Глава 8
«Андрей – Арнольду
Представленная вами информация в отношении Ударова заслуживает серьезного оперативного внимания. Задействуйте в полном объеме имеющиеся у вас возможности и в кратчайшие срони проведите проверну его надежности. Нельзя исключать, что он перевербован и используется германской разведкой в интересах завязывания с нами дезинформационной игры.
В этих целях без выхода на личный контакт с Ударовым выясните обстоятельства его появления в Берлине, где проживает, чем занимается, в каких отношениях находится с Блюменталь-Тамариным. Дополнительно установите, кто входит в круг близких знакомых Ударова и какое они занимают положение.
Особое внимание уделите выявлению и изучению характера связей Ударова среди сотрудников гитлеровской разведки и контрразведки, политиков и промышленников.
Примите наши сердечные поздравления с наступающим Новым годом. Годом нашей победы. До встречи в Берлине».
Прочитав расшифровку радиограммы с указанием Андрея – начальника 4-го управления НКГБ СССР генерала Павла Судоплатова в отношении Ударова – Миклашевского, опытнейший резидент РДР «Арнольд» – Лаубэ пришел к выводу: в Москве не рассматривают восставшего из мертвых агента-боевика как активного участника операции возмездия в отношении высокопоставленного предателя Ворона – бывшего командующего 2-й ударной армии генерала Андрея Власова.
Подтверждение тому Лаубэ находил в последней части радиограммы. В ней Судоплатов акцентировал внимание резидентуры на «…выявлении и изучении характера связей Ударова среди сотрудников гитлеровской разведки и контрразведки, политиков и промышленников».
Все, вместе взятое, говорило Лаубэ о том, что с Ударовым в Москве связывали другие планы, рассчитанные на проникновение в гитлеровские спецслужбы и получение разведывательной информации об операциях, проводимых против СССР. Перечитав еще раз последнюю часть радиограммы, он передал ее своему заместителю – Леонарду Дырману. По мере того как тот вникал в содержание, все более озабоченным становилось его лицо. Не сдержавшись, Дырман с раздражением произнес:
– Не было печали, так черти накачали.
– Ты о чем? – уточнил Лаубэ.
– Скорее о ком – о Миклашевском. Как не вовремя он свалился на нашу голову! С Вороном проблем по горло, а тут еще за ним бегать.
– Перестань, Леонард! Какие есть предложения?
– Какие тут могут быть предложения? Приказы выполняются, а не обсуждаются.
– Вот-вот, с какого конца начнем?
– С того, который не станет худым, – буркнул Дырман. Лаубэ хмыкнул и с сарказмом сказал:
– С худым концом никакое дело начинать не стоит.
– Я не о том, Арнольд! Нам же не разорваться! Берлин – это же не лес под Смоленском.
– Перестань, Леонард! Сам же сказал: приказы выполняются, а не обсуждаются.
– Сказать легко, а как выполнить, ума не приложу.
– Первое – не отчаиваться, второе – спокойно проанализировать наши возможности и определиться, с чего начинать проверку Миклашевского.
– Его еще надо установить. А Берлин – это больше, чем стог сена, и где искать ту иголку?
– Так таки иголка, – возразил Лаубэ и напомнил: – Две зацепки у нас все-таки есть.
– Ты имеешь в виду спортклуб, где Миклашевский засветился?
– И не только его, но и курсы власовских пропагандистов в Дабендорфе.
– Думаешь, он с Блюменталь-Тамариным трется среди этих сволочей?
– А где же им еще быть? Мы по крайней мере знаем, что Блюменталь-Тамарин бывает в Дабендорфе, а это – ниточка к Миклашевскому.
– В принципе, вариант, – согласился Дырман и предложил: – В таком случае надо опросить Эриха. Он с самого начала работал в Дабендорфе.
– И не только, Франца Йошке тоже.
– Слушай, Арнольд, а зачем все накручивать, может, сразу выйти на Миклашевского? – предложил Дырман.
– А как же приказ Андрея провести его проверку? – напомнил Лаубэ.
– Да че тут проверять, ты же не хуже меня знаешь Игоря. В Смоленске он прошел через гестаповское сито и не сломался.
– С того дня минуло больше года, и…
Лаубэ так и не закончил фразы. Хлопнула входная дверь, и в комнату ворвался Курт, дежуривший на подходе к квартире. Его вид говорил: смертельная опасность на пороге. Лаубэ схватился за пистолет. Дырман нащупал гранату в кармане куртки.
– Облава! – выпалил с порога Курт и, отдышавшись, пояснил: – Оцеплен весь квартал, а на соседней улице работает пеленгатор!
– Пеленгатор? Неужели засекли работу радиостанции?! – предположил худшее Дырман.
– Не может быть! Не должны! Она работала только на прием, а подтверждение заняло не меньше минуты, – возразил Лаубэ.
– Че гадать, надо действовать! – торопил Дырман.
– Арнольд, я и Шульц отвлечем их, а вы с Леонардом уходите! – предложил Курт.
– А Марта? А рация?! Нет, это не выход! – отверг Лаубэ и подался к окну.
За ним серые цепи брали в плотное кольцо не только квартал, но и все подходы к нему. Со стороны Александерплац медленно ползла машина-радиопеленгатор. Над ее крышей вращалась антенна и прощупывала эфир в поисках радиопередатчика. В соседнем дворе из двух грузовиков полным ходом шла выгрузка айнзацгрупп полиции безопасности и СД. Натасканные на облавах и захватах, они действовали слаженно и быстро. На глазах Лаубэ были блокированы подъезды и проходные дворы соседних домов. Идти на прорыв было самоубийством, и он распорядился:
– Курт, бегом к Шульцу, и оба сюда!
Тот ринулся на лестницу.
– Ты что задумал? Что?! – теребил его Дырман.
– Сейчас, сейчас! – искал выход Лаубэ.
– Нам же всем крышка, если найдут тайник! Надо уходить! – наседал Дырман.
– Если… – взгляд Лаубэ лихорадочно метался по комнате, упал на окно, задержался на пожарной лестнице – это был шанс, и распорядился: – Леонард, зови Марту, и на кухню!
– На кухню?! Зачем? – не мог понять тот.
– Готовьте стол!
– Стол?! Какой еще стол?
– А ты что, с гранатой собрался их встречать?
– Понял, бегу.
– Гранату, гранату оставь и давай бегом к Марте!
Дырман сунул гранату Лаубэ и ринулся на кухню.
– Про шнапс не забудь! – крикнул ему вслед Лаубэ и бросился в гостиную.
Там в тайнике хранились рация, кодошифровальные блокноты, гранаты и автомат – убийственные улики. Лаубэ не сомневался, что гестаповцы, натасканные на обысках, перевернут в квартире все вверх дном, заглянут в каждую щель и найдут их. Времени, чтобы вытащить весь этот разведывательный арсенал из тайника, спуститься по лестнице и спрятать во дворе, уже не оставалось. Лаубэ снова бросил взгляд на окно.
На улице разгулялась метель. Порывистый ветер пригоршнями швырял снег в стекло и по-волчьи завывал в печной трубе. Лаубэ решил действовать, извлек из тайника рацию, автомат, перетряхнул платяной шкаф, нашел наволочки, запихнул в них улики, присоединив к ним свой пистолет и гранату Дырмана, обвязал простыней, шагнул к окну и приник к стеклу.
Новый снежный заряд обрушился на город. Лаубэ силился рассмотреть, что происходит за окном, но дальше нескольких метров ничего не увидел. Сквозь посвист метели до него долетали отрывистые команды и топот множества ног. Он не стал медлить, надавил на шпингалеты и распахнул створки. Ветер хлестанул по лицу и запорошил глаза снегом. Нащупав поручни пожарной лестницы, Лаубэ привязал к ним один конец простыни, свесил с подоконника мешок с уликами и захлопнул окно.
К тому времени Марта, Леонард, Курт и Шульц приготовили «праздничный» стол. Лаубэ присоединился к ним, придирчивым взглядом пробежался по лицам, выражение выдавало их с головой, и потребовал:
– Марта, заводи патефон!
Она подхватилась из-за стола и принялась перебирать пластинки, выбрала с записью песен Марлен Дитрих и завела патефон. Под ее голос компания принялась «праздновать» успех Леонарда – повышение по службе. Выпив по рюмке шнапса, они налегли на закуску, но кусок не лез в горло. Все их внимание занимало то, что происходило на лестничной клетке. Оттуда доносились топот сапог, бряцание оружия и хлопанье дверей. Обыски проходили этажом ниже, но они так и не услышали требовательного стука в дверь. Облава внезапно прекратилась, об этом говорила тишина, наступившая в подъезде. Ее нарушал заунывный вой собаки, оставшейся без хозяев, доносившийся из квартиры, где проживала семья радиоинженера.
Общий вздох облегчения вырвался у участников невольного застолья. Лаубэ вымученно улыбнулся и, пробежавшись взглядом по лицам товарищей, остановился на Дырмане и предложил:
– Леонард, наливай, – и добавил: – По полной!
Повторять дважды ему не пришлось. Дырман наполнил рюмки шнапсом до краев и вопросительно посмотрел на Лаубэ.
– За удачу, парни! – предложил тот.
– За удачу! – дружно поддержали его.
Они выпили до дна; шнапса не осталось даже в рюмке Марты, и Лаубэ распорядился:
