на сто процентов послушных детей и это нормально. Близко мальчик не подходит, но этот труп не видно — завалился за квадракоптер. Обшариваю походный рюкзак, в основном одна херня, но нахожу в нем батончик шоколада и пачку солёного печенья. Забираю. И снова командую:
— Пошли.
— А мы не можем на этом поехать?
— Нет, это шумит на всю округу. И разбито ещё.
Доверчиво даёт мне руку и идёт не оборачиваясь. Вновь пересекаем овраг и углубляемся в лес. Где-то у горизрнта кружит вертолёт, но он беспокоит меня мало. Следующий короткий привал у ручья, вокруг которого поросшие мхом зелёные камни. Набираю воду в бутылку, пью, снова набираю и даю ребёнку. Вода кажется безумно вкусной.
— Там микробы, — отмечает мальчик.
— С ними вкуснее.
Принимает бутылку и пьёт осторожно словно она отравлена, маленькими глотками, потом с удовольствием ест протянутую ему шоколадку.
— Может, ты сталкер? — спрашивает он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я даже не знаю, что это такое, — усмехаюсь я.
Глава 43
Мирослава
— Куда мы едем?
Мы сидели с Имраном в машине вдвоем, он сам за рулем был, ехали кортежем, впереди и сзади — охрана.
Подумалось, что с такой помпой навстречу Давиду и Сережке ехать дело странное, мы же скрываемся будто, а тут наоборот — я чувствовала себя как на ладони. И даже тонированные наглухо стекла автомобиля по ощущениям не скрывали меня от внешнего мира.
