Джо снова уставился в микроскоп:
– У них прекрасный вид, здоровая активность, нормальная окраска. Ты говоришь, они человеческие? Так?
– Взяты у сорокадвухлетнего мужчины.
Джо еще некоторое время рассматривал клетки, уверенный, что должен увидеть что-то особенное. Однако он ничего не обнаружил.
– Неужели ты не замечаешь разницы, Джо? – с торжествующей улыбкой вопрошал Венсеслас.
– Какой, например?
– Нужно искать пониженный уровень активности, обесцвечивание, изменение окраски, высокий процент мертвых клеток.
Джо приник к микроскопу, но и на сей раз не обнаружил ни одного из перечисленных признаков.
– Почему ты перечислил именно эти признаки? – спросил он.
– Потому что это клетки, которые были заморожены три с половиной года назад, – объявил Венсеслас. – Подобные признаки присущи всем клеткам, замороженным в жидком азоте на длительный срок, а потом размороженным.
Джо поднял на Венсесласа удивленный взгляд, и они хором, на одном выдохе произнесли волшебное слово:
– Витрификация!
– Невероятно! – воскликнул Джо, тут же забыв, зачем пришел.
– Несомненно, старик. Это открытие!
Джо склонился над микроскопом, наблюдая за клетками. Витрификация! Мечта Блейка Хьюлетта! То, к чему Блейк стремился много лет. При сверхбыстром замораживании можно преодолеть критическую точку кристаллизации в ходе процесса, однако если клетки начать снова нагревать, то при достижении температуры кристаллизации они вздуются, что приведет к еще большим разрушениям… Значит, как минимум необходим еще и сверхбыстрый нагрев, чтобы избежать кристаллизации в обоих процессах. До сих пор это практически не удавалось.
– Положи любой из этих нейронов рядом с теми, которые никогда не подвергались замораживанию, – проговорил Венсеслас, – и я ни за что не отличу, где какие. – Он указал на мониторы, по экранам которых пробежали ряды импульсов. – Тот, что справа, записывает активность нормального здорового нейрона, а тот, что слева, – одного из этих малюток.
Джо понаблюдал за экранами. Между нейронами или синапсами не было никакой разницы.
– Как, черт побери, ты их оттаивал?
– Вот здесь. – Генри Венсеслас кивнул на стоявшую на полке микроволновую печь, применявшуюся обычно для оттаивания. – Только я ее немного усовершенствовал. Дело в том, что для безопасного пользования в домашних условиях на них устанавливают ограничитель мощности. На днях меня осенило. Все, что я сделал, – это поднял волновод и прибавил частоту. Теперь яйцо варится вкрутую менее чем за четверть секунды.
– Это нейроны реагируют на электрические заряды?
Венсеслас указал на распечатки:
– Одна – настоящая, другая – контрольная. Хочу, чтобы ты определил, где какая.
Скрывая свое недоумение, Джо внимательно просмотрел распечатки, а затем снова прильнул к резиновым колечкам микроскопа и подрегулировал фокус. Он ужасно волновался, понимая, что видит то, чего до сих пор никто не видел. Да, это случилось! Успех очевиден. При всем своем прохладном отношении к Блейку сейчас Джо готов был бежать к нему, чтобы обнять.
Достижение являлось свидетельством упорной работы Блейка. Тот всегда утверждал, что подобные результаты достижимы, но Джо не предполагал, что это случится так скоро. Впрочем, Блейк о многом умалчивал.
– Давно они разморожены?
– Вчера ночью.
– Только что я играл в сквош с Блейком, и он ни словом не обмолвился! Сказал только, что есть некоторый прогресс.
– Думаю, он хотел провести дополнительные тестирования, прежде чем обнародовать результаты. В ближайшие дни. Размороженные после жидкого азота клетки тоже иногда день-два выглядят прекрасно, а потом гибнут.
– Наверное, – согласился Джо, глядя в микроскоп и возбужденно потирая руки. Да, свершилось! Из мозга умершего человека взяли клетки, заморозили на три с половиной года, а сейчас они снова активные, целые и невредимые. Впервые!
Витрификация.
– Вы проводили тесты с искусственным возбуждением клеток? – спросил Джо, не отрываясь от микроскопа.
– Никакой разницы между этими и клетками живого человеческого мозга.
Джо задумчиво посмотрел на Венсесласа. Всего несколько клеток. Как мало – и как много. Настоящее открытие. Он улыбнулся. В науке часто крошечный шаг ведет к фантастическому броску вперед. Да, после затянувшегося штиля подул свежий ветер!
– Полагаю, твое имя войдет в историю, – улыбнулся Джо.
Венсеслас с задумчивым видом теребил свою бороду.
– Не знаю, Джо. Не только мы ставим эксперименты в этой области. В Мериленде над этим же бьется Грег Фахи, в Гейдельберге – Гюнтер Вос, а Дэвид Пегг – здесь, в «Белком фаундейшн». Меня беспокоит, что ларчик открывался так просто.
– Тот парень, что изобрел колесо, вероятно, рассуждал как и ты, Генри.
– Думаю, по поводу колеса было бы меньше споров.
Джо рассмеялся:
– Блейк говорил мне, что ты применяешь интеллектуальные препараты. Для чего, Генри?
Венсеслас немного смутился.
– Я попробовал кое-что на себе и на Аманде, – сказал он, кивнув в сторону металлического цилиндра со стеклянным верхом, в котором помещался человеческий мозг.
– Какие тесты вы проводили в последнее время? Больше всего меня интересуют нейротрансмиттеры.
– Их было немного. В основном в прошлом году. Я принимал один препарат в течение нескольких месяцев, но у меня от него ужасно болела голова. Поэтому я решил оставаться глупцом, а головными болями страдать от пива.
– Ты публиковал что-нибудь на эту тему?
– Несколько статей.
– Можешь откопать их для меня?
– Разумеется. Я суну их в твою ячейку для бумаг.
Джо вышел, снял защитный костюм и направился в контрольное помещение АРХИВа. На двери компьютерной комнаты висел листок бумаги с надписью: «ОСТОРОЖНО! РАБОТАЮТ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ СИЛЫ». Джо открыл дверь и вошел в глухую, без окон комнату, в этот момент освещенную только излучением двух компьютерных экранов. Одновременно что-то скрипнуло, и к нему направился темный силуэт.
Джо инстинктивно отшатнулся.
Прямо перед ним фигура остановилась и заговорила гнусавым синтезированным голосом:
– Добро пожаловать в АРХИВ. Если у вас имеется пустая посуда, оставьте ее, пожалуйста, на столе. Я ее уберу. Желаю приятно провести время с АРХИВом. – И машина отступила в тень.
Джо улыбнулся: Клинтон! Робот молча застыл в сторонке. Он представлял собой уродливый цилиндр, похожий на перевернутую вверх дном мусорную корзину, наполненную всевозможными пластинками и проводками. Коротенькие ножки робота заканчивались колесиками от доски для скейта. Единственная рука его была снабжена на конце резиновой клешней, приставленной к нескольким стержням. Головой же служил пучок сенсоров, внешне напоминающий мигалку на крыше полицейской машины.
В комнате стояли десять компьютеров «Сан», и каждый имел свое собственное имя. Именами служили фамилии знаменитых покойных ученых. Они были написаны на приклеенных с лицевой стороны ярлычках: ЭЙНШТЕЙН, ФАРАДЕЙ, ЛОДЖ, БЕЛЛ, БАЙРД, ФЕЙНМАН, ВОЛЬТ, ДЕЙВИ, ОМ, ГЕРЦ.
Перед «Фарадеем» сидел длинноволосый студент по имени Том Моррисей, перед «Байрдом» – очень добросовестная студентка Зандра Хойл. Кроме этих двоих, в комнате больше никого не было. Студенты увлеклись работой и, не глядя по сторонам, яростно стучали по клавишам. Джо взглянул на экран Моррисея и с удовлетворением отметил, что юноша работает, а не играет, как частенько случалось.
В глубине комнаты, за дверью, ключи от которой имелись только у нескольких студентов, хранились накопители на магнитной ленте, устройства постоянной памяти на компакт-дисках, винчестеры размером со шкаф, терабайтовые накопители, стопки лент и дисков.
– Не возражаете, если я зажгу свет? – спросил Джо.
Моррисей никак не отреагировал, а Зандра повернулась, протестующе покрутила головой и тотчас же вернулась к прерванному занятию. Джо сел к компьютеру с именем «Фейнман». Дик Фейнман был другом отца, Джо много раз встречал его и неизменно восхищался им.
Профессор нажал клавишу ввода, и на экране появились черные буквы: «Компьютерная служба Университета Исаака Ньютона».
Как всегда, Джо набрал свое системное имя: «джон». Затем набрал пароль и вызвал на контакт АРХИВ. В следующее мгновение на экране появились слова: «Добрый день, профессор Мессенджер, я очень рад видеть вас». В конце предложения заморгала маленькая вертикальная черточка курсора.
«Добрый день, АРХИВ. Как дела?» – приветствовал компьютер Джо.
«Спасибо, профессор, прекрасно. Прошлой ночью в меня пытались проникнуть, но я воспротивился и разрушил их программное обеспечение встречным вторжением».
Джо улыбнулся и спросил: «Кто же это?»
