с одной на другую, и трудно было не запнуться. Заляпанный солнечными пятнами потрепанный переплет вокзала остановился. И проводник выбежал из своего купе сообщить новость всему вагону: «Ну, что вы на это скажете?»
Мила сказала «Да». Ее путешествие изначально не было кругосветным, не было тяги намотать нить правильно – на круглый моток шерсти. Вместо планов построения маршрута приходили мысли тут же по пути, по ходу движения рамы купейного стекла, прикупить какую-нибудь внутри него картинно-уютную пивоваренку. Или винокуренку. То есть просто остановиться. Чего же проще? Она взяла и остановилась. Она пошла в это место жить этот день.
Это место начиналось ярко-красочными облупленными стенами, растущими друг из друга, обросшими душными цветниками под душным небом. Имелось море, имелось солнце, а всего остального имелось чуть меньше. Улыбающиеся люди ходили по веселым дням лета. Детские глаза, как и везде, смотрели светом честности и счастья.
Сразу уже ее присутствие бесспорно – уже все знают ее в лицо. Все хотели с ней познакомиться с первых строк ее приезда. Рассказали где пустые комнаты и показали пальцем. Комната понравилась: солнечные пятна там и сям. Она голыми пятками прыгала по лужам солнца на полу. Так она и ходила по комнате, в которую заселилась соседкой – к летнему воздуху. Морской ветерок высаживался с моря прямо в эти настежь окна. Далеко внизу на белой набережной совсем ранние люди переставляли четко видимые крошечные ножки своих игрушечных фигурок. Неизвестны фамилии пешеходов. С высоты Миленой комнаты были видны все морские волны. Сколько тысяч волн слились в волне, прежде чем она выбрасывается на берег и гаснет. В шуме моря почудилось море другое, немое и безымянное, которое может присниться, но не может отличаться от этого.
Мила только приехала и еще по сути ничего тут не видела, но уже решила посчитать тут всё перед отъездом, т.е. сразу почувствовала, что уезжает отсюда навсегда. Хотя вот только что присела тут с дороги. (Да, следует, наверное, сказать – она уехала из дома, чтобы научиться считать).
Перед ней целое окно этого мира. Распахнувшись в комнату, влетел изумленный свежий свет. Уже утро будит лежащее без шевеления море, на нем уже разливалось солнечное масло восхода. В начале сегодняшнего чистого стекла неба солнце вставало и сбивчиво и радостно – оно ежилось и грелось в своем личном утре. Ни солнце, ни небо, оба вдвоем, еще не протерли глаза в свою чистоту. В окне городок конфетной бумажкой лежал. Улочки в предрассветной лени ушиблены холмами, заямлены в зелени домишки. Под окном предчувствием утра оглохшая улица. Еще не проснулись, летние дни – веселые лентяи. Но времени нет, скоро больше света набежит. Торопясь поучаствовать в счастье, Мила вышла с полосами железнодорожной подушки на щеке и начала радоваться по цветному летнему пути. Вместе с улочкой лучисто-косой они поделили холода утра радостный испуг. И выдоха несмелый пар. Листья накопили алмазы. Поспеши приблизить к ним лицо, пока они по закону здешнего климата не отлипли в свет нового дня. К сверканью воздуха, к зеленым запахам подмешать ожидание воспоминания. Стой на мосту и подальше гляди. В желании расслышать все, что видят глаза.
Воздух дня прозрачно свеж, и небо и море – дивно чистая лазурь. По всем побережьям курортная атмосфера была на сезонном пике, а тут пляж обладал еще и интимной роскошью отсутствия толп курортников с их оплачиваемыми отпусками. При этом ей и в голову не пришло мокнуть самой в соленой воде. Стоило, кстати, посчитать и этот факт. Но ей и это в голову не пришло. Хотя на итоговую сумму, надо сказать, это никак не повлияло.
Дохнули разом все кухни и кухонные дворы. Порезами ножа красны куски с мясных сочны́х углей, варёна бульба под ма́сленный укроп, рублёны огурцы подлиньше, салатик, помидорки, щей горшок или кастрюлина борща. И запах. Как повод дню начаться. Среди чужих резких свежестей подмигнула родная крошеная петрушка. Подул яблочнейший воздух. Сверкая солнцем, всплыла клубника кверху пузом. И день уж распахнул все стекла. Спеши вписать во всё свое соседство. Старая улица с множеством подмышек, быстро многоугольно оглянувшись, круто сворачивала и звала за собой кинуться вниз. На толпе улочек перемешаны толпы лесных семей. Не нуждаясь в ветре, шли облака налегке. Мила шла по их пустым теням. Облаков было много, они сбились в кучу, но почти ровно на треть небо было голубым и радостным, и этот голубой ломоть неба сверкал своей прозрачной чистотой. Стены светят в стены напротив. Набрякнув стопками листов, большие тени задевают за дома. И вот сама лучезарность над переливами холмов под пенный шорох моря. Как необъятное обещание. Как счастливейший выдох. И медленный вдох. Вдоль висячих нотных линий на столбах, вдоль чужого смеха за каменным забором по пустым теням исчезающих облаков к цветуще-обморочному лугу между гущами садов по расшарканной дорожке. Тропинок размотался весь клубок. Все заразилось тишиной. Время, радуясь, остановилось. Летней весною пахли дни, тут весна зимой и летом и продолжение прежней весны. Тот день слился с этим, и к каждому дню прибавлен праздник, и вьюжит забытый яблоневый цвет. Растаяли губы в тающих губах цветов. Тут мои цветы и ваши все. Поди вызнай их число. Росились ноги, руки липли к поту сосен, крошилась пальцами ромашка в звенящий свет летнего дня невменяемого цвета. В глазах отражалось сверкающе-зеленое множество жизни листьев. Куда ни глянь везде и всюду цветы лучше цветов, деревья лучше деревьев. И море в своей большой посуде льет любовь любящему солнцу.
Таким образом, здесь очень удачно сразу оказались для ровного счета: куски света, вот тебе раз, все цветные созвучия, это во-вторых, симметрия пустот теней, кусты-тихони, в ветках солнечное решето, подкисленная сухость желто-винная, а к ней и свежесть, будто зеленые листья сейчас еще повылезут кругом, а также в сырой тени воспитанный камнями мох, и еще кое-что яркое не нашло тиража, и другое множество неодушевленных вещей. Полный тепла в зыбкой форме и стен светлой глины дом с отколовшимся крыльцом, раздражительно не мой. Камней неровные стыки и стекла деревянных рам. Знакомость. А в нем внутри запахи непостижимым сочетаньем, не постижимые отдельно, забытости пожелтелое пятно, пыльные лучи, высохшие щели в дощатой стене, ясно и видно во все концы света. Во весь объем комнат второстепенное счастье и много прочих всячин, и исчезающее желание помнить все утра в этом доме и все вечера. Во дворе прилипла пристройка запахом как будто бы даже шпал, это в плюс. Плюс будущих дней
