бы прогуляться по залу.
Не успела я сделать и шагу, как за спиной раздалось деликатное покашливание. Пришлось обернуться.
Бабишев.
Черный фрак ладно сидел на подтянутой фигуре. Светлые волосы в художественном беспорядке. В глазах удивления. Хотя, с чего бы?
— Софья Алексеевна, какое счастье вас видеть.
— Взаимно, Сергей Данилович, — изобразила я радостную улыбку. — Ваша маменька тоже где-то тут?
— Мы прибыли раздельно. Последний раз, когда я ее видел, они с Марьей Саввишной обсуждали погоду.
— Погода нынче отвратная, — поделись я честным мнением.
— Не могу не согласиться, — усмехнулся он и протянул мне руку. — Милая Софья Алексеевна, позвольте пригласить вас на танец?
Признаться, этого я не ожидала. Нет, не самого приглашения — все же мы на приеме — а факта, что придется согласиться. И мне придется, судя по настойчивому взгляду светло-карих глаз.
— Почту за честь, — после минутного замешательства выдавила я. — Но предупреждаю — я, может, и двигаюсь, как грациозная лань, но танцую как подстреленная слониха.
Запрокинув голову, Сергей расхохотался, чем привлек к нам внимание стоявших неподалеку гостей.
— Зря вы воспринимаете это как шутку, ваше сиятельство, — покачала я головой, когда меня закружили в вихре бесчисленных платьев. — У меня с рождения обе ноги левые.
— Вы так прекрасны, Софья Алексеевна, что это скорее изюминка, а не недостаток.
Щеки на мгновение обожгло огнем. Все же я живая женщина. А он мужчина. Пусть и неисправимый льстец.
Надо отдать ему должное, Бабишев серьезно отнесся к моим словам о неповоротливости. А потому легко кружил по залу, почти не давая коснуться пола. Ну или не желал, чтобы ему отдавили ноги. Что тоже вполне весомая причина.
Его ловкость вызывала восхищение. Кто-то в столице явно не штаны просиживал. Но как я не пыталась настроиться на романтический лад, чуда не случилось.
Впрочем, за последние дни я успела остаться в живых после смертельного ранения, переместиться во времени, познакомится с призраком… По всему выходило, лимит чудес на этом исчерпан.
— Спасибо за цветы, — выдохнула я на одном из менее крутых поворотов.
— Так жаль, что не смог вручить их вам лично в руки.
— Увы, я была занята.
— С приставом Мещанского участка? — невесело хмыкнул Сергей. — Наслышан-наслышан.
Он даже не пытался скрыть ноток неодобрения. Видимо желал меня пристыдить. Да вот незадача, стыдиться мне никак не хотелось. Лишь ослепительный оскал на лице стал кровожаднее.
— Вот как? Вряд ли у тетушки или Глаши такой длинный язык. Сергей Данилович, признайтесь, вы приставили ко мне охрану? Как-то рановато, не находите? Мы ведь даже не женатая пара.
— Не наговаривайте, милая Софья Алексеевна, — с натянутой улыбкой отмахнулся он. — Во-первых, как я уже говорил, господин пристав почтил меня личным визитом, и рассказал о несчастном случае свидетельницей которого вы стали. А во-вторых, собираясь вас сегодня навестить, я заметил отъехавший от вашего дома полицейский экипаж. Сложил одно с другим и сделал вывод. Как полагаю, он верный?
— Вы совершенно правы, ваше сиятельство, — кивнула я, уже без всякой иронии. — Только вот «случай», о котором вы упомянули, оказался совсем не «несчастным». Господин Ермаков оказал мне честь, согласившись принять мою помощь в расследовании. Женский взгляд на некоторые вопросы — полезная вещь.
Ловкость подвела Сергея. Левая нога уехала куда-то вправо, а правая — влево и, чтобы удержаться на месте, не утащив меня за собой, ему пришлось очень сильно постараться. Так сильно, что на гладком лбу вздулась жирная вена.
Танец резко закончился. А мы оказались рядом с оконной нишей.
— Ч-что? — прокукарекал он еле слышным шепотом. — О каком расследовании вы ведете речь?
— О расследовании убийства, конечно же, — пожала я плечами.
Бабишев, будто пойманный врасплох филин, захлопал глазами.
— Но это немыслимо. Жена графа не может…
— Жена — не может, а я могу, — заметила я, внезапно почувствовав жалость к мужчине. — Вы видно запамятовали, Сергей Данилович. Мы с вами клятвами и кольцами не обменивались. А что на словах сговорились, ну так это всегда можно откатить назад. Травма головы сильно повлияла на мое видение мира. Заставила пересмотреть отношение ко многим вещам. Боюсь, наша помолвка была ошибкой. Я не та жена, о которой вы могли мечтать. И уж точно ею не буду.
Мужчина поднял на меня хмурый взгляд.
— Вы в своем праве разорвать помолвку, но прошу, ответьте, неужели я вас чем-то обидел? Софья…
— Сергей Данилович, поверьте, дело не в вас, — ну вот, полезли всякие клише и шаблоны, а так хотелось обойтись без них. — Просто… замужество не входит в список моих текущих интересов. Я поняла, что не хочу быть похожей на… своих ровесниц. Хочу строить карьеру, а не заниматься обязанностями жены. Хочу зарабатывать себе на жизнь, а не клянчить подачки у мужа. Я хочу иметь право выбирать и отказываться, говорить и брать свои слова обратно. Я хочу свободы. Свободы, что есть у всех мужчин.
Речь вышла запальчивой. Видно, здорово наболело, хотя с чего бы? Я в этом времени без году неделя. Или на меня так подействовала трагедия Алевтины? Судьба девушек из заведения мадам Жужу? История стойкой репортерши «Сплетника» Дарьи Колпаковой?
Бабишев продолжал хмуриться. Смотрел на меня внимательным взглядом, будто изучал под лупой неведомую зверушку. И молчал.
Да уж, вряд ли милая Сонечка, что вела глупый дневник, где рисовала сердечки и пела оды этому прекрасному блондину, могла разродиться такой пламенной речью. Вот я дура. А если он догадается? Если я сдала себя с головой?
С другой стороны, кто в здравом уме поверит в реинкарнацию? Мы же не в средневековье каком-то живем, а — как говорил сам Бабишев — в конце просвещенного девятнадцатого века.
Не успела я придумать слов в свое оправдание, как вдруг музыка смолкла. А с ней и шум голосов. На середину зала вышла хозяйка дома Марья Саввишна, в сопровождении высокой женщины в пышном черном платье, чье лицо закрывала не менее черная вуаль.
— Дамы и господа, прошу любить и жаловать нашу гостью из столицы госпожу Амадею!
Не успела генеральская жена отойти от незнакомки, как случился дикий ажиотаж. Гости будто с цепи посрывались. Окружили загадочную даму. Принялись толкаться и тянуть к ней руки. А одна нежная особа приличных лет, сложив ладони на груди, рухнула на колени.
— Госпожа Амадея, — заголосила она на весь зал. — Молю, скажите, куда мой покойный муж спрятал все наше наследство?
Стоявшие перед ней дама с кавалером расступились, давая женщине в черном подойти ближе. Взяв несчастную матрону за руку, она скрипучим, глубоким голосом, с отчетливым европейским акцентом, уточнила:
— Как звали вашего мужа, мадам?
— Купец
