class="p1">Через несколько секунд Алла как будто очнулась и чаще задышала, а затем прохрипела:
– А вы, пожалуйста, не сравнивайте парадный Петербург и окружающие его захолустные районные центры. Поверьте, в таких вот никому не интересных старых усадьбах можно умереть от тоски уже через год-два. Там нет ровным счётом ничего примечательного, кроме самой исторической ветхости. А туристам всё это не нужно. Им интересны пышные интерьеры, картины за миллионы долларов и… ну, не знаю, старинные подвески с сапфирами и бриллиантами.
Затем Аллу как будто выключили невидимой кнопкой. Она снова сникла. Правда, на этот раз её руки буквально обрушились на колени.
Господин Керем какое-то время подождал, очевидно рассчитывая услышать от девушки что-нибудь ещё, затем послушал мой перевод, быстро сделал какую-то отметку в своих записях и продолжил:
– Алла, так что же вас держало несколько лет в столь нелюбимом и постылом месте?
Девушка медленно, как в растянутом видео, перевела взгляд со своих колен на левое плечо полицейского. Затем она как будто мельком взглянула ему в лицо, и мы оба заметили, что глаза её полны слёз.
– Мать? – тихо спросил господин Керем.
Она покачала головой:
– Папа. Он сильно болел.
– Простите, Алла, я не хотел причинять вам боль. Но теперь мне, по крайней мере, понятны причины, по которым вам захотелось впоследствии сбежать оттуда, поскорее и подальше. Но почему же вдруг сцена?
– А почему, собственно, я должна вам объяснять свой выбор? – резонно ответила вопросом на вопрос девушка, и я украдкой посмотрела на господина Керема, силясь угадать, как он собирался парировать.
Но он, судя по всему, ничего подобного делать и не планировал. Вместо этого он спросил её довольно резко:
– Вы считаете, что теперь вы успешны?
Я подумала, что на месте Аллы послала бы сейчас собеседника куда подальше. Но девушка неожиданно улыбнулась и ответила:
– О да!
– И что же вы теперь так часто делаете в Германии? – господин Керем не отрываясь смотрел на Аллу.
– Пою. А ещё у меня там… друг, – спокойно ответила она.
Я искренне недоумевала, зачем полицейский начал копаться в биографии Алисии Хан. Какое может иметь отношение к расследованию место её рождения и тот факт, что она сбежала наконец из родного захолустья, решив начать свою жизнь с нуля?
Шеф полиции, очевидно, тоже рассудил, что на этот раз с неё достаточно личной информации. Как будто внезапно перезагрузившись, он достал какой-то листок и прочёл:
– В вашем организме, Алла, нашли изрядную дозу препарата, называемого бетамиопрам[3]. Собственно, по этой причине вы и проспали больше суток. И, стоит отметить, организм у вас весьма и весьма крепкий. При такой дозе вы запросто могли бы… кхм… м-да, ну не будем о грустном. Самое главное, что оно – это грустное – не случилось.
– Меня хотели убить? – вполне разумно, но без особого интереса в голосе спросила Алла.
– Ну что вы! Хотели бы убить – непременно убили бы. Посмотрите хотя бы на Карталя. – Господин Керем, похоже, имел всё-таки зачатки профессиональной деформации, влиявшие на его в целом прекрасное чувство юмора не самым благоприятным образом.
– А что же тогда? – непонимающе спросила девушка.
– Вот это мне и хотелось бы выяснить. И для начала хочу у вас спросить, имеете ли вы представление, каким образом этот препарат мог оказаться в вашем организме?
Алла покачала головой:
– Я пила только воду в номере и потом коньяк на банкете, в ресторане. Вот, пожалуй, и всё. Это ведь жидкость, я правильно понимаю?
– Да. Обычно этот препарат продают в каплях, более концентрированных, или в виде сиропа, с ослабленным действием.
– У меня совершенно точно таких капель не было, – сказала девушка по-прежнему тихим и хриплым голосом.
– Давайте тогда вспоминать события тридцать первого декабря, и, главное, в котором примерно часу вы почувствовали первичную сонливость.
Я немедленно сосредоточилась и приготовилась мысленно сопоставлять ответы Аллы с тем, что я видела на Севкиных видеозаписях.
Девушка неспешно подняла руку и потёрла переносицу, отчего та сразу же покраснела. Она всё ещё молчала, и тогда господин Керем решил её подбодрить:
– Я пока не прошу вас перечислять события всего дня с самого утра. Давайте ограничимся, скажем, временем начиная с двадцати часов.
– Примерно в это время мы с… Кеном, – Алисия- Алла невольно запнулась, очевидно прогоняя подступивший к горлу ком, – спустились из своих номеров и готовились зайти в ресторан. Банкет уже начинался, мы обязаны были на нём присутствовать.
– Вы были тогда вместе? Где именно вы находились?
– Мы встретились в холле, зашли в его гримёрку, немного поговорили, выпили коньяку. Ничего особенного я и не помню больше. – Девушка снова нервно затеребила собачку молнии.
– Я бы хотел подробнее послушать про коньяк, Алла. Из какой бутылки его наливали? Пил ли Карталь вместе с вами? – Господин Керем явно твёрдо намеревался сейчас же выяснить, каким образом Алисия могла принять снотворное.
– Да, вроде бы он тоже тогда выпил порцию. Обычная была бутылка. Кен в райдере указывал эту марку. Любимую. Её при нас тогда же и открыли.
– То есть открывал её не сам Карталь?
– Нет, конечно. У него же был специально приставленный гарсон, – криво улыбнулась девушка. – Это тоже было предусмотрено райдером. Парень обслуживал хорошо. Зачем Кену было напрягаться?
Алисия понемногу оживала, речь её становилась более ритмичной и окрашенной, а голос менее бесцветным и хриплым.
Шеф полиции сузил глаза и переспросил:
– Вы говорите о парне по имени Юсуф?
– Да, красивый такой, высокий. Волосы такие, – она сделала волнообразное движение кистью. – На табличке было имя. Точно, Юсуф. Но Кен его всё время называл как-то по-другому. Я не особенно понимаю эти турецкие тонкости.
– Хорошо, давайте дальше, – подбодрил девушку господин Керем. – Если предположить, что снотворное вы выпили именно с тем первым стаканом коньяка, то кто мог подмешать его вам? Я правильно понимаю, там присутствовали только двое? Юсуф и сам Кенан Карталь?
– Парень просто принёс и открыл бутылку, разлил коньяк по чистым стаканам и ушёл. – Алла почему-то грустно посмотрела при этих словах на меня, будто ища подтверждения своим словам. – Как он мог что-то намешать, если я сидела точно напротив него и смотрела, какая будет пробка у коньяка? Ну… просто я бы так не пропустила подделку. Знаете ли, всякое бывает. А потом мучаешься весь день головной болью.
– То есть Юсуфа вы однозначно исключаете, так как постоянно наблюдали за его действиями? – Казалось, в голосе полицейского проскользнули нотки лёгкого разочарования.
– Да, я абсолютно уверена, что он ничего в мой стакан не подливал и не капал.
– Простите, что настойчиво переспрашиваю.
