Ван Цзо (XV в.)
Китайский литератор. Второе имя — Тинъюн. В минскую эпоху известно несколько литераторов, носивших фамилию Ван. Время жизни нашего поэта устанавливается в соответствии с датой получения им ученой степени цзиньши в эру правления Тяньшунь (1457-1464), в год цзи-мао (1460), а следовательно, он не жил в конце XIV в. и не умер в 1449 г., как оба его однофамильца. Известно, что его имя было внесено в гарнизонный реестр Фучжоу; занимал должность начальника областного училища.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Перевод: Смирнов И.С.
Дворцовые жалобы ("Холод царит в расшитом шатре...")
Холод царит в расшитом шатре,
красоту мою не спасти.
Возле курильницы грустно стою,
постель приготовить лень.
Мерзну все время, изнемогла,
еще и не сплю почти.
Колокол гулкий торопит луну
за галерею уйти.
Примечания
Одинока покинутая возлюбленная, оттого и холодно ей, оттого и подурнела лицом. Так же жалуется героиня стихотворения Гуань Хань-цина (X III в.):
Давно любимый покинул меня,
бледнею с тех пор красотой.
К чему теперь курильница с благовониями, непременная принадлежность спальни? Счастье миновало, "душистый огонь в курильнице отгорел" (Бо Цзюй-и), бессонница — вот и колокол, отбивающий ночные стражи, скоро возвестит утро. Значит, еще одна одинокая ночь прошла...
Источник: "Прозрачная тень", 2000
Мэн Шуцин (XV в.)
Мэн Шуцин — китайская поэтесса, уроженка Сучжоу (нынешняя провинция Цзянсу).
Первое упоминание о ней относится к 1476 год. Мэн Шуцин была дочерью мелкого чиновника по имени Мэн Чэн. Ее называют "Отшельницей горы Цзин" из-за того, что она "не нашла счастья в браке". Судьба ее мужа неизвестна.
По-видимому, она тяготилась своим одиночеством, во многих ее стихах чувствуется меланхолия и разочарование в жизни. Впрочем, она была вполне общительна, охотно принимала гостей, за что ее осуждали современники.
Мэн Шуцин любила обсуждать поэзию, она выступала за свободу стихов он конвенциональных оков, за "буддистские стихи, не отдающие дымом курений и бумажных денег; женские темы, не изобилующие косметикой и румянами; стихи скромных студентов, не проникнутые убожеством и нищетой; даоистские стихи, не пропитанные шарлатанскими снадобьями долголетия". Ее критические замечания весьма высоко ценились современниками.
По материалам: "Книги, рекомендуемые феминистками"
Перевод: Басманов М.И.
Осенние заметы ("Звон цикады, чуть слышный в ночи...")
Звон цикады, чуть слышный в ночи,
Навевает осеннюю грусть.
По-над южною башнею вновь
Клин гусей, улетающих вдаль.
Серп луны в поднебесье повис,
На него я взглянуть не решусь:
Он к печали, что в сердце давно,
Лишь добавит иную печаль.
Источник: "Встречи и расставанья", 1993
Фань Дэн (XV в.)
Китайский чиновник. Уроженец уезда Баоин. В период правления Цзинтай (1450-1456), в год гэн-у (1451), получил ученую степень цзюйжэня.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Перевод: Смирнов И.С.
Расставание ("Допили вино, барабаны ударили враз...")
Допили вино,
барабаны ударили враз.
Примчавшийся ветер
тугие надул паруса.
За гору зашли,
и скрылась лодка из глаз...
Песчаный откос
безлюден в закатный час.
Источник: "Светлый источник", 1989
Ма Чжунси (1446-1512)
В богатых рисом и пшеницей провинциях Хубэй и Хунань с 1507 г. бушевало крупное восстание крестьян, которым удалось занять обширную территорию и овладеть рядом городов. Испуганные власти собрали значительные силы на границах этих провинций, стараясь не пропустить мятежников в соседние области. Войско братьев Лю вплотную приблизилось к Учану, однако на штурм этого крупного города не решилось и двинулось вниз по реке Янцзы — в Цзянси. После стремительного рейда на север отряды Лю Шестого, Лю Седьмого и Ци Яньмина достигли Чжэньцзяна. Казалось, они перережут Великий канал и прервут сообщение между Севером и Югом. Повстанцы угрожали Нанкину — Южной столице Минской империи, вызвав здесь сильнейшую панику. Всего за один год Овцы они победоносно прошли по семи провинциям, трижды подступая на севере к Пекину. Так начиналась обычная для средневекового Китая маневренная крестьянская война против прогнившей бюрократии.
Народ всячески помогал братьям Лю, которые, по свидетельству источника, "появлялись так же внезапно, как и исчезали. Сила их была подобна буре! Верхом на конях они налетали мгновенно, как вихрь. Ночевали они в поле и не задерживались в городах и селениях. Нападали там, где не было войск. Не укреплялись в каком-то очередном месте. Всякий раз, вступая в бой... гнали впереди себя... пленных. В атаку бросались с громкими криками. Правительственные войска обычно в страхе отступали, а атаманы, преследуя, смеялись над их трусостью. Повстанцы убивали чиновников и грабили богачей. Если начинался бой, то идущие впереди пленные погибали. А сами атаманы, имея отборную конницу, решали: отходить им или наступать. Властям невозможно было предугадать их действия. Правительственные войска, хотя и одерживали незначительные победы, несли большие потери. Наиболее хитрые чиновники брали с захваченных "разбойников" выкуп и освобождали их".
Видя, что подавить мятежников не удается, за дело взялся помощник главнокомандующего Ма Чжунси. Честный, умный и смелый человек, он решил переманить повстанцев на свою сторону, умиротворить их и отпустить по домам. При этом Ма Чжунси делал ставку на свою незапятнанную репутацию и усталость атаманов от кочевой жизни и опасностей. Ма широко распространял объявления. В них говорилось, что если Лю Шестой и другие повстанцы появятся в родных местах, то разрешается не задерживать их и давать им продовольствие. А ежели кто из "разбойников" надумает сложить оружие, то таковых не предавать смерти. Услышав об этом, атаманы прекратили набеги и стали выжидать. Никто не знал, верить написанному или нет. Тогда Ма Чжунси, взяв с собой нескольких солдат, поехал в стан противника и стал уговаривать храбрецов бросить свое опасное занятие и сдаться на милость императора. Лю Шестой и другие атаманы, в свою очередь, посетили этого уважаемого человека в его военном лагере. То, что он, окруженный своими офицерами и солдатами, мог легко арестовать вожаков и не сделал этого, укрепило их доверие к нему. Вот тут среди атаманов и начался разброд. Лю Шестой имел намерение покориться, а Лю Седьмой, напротив, считал заманчивое
