— Я не могу заставить её выйти от туда. — Эйприл сидит за кухонным столом, попивая чашечку слабого, прохладного чая, сваренного на баночке топлива Стерно.
Её глаза ясны в первый раз, с тех пор как она вышла из комнаты, в которой утром произошла смерть. — Бедняжка… Я думаю, она пытается вымолить его жизнь обратно.
— Здесь нечего стыдиться, — говорит Филип.
Он сидит за столом напротив неё, с наполовину съеденной миской риса. У него нет аппетита.
— Вы уже думали о том, что будете делать? — Спросил Брайан через кухню. Брайан стоит возле раковины и переливает воду, которая была собрана из нескольких туалетов наверху, в фильтрующие канистры. Из соседней комнаты слышно, как Ник и Пенни играют в карты.
Эйприл глядит на Брайана:
— Делать с чем?
— Ваш отец… его вроде как… нужно похоронить.
Эйприл вздыхает.
— Ты уже проходил через это, правда? — Спрашивает она у Филипа.
Филип смотрит в свой недоеденный рис. Он понятия не имеет, говорит ли она о Бобби Марше или Саре Блейк — смертях, о которых Филип расговорит Эйприл накануне ночью.
— Да, мэм, верно.
Он глядит на неё:
— Что бы ты ни решила делать, мы тебе поможем.
— Конечно же, мы похороним его. — Её голос дрогнул. Она опустила взгляд.
— Я никогда не представляла, что буду делать это в подобном месте.
— Мы сделаем это вместе, — утешает её Филип. — Мы сделаем всё правильно и надлежащим образом.
Эйприл опускает глаза, слёзы капают в её чай: — Я ненавижу всё это.
— Мы будем поддерживать друг друга, — произносит Филип не очень убедительно.
Он говорит так только потому, что не знает, что ещё сказать.
Эйприл вытирает глаза. — Там участок земли на заднем дворе под…
Резкий шум из прихожей прерывает её, и все оборачиваются.
Приглушенный удар следует за грохотом, звук опрокинутой мебели.
Филип поднимается из кресла, прежде, чем остальные успевают понять, что шум исходит из за закрытой двери спальни.
Глава 13
Филип пинком открывает дверь. Свечи валяются на полу. Ковёр горит в нескольких местах. Дымящийся воздух наполняется криками. Нечёткое движение проскальзывает в темноте и в течение бездыханных наносекунд Филип осознаёт, на что он смотрит в мерцающих тенях.
Перевёрнутый комод, источник того самого грохота, приземлился в нескольких дюймах от Тары, ползающей по полу, и с животным инстинктом отчаянно пытающуюся высвободиться из тисков мертвых пальцев на ногах.
Мёртвые пальцы?
Сперва, только на мгновение, Филип решает, что что-то проникло через окно, но потом он замечает иссохшее тело Дэвида Чалмерса, превратившегося в зомби, на полу, лежащего на ноге Тары, вонзающего пожелтевшие ногти в её плоть. Впалое лицо старика теперь мертвенно-синюшное, цвета плесени, его глаза покрывает глянцевая корка белой катаракты. Он рычит голодным гортанным стоном.
Таре удается вывернуться и подняться на ноги, а затем броситься к стене.
В одно мгновение Филип понимает, что происходит, и что он оставил свой пистолет на кухне, и что у него очень мало времени, чтобы исправить положение.
Доброго старого игрока на мандолине больше здесь нет, а это: неуклюжая масса мертвой ткани поднимающаяся и нечленораздельно рычащая, пускающая слюни — это теперь угроза.
Опаснее, чем языки пламени на ковре, страшнее, чем дым уже стоящий в комнате кошмарным туманом — это существо, которое материализовалось внутри их неприкосновенного убежища, является наибольшей угрозой. Угрозой для всех них.
В это же мгновение, прежде чем Филип успел даже двинуться, подоспели остальные, заполняя дверной проход. Эйприл испускает мучительный вопль, не изумления, но боли, словно животное, получившее выстрел в кишки. Она проталкивается в комнату, но Брайан хватает её и тянет обратно. Эйприл корчится в его руках.
Всё это происходит в считанные мгновения. Филип замечает биту.
Из-за переживаний предыдущей ночи, Эйприл оставила свою, подписанную Хэнком Аароном металлическую бейсбольную биту в углу у зарешеченного окна. Сейчас она отражает языки мерцающего пламени, наверное, в пятнадцати футах от Филипа. Нет времени, чтобы рассчитать расстояние или даже наметить маневр в уме. У него есть время лишь на то, чтобы прыгнуть через всю комнату.
В этот момент Ник разворачивается и мчится через всю квартиру за своим пистолетом. Брайан пытается вытащить Эйприл из комнаты, но она сильна и неистова, и она кричит.
У Филипа уходит пара секунд, чтобы промчаться от двери до биты на окне. Но в этот краткий миг, то, что было когда-то было Дэвидом Чалмерсом, надвигается на Тару. Пока грузная женщина ищет точку опоры, чтобы подняться и выскочить из комнаты, мертвец заползает на неё.
Холодные серые пальцы неуклюже тянутся к её горлу. Она отшатывается к стене, падает на неё, пытается сбросить существо с себя. Гниющие челюсти растворяются, прогорклое дыхание бьёт ей прямо в лицо. Раскрытый рот зияет почерневшими зубами. Существо тянется к бледному, мясистому изгибу ее ярёмной вены.
Тара вопит, но прежде чем зубы успевают вонзиться в неё, опускается бита.
* * *
Вплоть до этого момента, особенно для Филипа — сразить живой труп стало практически делом обыденным, таким же механическим, как убийство свиньи для мясника. Но здесь всё совсем по-другому. Лишь три точных удара.
Первый — тяжёлая трещина в задней височной области черепа Дэвида Чалмерса — обездвиживает зомби и останавливает его продвижение к шее Тары. Она скользит на полу, в припадке, извергая слёзы и сопли.
Второй удар пробивает череп, когда существо невольно поворачивается к атакующему, закаленная сталь биты обрушивается в теменную кость и часть носовой полости, выплёскивая потоки розового вещества в воздух.
Третий и последний удар сносит всё левое полушарие его черепа и он падает, издавая звук, как если бы кочан капусты пробивали перфоратором. Монстр, бывший Дэвид Чалмерс, сваливается мокрой кучей на одну из опрокинутых свечей. Ленты слюны, крови и клейкой серой ткани хлещут на пламя и шипят на полу.
Филип стоит над телом, запыхавшись, его руки словно приварены к бейсбольной бите. Предвещая ужас, прорывается пронзительный высокий звуковой сигнал. Это громко верещат аккумуляторные пожарные сигнализации на первом этаже и Филип мгновенно идентифицирует звук, разрывающий его уши. Он бросает окровавленную биту.
И вот тогда он замечает разницу. На этот раз, после уничтожения трупа, никто не двигается. Эйприл смотрит с порога. Брайан выпускает её, он тоже в немом изумлении. Даже Тара, сидя у стены по другую сторону комнаты, охваченная слезами отвращение и муки, уставилась почти кататоническим взглядом.
И самое странное, что все они глядят не на кровавые кучи на полу. Все они смотрят прямо на Филипа.
* * *
Со временем они погасили пламя и очистили помещение. Они обернули тело и переместили его в коридор, где оно полежит в безопасности до захоронения.
К счастью, Пенни почти не застала разгрома в комнате. Впрочем, она услышала достаточно, чтобы снова уйти в свою тихую невидимую раковину.
На самом деле, все предпочитали хранить молчание как можно дольше, и мучительная тишина длилась весь оставшийся день.
Сёстры пребывают в ступоре, просто убираются и даже не разговаривают друг с другом. Обе словно плачут сухими глазами. Но они всё время смотрят на Филипа, он чувствует их взгляды, будто холодные пальцы на шее. Что они, чёрт возьми, от него ожидали? Что они хотели, чтобы он сделал? Позволил монстру укусить Тару? Или Филип должен был попытаться договориться с существом?
* * *
В полдень на следующий день, они провели импровизированную поминальную службу во внутреннем дворе, окруженном охранным ограждением. Филип настоял на том, чтобы самому вырыть могилу, отказываясь от помощи даже Ника. Это заняло у него часы. Глина Джорджии неподатлива в этой части штата. Но к полудню, Филип, обливаясь потом, закончил.
Сёстры спели любимую песню Дэвида — “Will the Circle Be Unbroken” — на краю его могилы, чем довели Ника и Брайана до слёз. Песня разрывает душу ещё и потому, что возносится в высокое голубое небо и смешивается с вездесущим хором стонущих звуков, доносящихся из-за забора.
Затем все они собрались в гостиной, распивая спиртное, которое они раздобыли в одной из квартир (и хранили на чёрный день). Сёстры Чалмерс травили байки о своём отце, его детстве, ранних днях в группе Barstow Bluegrass Boys, и его бытности ди-джеем на WBLR в Маконе. Говорили о его характере, его щедрости, его распутстве и его преданности Иисусу.
Филип позволяет им говорить и просто слушает. Хорошо наконец услышать их голоса, хоть немного почувствовать облегчение после ужасных переживаний предыдущего дня. Может, им так легче отпустить, а может им просто нужно выговориться.
